Я по правде до сих пор в шоке(

Ответ на комментарий Abigail_from_hell # я тоже, так неожиданно умер.

Эх.. неожиданно.

Piper_Bernadotte, очень неожиданно..

о_О
от чего?? первый раз слышу.. я в шоке... жалко очень(((

Ответ на комментарий -соник- # сердечный приступ.

Да, мне он тоже нравился, хотя иногда шутки немного раздражали. Пусть земля будет ему пухом!

Hi__tech, очень жаль его.

Исходное сообщение GODDESS_DAWN
Сегодня ушел из жизни Роман Трахтенберг. Мне очень нравился этот ведущих, да он был пошлым, но его пошлость была веселой. Покойся с миром.

Жаль, человечек был хороший.
Нёс радость людям, как умел.

У меня вся семья в шоке (даже матушка плачет весь день) -- каждый день его передачу слушали, он нам почти родным стал.

Шок, шок, и только шок!

Ответ на комментарий vasilisk_vrednyi # мы тоже все шокированы, очень жаль такого человека.

Ответ на комментарий A_Agata_R # так жалко его, такой молодой и вот тебе.

Да, очень жаль что из жизни так внезапно ушел хороший ведущий...

Акамэ, говорят Бог забирает рано лучших.

Да. Романа жаль.

искренне жаль этого человечка.шут,но с большой буквы.
кривляйся шут,ломайся Шут.за медный грошик.
твои старния зачтут в высокой ложе.сидит в партере бездна глаз,фальшиво скалится.
а ну ка Шут,сыграй для нас,а вдруг понравится.
и ты для них впадаешь в раж.ты сердишь Небо.
порой вкус крови на губах мешая с хлебом.

человек котрый сжёг свою свечу таланта.не жалея.

депп_джонни, не важно шут он был или король, главное его больше нету с нами.

Вы попали в ТОП30 на Яндексе самых обсуждаемых тем в блогосфере.
Почитать текст со всеми комментариями по ссылке.
Это Ваш 1-й ТОПовый пост за последний год.
Посмотреть статистику автора можно в карточке топблогера. [x1] [x1]

Странно, когда я был молод, и впереди были десятки лет жизни и несколько лет счастья, я не боялся все это потерять, не боялся смерти. Теперь боюсь. Боюсь, хотя впереди — одни потери. Почему? Может быть потому что смерть в молодости и в старости — это разные вещи?
Вот Витька-Помидор, шебутной горный мастер и многолетний мой компаньон по преферансу и междусобойчикам смерти своей и в глаза не видел. А как ее увидеть, если она пришла в виде «чемодана» килограммов в девятьсот? Когда этот «чемодан», свалившийся с кровли штрека, зацепили тросом и с помощью электровоза поставили на попа, то каску снимать было не перед кем: от Помидора осталось одно мокрое место — потеки давленого мяса, да прорванная костями роба.
А Крылов Борис в маршруте полез в лоб, на отвесные скалы, хотел рудную зону до конца проследить. Ему тоже повезло: летел секунды три всего, а потом шмяк — и готова посылочка на тот свет! Всего три секунды отчаяния! Или даже меньше — потом врач с санитарного вертолета сказал, что он, скорее всего, в полете умер.
Женька Гаврилов, друг детства, речку ночью по перекату переходил, курице по колено, оступился — и, бац, затылком об камень! Глупо, конечно, но как романтично...
Взрывник наш Михал Михалыч тоже романтично кончил. На гребне жизни, можно сказать, хоть пьесу пиши. Спустился в отгул и домой, дурак, сразу пошел. Не сообщив супруге по телефону о своем скоропостижном появлении. Что с него возьмешь? Джентльменом никогда не был, все хамил и вперед лез… Ну, пришел, позвонил, не открыли. Соседки улыбаются, запасной аэродром предлагают, знают, стервы, каков мужик орел после трех месяцев голодухи… А он нервный стал, засуетился. Подпер дверь доской подвернувшейся и во двор пошел проветриться, выход ментальный сообразить. Покурил там под вишнями в цвету, в окно свое на втором этаже посматривая, потом в рюкзачке покопался и боевик снарядил. Снарядил, поджег шнур и стал в форточку закидывать. Но, видимо, сильно не в себе был. Промахнулся дважды, а как в третий раз бросил, боевик-то у него аккурат за головой взорвался. Вот зануда! Жена, говорят, сильно потом переживала. Когда ей мужнин глаз на жилочке показали. На вишневой веточке висел, то так, то эдак вертясь...

Все это грустно, но в таких смертях есть своя прелесть. Конечно, каждый из живущих, будь у него такая возможность, выбрал бы менее оригинальную смерть, то есть смерть от старости. Но уверен — каждый, беспомощно ожидающий смерти на восьмом десятке, выбрал бы, будь у него такая возможность, смерть Илюши Гаврилова. Или Трахтенберга, на худой конец