Это цитата сообщения Dmitry_Shvarts Оригинальное сообщение

Величайший тенор всех времен

 

 

 

«Он не имел себе равных в искусстве и щедрости».

 

 

25 февраля (по некоторым источникам - 26 и даже 27) на окраине Неаполя, в бедном промышленном районе, в старом двухэтажном доме с лавочкой на первом этаже в семье рабочего-механика Марчелло Карузо и Анны Марии Бальдини-Карузо родился мальчик, прославивший и Неаполь, и всю Италию, и эту фамилию - Карузо. Отныне она станет символом бельканто. Родители знаменитого итальянского драматического тенора были настолько бедны, что даже и не помышляли о том, чтобы дать своему мальчику хорошее образование. Отец Марчелло Карузо работал слесарем, а мать, как и всякая итальянка, воспитывала детей. Для того чтобы хоть как-то помочь своей семье, Энрике, получив три класса образования, стал сам зарабатывать на жизнь пением песен на улицах Неаполя, где он родился и где жила его семья.

Когда певец Эдоардо Миссиано случайно услышал дивный голос итальянского паренька, Энрико уже исполнилось 18 лет. Именно в этот момент ему улыбнулась та самая Госпожа удача, сделавшая в последствии из него легендарного тенора. А уже через шесть лет, после упорной работы с разными преподавателями по пению Энрико Карузо впервые вступил на подмостках миланского театра "Ла Скала", а затем отправился на гастроли - как ни странно, в Россию. Кстати, в этом турне с ним выступала тогда драматическое сопрано Ада Джакетти, с которой у певца моментально возник бурный роман, вылившийся затем в более серьезные отношения.
Русская певица В.И.Павловская-Боровик, будучи партнершей итальянского певца в "Кармен" Бизе в 1912 году в Гамбурге, вспоминает, что ее "потрясла интенсивность переживания и полное перевоплощение в образ (Хозе), а в дуэтах - то, что Карузо "не демонстрировал своего голосового превосходства... Что-то удивительное бережное и этически тонкое было в его обращении с голосом партнера". Она поведала и о творческом кредо артиста - петь только на языке подлинника, ибо перевод не может передать намерений композитора. Вот почему Карузо практически не пел в операх Вагнера (дал лишь три спектакля "Лоэнгрина" в Буэнос-Айресе), зато очень любил петь в операх французских композиторов. В его репертуаре было более 80 опер, множество самых разных песен - от классических произведений церковной музыки до родных неаполитанских песен и современных ему романсов и песен итальянских и американских композиторов. Все те, кому посчастливилось петь с Карузо, отмечали не только красоту его голоса, но и его чисто человеческие качества. "Карузо был умный, сердечный, по-настоящему тонкой души человек... Его товарищеское отношение к партнеру выразилось, например, в том, что он ни разу в "Кармен" не вышел кланяться публике один..." - пишет В.И.Павловская-Боровик. Сам артист, перечисляя качества, необходимые для того, чтобы стать великим певцом, называет "широкую грудь, большое горло, отличную память, ум, уйму работы и... кое-что в сердце"!
Есть грампластинки с записью голоса Энрико Карузо: он стал первым певцом, чей репертуар записан на пластинках, а знаменитое ариозо Канио из оперы Р.Леонкавалло "Паяцы" - "Смейся, паяц!", - воспроизведенное в записи, разошлось миллионным тиражом. А всего Карузо было напето около 500 дисков с более чем двумястами произведениями - впечатляющая цифра для того времени! Но дело не только в цифрах, а в том, что, невзирая на техническое несовершенство, сквозь шумы на старых пластинках слышен живой теплый тембр его баритонального тенора, знаменитое карузовское рыдание в голосе, та слеза, что присуща была лишь ему, все, что волнует и трогает и сейчас, в эпоху "микрофонных" певцов...

 

 

О голосе Карузо уже при его жизни слагались легенды, многие композиторы почитали за счастье работать с ним. Джакомо Пуччини, впервые услышав в исполнении 24-летнего певца арию Каварадосси из его "Тоски", воскликнул: "Ты послан самим Богом!" Федор Иванович Шаляпин, с которым Энрико Карузо связывали не только несколько совместных выступлений, но и теплые дружеские отношения и общая страсть к рисованию, в одном из интервью, вспоминая их первую встречу в 1901 году в Милане, на сцене "Ла Скала", сказал: «Карузо произвел на меня самое очаровательное впечатление, весь его облик олицетворял сердечную доброту. А его голос - это идеальный тенор».
Энрико Карузо при жизни испытал неслыханную славу, его популярность в Америке, куда он эмигрировал в 1903 году, вначале заключив годичный контракт с "Метрополитен-опера" и затем, став ее первым солистом, была исключительной. Он считался самым высокооплачиваемым в мире оперным певцом, его гонорары выросли от 15 итальянских лир в начале карьеры, когда он пел в итальянских провинциальных театрах, до 2,5 тысячи долларов за каждый спектакль в "Метрополитен-опера". Впрочем, нужно сказать, что как только к Энрике, обладающему поистине волшебным голосом, способным пробуждать в сердце любовь, пришла популярность, его стали боготворить миллионы женщин. Однако самому Энрике Карузо как-то не везло в отношениях с женщинами. Взять, к примеру, ту же Аду Джакетти, с которой они прожили вместе 11 лет и расстались достаточно бурно. По словам адвоката, несмотря на то, что она постоянно унижала его, он продолжал любить ее до безумия. Исполняя арию клоуна Канио из оперы "Паяцы", Карузо частенько не мог сдержать слез, потому что он, как и его герой, подозревал подругу в измене. Несмотря на обилие любовных романов, Энрике очень серьезно подходил к выбору кандидатки, способной занять место его официальной жены. И когда ему показалось, что Ада может занять это место, он даже думать себе не позволял об интрижках на стороне. Зато Ада, если верить многочисленным слухам, могла их себе позволить. В итоге так и распался этот гражданский брак.

Свою по-настоящему красивую любовь Карузо встретил лишь в 45 лет. Причем вышло это совершенно случайно. Карузо был приглашен на крестины сына своего педагога Фернандо Танара. И пока он еще только подъезжал к дому, организаторы торжества с ужасом обнаружили, что на столе не достает чайных ложечек. За помощью решили обратиться к ближайшему соседу Фернандо - Паркеру Бенджамину. Недостающие ложки принесла 22-летняя дочь Паркера, Дороти, которой из соображений гостеприимства предложили остаться. В ожидании гостей девушка вышла на площадку парадной лестницы, по которой в это время поднимался немолодой мужчина в роскошном пальто с огромным меховым воротником. И пока незнакомец замер столбом и молча смотрел на девушку, той неожиданно пришла мысль о том, что она непременно станет его женой. Самое интересное, что в скором времени она действительно стала его первой официальной женой.
А до того, как их обвенчали в церкви, Энрико стал частенько захаживать к отцу понравившейся ему молоденькой американки. И в один прекрасный день стал просить у Паркера руки его дочери. Интересно, что отец Дороти не спешил с ответом, ведь ему было известно о том, что Карузо всего три года обучался в школе, имел брата, сосущего из него денежки, двух внебрачных сынков, один из которых был практически ровесником Дороти, и до сих пор содержал их мать. В общем, согласия на их брак Паркер так и не дал. И Дороти с ее возлюбленным пришлось тайно идти к венцу. В результате столь решительного по тем временам шага Дороти была лишена наследства, и ей, как и ее мужу, было отказано от отцовского дома. И хотя Дороти немного огорчилась столь категоричному решению своего папеньки, сам Энрике Карузо нисколько не был обеспокоен этим событием. Он был настолько богат, что мог позволить для своей совершенно не избалованной Дороти все, что только та могла бы пожелать. И он действительно задаривал свою ненаглядную Дороти дорогой одеждой и драгоценностями.
В 46 лет Энрике Карузо стал отцом горячо любимой дочери Глории, которую он так же, как и жену, заваливал огромным количеством всяких чепчиков, распашонок и игрушек. Карузо просто млел от счастья; ведь он имел все то, к чему стремился всю свою жизнь - верную и любящую жену, а самое любимую девочку.

В марте 1919 года дирекция "Метрополитан-опера" отмечала (правда, несколько преждевременно, так как дебют на сцене неаполитанского театра "Нуово" состоялся в марте 1895 года) 25-летие его творческой деятельности. В честь праздника был дан гала-спектакль со сценами из опер ("Любовного напитка", "Паяцев" и "Пророка"), а затем Карузо, восседавший на сцене в золоченом кресле и при всех своих наградах и орденах, выслушивал пышные речи и принимал подарки, включая серебряную копилку от граммофонной компании "Victor", золотую медаль от директора театра Гатти-Казацца и флаг города Нью-Йорка - символ признательности пяти с половиной миллионов его жителей. Когда Карузо с женой, наконец, оказались дома, все комнаты которого были завалены подарками и утопали в цветах, несколько растерянный Энрико сказал: "Боже мой, Доро, что мы будем делать со всеми этими вещами, где их разместим? Ну да ладно! Публике нравятся всякие такие штуки, да и театру это хорошая реклама. Что до меня, то я пошел спать..." Дороти Карузо, в своих воспоминаниях воссоздает живой облик артиста. "В жизни Карузо был самым обыкновенным человеком: добрым, простодушным, немного наивным, совсем не таким, каким его представляют себе люди, сотворившие из него легенду". Удивительно трогательные, нежные, полные страстной любви, простые, искренние письма посылал он своей молодой жене - отовсюду, где проходили его гастроли. Описывая необычайный триумф, который вызвало его выступление в Мехико - он там пел и в театре, и на открытой арене для боя быков, без привычных теперь микрофонов, под проливным дождем, и публика даже не помышляла покинуть представление, - артист задается вопросом: чем объяснить такой всплеск эмоций, когда и артисты, и публика плакали и аплодировали ему. И сам же в письме отвечает: "Наверное, тем, что в этот раз я пел, как никогда в жизни. Нечеловеческим напряжением всех сил мне удалось посредством голоса передать публике мои чувства и переживания, добиться духовного единения с ней. И это захватило ее. Почему так вышло? Возможно потому, моя Доро, что в этот миг ты молилась за меня!"

Однако счастье певца продолжалось совсем не долго. В это время его мучили сильнейшие приступы головной боли, предвестники болезни. В последний раз он пел, будучи больным, испытывая острую боль в боку, в сочельник 1920 года в опере Галеви "Дочь кардинала", и только самые искушенные слушатели могли заподозрить неладное. Среди них был прославленный баритон Титта Руффо, не раз певший с Карузо: "У меня создалось впечатление, что Карузо может в любую минуту перестать петь и упасть в обморок прямо на сцене. Я ушел из театра подавленный". На одних из гастролей Энрике, с трудом превозмогая боль в горле, сумел все же блистательно исполнить в первом акте свою коронную партию в "Паяцах", после чего уже за кулисами рухнул без чувств на руки своего секретаря. Было принято решение принести извинения залу из-за болезни исполнителя, но публика так неистово требовала продолжения оперы, что Карузо вышел на сцену и нечеловеческими усилиями сумел заставить себя завершить действо. Через четыре дня после того трагического случая у Карузо пошла горлом кровь. У Энрико Карузо развивался в тяжелой форме гнойный плеврит, и многочисленные операции только несколько продлили его короткую жизнь, окончившуюся на родине, в Неаполе...

Всего три года он был любящим мужем и всего лишь два года - счастливым отцом. 2 августа 1921 года Энрико Карузо не стало, он оставил, по словам автора книги Витторио Торторелли, "48 миллионов лир и столько же прожитых лет славного и короткого существования. За свою жизнь он раздал такую же, а может, и большую сумму на различные пожертвования, побуждаемый лишь благородным порывом своего большого сердца". Благотворительная деятельность Карузо не имеет себе равных в искусстве. Достаточно лишь сказать, что за годы Первой мировой войны артист принес своими выступлениями одному только Красному Кресту 21 млн. долларов, он пел в лучших концертных залах и на ипподромах, на прославленных театральных сценах и под открытым небом, неизменно собирая десятки тысяч слушателей.
Спустя несколько месяцев в Неаполь, где он был похоронен в специально возведенной капелле на кладбище Пьянто, из США была прислана огромная восковая свеча, отлитая по заказу Объединенных больниц, интернатов и приютов Америки, которым он оказывал помощь. Свеча эта должна зажигаться раз в год на сутки в течение 500 лет перед изображением Помпейской мадонны - в память о том, "кто не имеет себе равных в искусстве и щедрости".
В тот, трагичный для многих искренно любивших Энрико Карузо, год в Филадельфии в семье итальянских иммигрантов родился Альфредо Арнольд Кокоцца, будущий Марио Ланца, будущий экранный Карузо.
Не прервалась нить и Марио Ланца поднял выпавший флаг  ВЕЛИКОГО ПЕВЦА.

 

источник