И звонко смеялась, чувствуя буквы на синем экране,
прыгающих как в Мольеровой драме -
то вверх, то вниз, кручась и шатаясь. Вот-вот упадут!

Вытянув руки и вверх, и вниз, ногами застряв в небесах,
Она любила, считала, играла. И никто, ровным счётом никто,
не посмел бы зайти к ней сейчас, вверх ногами.

Она являлась в мире единственной жрицей -
безрассудной, пугающей, страшной.
А для кого-то - желанной и мягкой, как кошка, сидящая рядом.

И, перекинув через колено рельсы и шпалы,
она болтала ногами, кидая бананы
И в птиц, и в Богов, и на землю.

И что-то тихонько мурлыкала кошка,
Что-то грело её изнутри.
Что-то, - о, право, не знаю и сам! -

звучало в беззвучных словах:
Любит? не любит? Я руки ломаю
и пальцы разбрасываю разломавши

так рвут загадав и пускают по маю
венчики встречных ромашек...
Чьи-то тихие строчки летали над ней, шелестя.

А она всё лежала, болтая ногами,
и медленным темпом мечтала, заснув.
Как будто не кошка, а ночь, лежала подушкой.

Как будто не солнце вставало за морем.
Как будто не завтра идти на работу,
Как будто не завтра встречаться с любимым.

Маяковский.