А в Таллинне – вечера,
и зыбкая гладь Залива,
И маленькие суда
большим кораблям под стать,
И может, ещё острей,
чем в сумерках Тель-Авива,
Захочется чей-то рот
сухими губами сжать.

И может, ещё острей,
густой тель-авивской ночью,
Где, в страхе перед жарой,
поспешно растёт трава,
Захочется сентября,
и ягоды красной волчьей,
И долгого, до зари,
унылого торжества.