После работы Николай Андреевич пообедал супом и кашей из пшена, что сварила жена, лег на диван, незаметно достал чекушку и половину ее выпил и уснул. И приснился ему сон, хороший и веселый, и солнечный день, и дети, и жена – все радостные. Какой-то праздник был. Повеселились на славу. А проснувшись он увидел хмурый день, покосившийся серый забор свой, отколовшийся кусок штукатурки в углу. Сон, как рукой сняло. На следующий день он вместе с тормозком представлявшим маленький бутерброд с надоевшим старым салом, который по старой привычке приготовила ворчливая жена, незаметно спрятал чекушку в пояс. Когда окончилась смена и молодые члены бригады быстрыми шагами отправились к уклону, чтобы успеть к отправлению первой "козы", он сел на затяжки, снял головной светильник, положил его так, чтобы он освещал штрек. Затем достал из бокового кармана тужурки чекушку, опорожнил ее, минуту посидел на куче затяжек. Перед глазами почему-то всплыло лицо жены, и глаза ее подозрительно смотрели на него. Он рукой смахнул видение и решительно поднялся: домашний пояс он узлом связал с шахтным, снял шнур с самосапасателя и также узлом связал его с поясами. Притащил проходческую, грубо сколоченную лесенку, поставил ее к стенке выработки и начал прикреплять крепи пояса. Получилась хорошая петля. Он набросил ее себе на шею и ногой оттолкнул лесенку. "Там хорошо, там хорошо" – пронеслось в голове в первую секунду, а далее тьма.