ЕЛЕНА КУЗНЕЦОВА






СОН ЖИЗНИ КАК ЖИЗНЬ СНА
роман-самоисследование



Моим незабвенным родителям
с благодарностью и почтением


Нас несет сквозь время столь
странным образом, что существование
становится подобным сновидению,
и это подсказывает мне, что нормальному
человеку жизнь просто снится изо
дня в день. Вся жизнь – просто сон…
Кальдерон


Ведь в этой жизни смутной,
Которой я живу,
Ты только сон минутный,
А после, наяву -
Не счастье, не страданье,
Не сила, не вина,
А только ожиданье
Томительного сна.
Д.Самойлов.







ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ


Однажды я совершенно случайно стала свидетельницей жаркого спора двух вполне уважаемых друзей о свободе воли. Они были немного навеселе. Это делало спор интереснее. Алкоголь раскрепощает человека, делает его разговорчивым и не осторожным. Чем больше спорщики пили, тем глобальнее начинали мыслить. Я невольно прислушалась. Уж очень интересно мыслили мужики.
Для начала они с легкостью решили все мировые проблемы. Расставили политиков по ранжиру, а заодно и выставили им оценки. Потом «восстановили» промышленность и по новой приватизировали все, что осталось от предыдущего раздела собственности. Прошлись по СМИ. Подложили свинью под мировую закулису в виде украинского вето на все, что не сало. Примерили шапку Мономаха и отвергли ее, как неудобный пережиток. Уволили всех начальников, а кое-кого отправили изучать флору и фауну в места за перекрестком цивилизации. Не забыли посадить правительство на хлеб-воду и велосипеды. Немного посовещались и решили вернуть сначала Крым, потом Байконур, а напоследок и Арал, но, решив, что озеро давно высохло, потеряли к нему всякий интерес. Как ни старались, но не могли остановиться на том, какую кару карскую придумать для америкосов, и решили отложить это важное решение на потом, когда разрешится главная проблема.
Проблема баб в жизни настоящих мужчин.
И, если по предыдущим пунктам для консенсуса приходилось неоднократно прикладываться к «змею», то главная проблема была реперной точкой и таким болевым шоком, что обошлось без дополнительного «обогрева». А что? Это был тот аспект жизни, где спорщики сходились мнениями. Женское предназначение настолько сильно их волновало, что даже не требовало полемики. Судя по виду, передо мной были или офисные работники, или вполне себе прогрессивные трудяги интеллектуальной нивы. Но в отстаивании истинного смысла женского существования они оказались замшелыми домостроевцами.
Место бабы у очага! И все тут! Была бы воля (вариант «материальные возможности» был отметен, как не отвечающий злобе дня), вообще бы за решетку лучше посадить, чтобы лишить соблазнов вмешиваться в настоящую жизнь с большой буквы Ж. А еще: чтобы не мешала, не перечила, подносила, верила, боялась… И вообще, чтоб мясо было каждый день и сколько хочется! «Как проснусь – так сразу рядом тарелка с большим куском мяса без всякого там гарнира»…

Пока мужики распаляли собственное воображение и «плавали» в планах на будущее, я пыталась сосредоточиться на своем. И вдруг внезапно поняла, что мне мешает… день. Шумный, полный ненужных контактов, разговоров, встреч, проблем, чужой необязательности и собственной беспомощности. Вспомнилась юность, когда я воспринимала жизнь совершено безотносительно людям, которые меня окружали.
Все дело было в точке отсчета. Для них жизнь начиналась в тот момент, когда они просыпались, чтобы куда-то идти. А я ждала ночи, что в ней остаться.
Прошло много лет. Поиск гармонии – между днем и ночью – до сих пор дается мне с трудом. Правда, я не теряю надежду и, по-прежнему, ищу в дневном существовании ночное ощущение свободной воли.



СВОБОДА ВОЛИ, ЧТОБ ЕЕ…



СОН
06.01.2008.

Я бегу по ромашковому полю к озеру. Его не видно, но я знаю, что оно - за высоким пригорком. Бег мой легкий, хотя плечами остались 50 лет. Дыханье спокойное. Не ощущаю никаких усилий. Бегу, словно лечу - свободно и задорно. Поле заканчивается и открывается потрясающая перспектива спокойного бесконечно-голубого зеркала. Хочется броситься с разбега в прохладную чистую воду. Мыль об одежде и обуви бьется где-то в районе левого виска, но я на нее стараюсь не обращать внимания.
Внезапно замечаю огромный валун на берегу. Вернее, не сам валун, а сидящего на нем старика. Изменить траекторию бега уже не могу – инерция движения сильнее меня. Старик просто ловит меня в полете.
- Здесь самое глубокое место для ныряния.
- Спасибо, но я не умею нырять.
- Значит, я правильно сделал, что остановил вас.
Отстраняюсь от него. Старик отпускает меня. Он потрясающе красив. И не старик вовсе – ему лет 40-45 – самый любимый мужской возраст. Просто невероятно, как он похож на мой идеал мужчины в юности - высокий, седой, голубоглазый. Он помогает мне сесть на камень.
- Это великий камень. Посиди на нем, подумай о том, как хочешь прожить вторую половину жизни.
- Я и без сидения могу сказать – безболезненно.
- В смысле – без проблем?
- Нет. Без боли. Буквально и просто – без боли.
- Могу предложить нечто большее.
Вода тихо плещется о берег. Камешки блестят от брызг. Молчу. Озеро, как магнит, манит своей глубиной и спокойствием.
- Не хочешь узнать?
- Догадываюсь.
Если передо мной – идеал юности, что он может предложить? Или вечную молодость или бессмертие. Молодость вернуть уже нельзя, а…
- Откуда ты знаешь, что я хочу предложить бессмертие?
Я рассмеялась.
- Если ты – волшебное явление, ничего большего предложить и нельзя.
- Нравится мое предложение?

Снова надолго замолкаю. Перед глазами пролетает вся моя жизнь, в которой было так много и хорошего и плохого. Мудрость мамы и вера папы, музыка и мечты, потеря трех литров крови и операция без наркоза, предательство самого близкого человека и страх перед будущим, любимая профессия и сознательный отказ от нее, радость уединения и счастье рождения новых сюжетов…
Мысли обрываются безотчетным ужасом.
Внезапно кубарем лечу вниз по темной деревянной лестнице. У самого низа меня подхватывает папа – молодой, седой и сильный. Он обнимает меня, и я слышу бешеный стук его сердца. Подоспевшая мама щупает мои ножки и ручки. А я… смеюсь. Мне всего годик, и этот полет – простое, хотя и страшное приключение.
Совершенно не хочется открывать глаза и возвращаться из безмятежного далекого детства, где все – еще впереди, и живы и папа, и мама.

- И все-таки, тебе нравится мое предложение?
Волшебник возвращает меня в настоящее время.
Ну, что я могу ответить материализованной мечте? Бессмертие? Мне? Теперь? Такое надо предлагать в 17-ть лет. Когда – половодье чувств, миллион желаний и вера в то, что перевернуть мир – достойная цель. А усталой, изболевшейся и изверившейся, бессмертие – кара. Зачем?
Чем бессмертной заниматься, если ничего не хочется делать? Что создавать, когда закончатся сюжеты или иссякнет талант? Как любить, если в сердце – пустота? Ну, не сексом же с утра до ночи заниматься? В старости это просто физкультура. Количество в этом занятии, даже при условии перехода в качество, - в один не прекрасный момент навсегда переводит человека из горячего профи в спокойного пенсионера.
Я поднимаюсь с камня, обнимаю мужчину и целую его в лоб.
- Спасибо за предложение.
- Только не надо этого: «Но я другому отдана…»
- Да. «И буду век ему верна».
Вдруг пропала вся легкость, стало тяжело дышать и каждое слово дается с трудом. Но я все-таки должна объяснить свой отказ, и потому шепчу непослушными губами:
- Без смерти – жизнь теряет смысл.
Жизнь ценна именно неизбежностью смерти.
Неотвратимость финала заставляет кровь быстрее течь, мысль – пронзать пространство и растягивать время, чтобы успеть сделать что-то и остаться в памяти. И еще. Это самое главное - найти такую ласку и нежность, за которые можно – в огонь и в воду.
А бессмертие – вожделение пустых, амбициозных и пресыщенных. Им нечего больше желать. Потому, перебрав все возможные цацки жизни, они неизбежно упираются в тупик под названием – бессмертие. Это идиотизм, по-моему.
- Глупо и нерасчетливо. Смотри, не пожалей.

Моя мечта на глазах стареет – обнажается лысина, лицо режут морщины, а тело становится прозрачным. Сначала сквозь него видны облака на небе. Потом остаются одни облака.
Разуваюсь, снимаю одежду и осторожно босыми ногами переступаю по камешкам. Вход в воду пологий и удобный. Не оглядываясь, отталкиваюсь от песчаного дна, и плыву.
У озера не видно берегов. Впереди – горизонт, где сходятся синяя вода и голубое небо.




Дорогой читатель, доброго времени суток!


Я начала свою книгу одним из моих самых любимых снов. Он прекрасен не только сам по себе, но и показателен совершенной реальностью моего отношения к жизни и ее ценностям. Когда записывала его, едва сдерживалась, что не кричать от величия и мудрости только что увиденного.

Эта книга – о снах, только она не имеет ничего общего с сонниками. В ней заключен многолетний опыт общения автора с собой. Не собираюсь рассказывать о взрослении души и становлении характера, начиная с детских игр с товарищами по розыгрышам и продолжая взрослые игрища с судьбой.
Я хочу рассказать о жизни тайной, покрытой сумраком ночи и сладкими грезами.

Жизни сна.
Личный сон – главный герой моего повествования.

Мой собственный сон, с которым я стараюсь существовать в мире и взаимном уважении. Жизнь научила серьезно относиться к любым знакам судьбы. Не скажу, что пришла к этому понимаю сразу. Отнюдь. Но с возрастом все-таки приходится мудреть и пристально всматриваться в совпадения. Если это делать добросовестно, то станет понятно, что в жизни не бывает совпадений. Особенно случайных. Все закономерно. И все возвращается – и хорошее, и плохое. Только человек так устроен, что всегда стремится вперед.
В юности вообще не думаешь о прошлом. И это правильно. Когда придет время, прошлое само напомнит о себе. Впрочем, это ведь на самом деле великое знание, - в какой-то момент жизни замереть перед осознанием того, что только что прожитый миг безвозвратно канул в лету. Это колоссальный переворот сознания – понимание растворяющихся мгновений, как постоянное прощание с ускользающей жизнью. Сначала это так страшно, что хочется, как в детстве, спрятаться на материнской груди. Потом… потом заставляешь себя примириться и жить, стараясь не думать об уходящих секундах. Вероятно, это и называется взрослением. Не потеря детства, а опознание себя, как отдельной личности.
Со мной это произошло в 14 лет. Жизнь круто изменил один старый сборник пьес. В этом возрасте добровольно пьесы не читают, разве что выполняя школьную программу или оправдывая мечты о театральных подмостках. Ни первого, ни второго не было.
Просто поразило странное название: «Жизнь есть сон». История про двух близнецов, волей людей и обстоятельств, вынужденных прожить совершенно разные судьбы. Один – на троне, другой – в заточении, без людей и событий. А потом их внезапно поменяли местами. Чужая жизнь в чужом пространстве проявила в героях все самое лучшее и худшее. Старая истина осталась неизменной - судьба никогда не ошибается. Показав вариант возможного, она восстанавливает status quo. Оставшись в полном недоумении, герои вынуждены признать, что разницы между жизнью и сном нет, потому что понять, когда они жили, а когда спали, они не могут.
Длинная и запутанная пьеса Кальдерона просто перевернула мое сознание и, как говаривала мать принца Гамлета - королева Гертруда - в другой пьесе другого автора, «повернула взор очами внутрь». С тех самых пор ночь превратилась для меня в восхитительный мир, где все возможно. В этом мире было легко за 8 часов прожить несколько совершенно непохожих друг на друга судеб. Совершить величественные поступки, побывать в самых отдаленных местах вселенной. Встретиться с любыми персонажами – подлинными или вымышленными.
Этот мир с его особой географией и течением времени стал для меня территория такой же реальной, как пол, стены и потолок собственного дома. Сначала все было непонятно. Но детская привычка разобрать игрушку, чтобы посмотреть, как она устроена, сработала безотказно. Это была не физика, которой я решительно не понимала, и не литература или музыка, достойные по моему тогдашнему разумению любви безоглядной и преданной. Сон был ни на что не похож. Его нельзя было остановить, заложить закладкой, чтобы не забыть, пересмотреть заново или подчинить каким-то правилам.
У него были свои законы, и мне захотелось их постичь. Наверное, тогда это было одно из самых сильных желаний. Так вполне сознательно я начала работать со сном. Именно работать, вернее, придумывать собственные правила для того, чтобы научиться понимать свои сны. Мне так хотелось, чтобы со временем сон стал такой же реальностью, как прочитанная книга, вчерашнее выяснение отношений или необходимость по утрам чистить зубы.
Со временем обозначились и контуры законов, которым подчинялся мой сон. Необходимо уточнить одно обстоятельство. На этой дороге я оказалась в совершенном одиночестве. Первые же попытки поделиться робкими «сонными открытиями» натолкнулись на… скажем, непонимание. А, если учесть, что с раннего детства общение для меня было сознательным актом, я решила добровольно не «множить печали». От этого ли, или от чего-то иного, но скука никогда больше не посещает меня. Как можно скучать с таким верным и интересным товарищем, как ты сама?

Их было много – прожитых снов. Целая жизнь. Вернее, две жизни. Одна – наяву, другая – в иномире сна. Иногда это пугало, иногда восхищало. Но исподволь всегда было и есть стремление объединить две половинки в единое целое. Какое-то невообразимое мной пока состояние спрессованности событий. Там не важны ни день, ни ночь – только непрерывное одновременное существование дневного бодрствования и ночной расслабленности. Одно важно. Сегодня для меня безусловным является именно «проживание», а не «просмотр» сновидений.



СМОТРЮ В СЕБЯ


«…это яркий, продолжительный сон,
который забирает меня в свою реальность».
Джон Гарднер


Чтобы понятно было, как я «общаюсь» со снами, лучше это делать на конкретном примере. Это из немногих юмористических снов в моем собрании сновидений – коллекции, собранной за 40 лет. Он странный даже для меня самой. Но начну я не с него, а с того, к чему этот сон меня привел. К придумыванию анекдотической истории:

2 приятеля, потягивая пиво, рассматривают окружающих женщин и делятся впечатлениями о своих подругах.
- Была у меня знакомая лыблядь: лицо куклы, нутро – шалавы, - поставил кружку на стол 1-й приятель. - Мимо мужика пройти не могла – нравственность не позволяла. Одна беда – страдала герпесом на губах. Бывало, выскочит такая дрянь, а тут мужик навстречу попадется такой, что хоть наждачкой по языку, - так целоваться охота.
- Ну, - сверкнул глазом 2-й приятель.
- Она в таких случаях «философствовать» начинала, говорила: «Пойду до ветра, чтобы «спустить пар». И принималась бешено готовить.
- И что?
- Я тогда отъедался за двоих – за себя и за того, который ей не достался.
- Интересная у тебя подружка.
- Жена, - мечтательно произнес 1-й приятель и, помолчав, добавил на невысказанный вопрос, - бывшая.
- А теперь ты как?
- Сам готовлю, - 1-й приятель залпом допил пиво и резко поставил
кружку на стол. – Разносолы вредны.
Это было сказано таким тоном, что и без уточнения понятно, какие «разносолы» имелись в виду.


А теперь, по-порядку.
Сначала сон, а потом - послесоние.


СОН
2011.28.12.

Ранним утром с группой путешествующих я приезжаю в маленький туристической городок, известный славными традициями. Весь день был посвящен прогулкам по узким кривым улочкам с красивыми деревянными домами. Мы любовались резными наличниками на окнах, молились в старинных, вросших в землю церквях, покупали сувениры у румяных веселых девушек.
К середине дня я утомилась настолько, что просто валилась с ног. Поэтому, едва войдя в крохотный номер маленькой гостиницы, с наслаждением растянулась на скрипучей кровати и мгновенно уснула. Но покой прерывается самым бессовестным образом. Кто-то настойчиво теребит меня за плечо. Сон слетает мгновенно, но глаза я не открываю. Напряжено вспоминаю, что запирала дверь, значит, рядом – посторонний. Вряд ли он – враг, иначе, зачем меня будить? Открываю глаза.
Передо мной… Жириновский!!! Такое даже в самом кошмарном сне присниться не может! Но ведь – стоит и умоляюще смотрит глазами приблудного пса.
- Простите, пожалуйста, но в гостинице совершенно не осталось свободных номеров. Не гоните меня. Ноги уже не держат. Можно, я просто прилягу с краю?
На языке вертится несколько «подходящих слов», но я сдерживаю свой законный праведный гнев и цветистый словарных запас. На мужике просто нет лица. Еще миг, и правда, не дай Бог, свалится у кровати, как подкошенный. Интересоваться, как он вообще вошел в мой номер, глупо – уже вошел. Я предельно миролюбиво подвигаюсь, уступая место на и так узкой кровати.
Вот уж мечта «электората», - лежу в постели с Жириновским! Это даже не авантюра – трагедия городского значения. Лихорадочно пытаюсь найти выход из щекотливого положения. Спать хочется обоим, но в этой ситуации сна не может быть в принципе. У меня даже нет сомнений, что создавшееся положение мне чем-то угрожает. Не в этом дело. Но, для того, чтобы заснуть, надо расслабиться. А как тут расслабишься? Не философствовать же нам?
Он сопит рядом так напряженно, что я начинаю подозревать, что припёрся неспроста. И, словно бы в подтверждении этих мыслей, Жириновский глубоко вздохнул.
- Вы меня еще раз простите, но можно обратиться с просьбой?
- Еще с одной? – Я едва сдерживаю иронию.
- Знаете, у меня затруднения… то есть… короче…
Он долго и мучительно подбирает слова, чтобы рассказать мне – посторонней женщине – о своей проблеме. Где-то в далекой Италии живет его любимая. Они встретились случайно, и с тех пор он не может ее забыть. Он уверен, что и она его любит. Это истинное и самое главное чувство. Все в жизни, что у него есть, не стоит этой последней любви. Он написал письмо, но боится, что его желанная ничего не поймет. Не могу ли я помочь ему с этим письмом? Он протягивает мне листок, вырванный из простой школьной тетрадки в клеточку.
Крупным корявым детским почерком путано и трогательно политик признается в. Он описывает свои чувства и мечты так косноязычно, но искренне, что мне становится жаль этого большого и несчастного мужчину. Как ребенок, он заглядывает мне в глаза: «Ничего? Это можно отправлять?» Я одобрительно советую ему с чуть-чуть отредактировать текст и исправляю грамматические ошибки. Теперь можно переписать набело и заказать перевод.
Депутат облегченно вздыхает, закрывает глаза и… начинает громко храпеть, как выполнивший долг усталый воин. Вот дела! В возмущении стою над спящим политиком. А он лежит на кровати, как и пришел – в пальто, ботинках и кепке. Можно, конечно, поскандалить, но меня сотрясает смех. Как там было в кино, - «В постели… не то с Мадонной, не то с врагом»? Кому рассказать – не поверят! Соображаю, что теперь делать? Растолкать и выставить, конечно, можно. Но жалко. Политик – не политик, а испереживался мужик сильно. Нечто мы не люди, не понимаем?
Я решительно открываю дверь. В холле за небольшим столиком трое шахматистов напряженно обсуждают следующий ход. Один из играющих – мой папа. Все обернулись в мою сторону.
- Пойду, погуляю, - обращаюсь я к папе.
- Пойди-пойти, - папа «понимающе» кивает головой, а мужики молча ухмыляются.
Быстро выхожу, спиной чувствуя выразительные взгляды. Стыд заливает краской лицо, противно горят уши, словно я совершила какой-то предосудительный поступок. Из гостиницы почти выбегаю.
Впереди совершенно другой вид. Нет никакого городишка. Я стою на высоком пригорке. Внизу – огромный луг с темнеющим вдали лесом. Осторожно спускаюсь вниз. Только на лугу замечаю, что лето кончилось: трава пожухла, цветы местами завяли, местами облетели. Ищу хоть один живой цветок, чтобы сорвать его для… А, собственно, для чего мне нужен этот цветок? И какой? Я хочу его понюхать, подарить? Кому? Зачем?
Изнутри начинает возникать слово. Я пытаюсь его узнать. Но слово, как бы распадается на отдельные звуки. Явственно вижу только букву Ы и с радостью выдыхаю – ЛЫБЛЯДЬ. Какая же прелесть? Что за слово такое говорящее! Клад, а не слово! Куда же вставить, как применить, чтобы все красоту и емкость его передать? Судорожно начинаю конструировать сюжет, в котором ЛЫБЛЯДЬ – станет королевским призом. Но все получается не смешно. И тогда я… советую себе проснуться. Ведь на бумаге мне много легче «конденсировать» мысль.

В полусне еще делаю несколько изобретательских попыток, но понимаю, что бессмысленно оттягивать время, и окончательно просыпаюсь.
Сон закончился. Вялыми и негнущимися пальцами быстро начинаю записывать… ту самую историю, которая и предваряет сам сон. Читаю записанное и начинаю хохотать. Здорово! Но ничего похожего на то, о чем я думала там – во сне на лугу.

Послесоние.

Главное! Яркость и реальность переживаний и испытываемых чувств по отношению к событиям сновидения не заслоняла важнейшего – полного осознания того, что все происходит именно во сне. Это объясняет совет себе самой проснуться, чтобы по горячим «следам» записать не только увиденное – причину, но и – «следствие».
Удивительным было для меня само явление юмора во сне. Интересно, что юмор был не явным, не сформулированным, но отчетливым. Интересно, что первым порывом было желание записать именно продолжение сна в виде анекдота. Не знаю, означает ли это какой-то новый этап в моем романе со сном, но должна признать, само явление. Сюжет, выходящий за пределы сна – это не банальный фунт изюма, а самая настоящая изюминка.
Впрочем, вернусь ко сну.
Сначала не было никакого желания «копаться». Но привычка – второй характер. Опять же, разобраться с таким персонажем, как Жириновский, все-таки лучше до того, как он разберется со мной. Владимир Вольфович, конечно, муж видный, но не до такой же степени, чтобы нагло вторгаться на мою территорию. Это ему не Индийский океан, где удобно «сапоги мыть». В мою кровать, кстати, он лег, даже не разувшись. О, ужас! Чтобы это значило? Выбор у меня велик. В смысле вариантов:
1. Анекдот, как выход за пределы сновидения, был не простым продолжением, а, вероятнее всего, уже родился «наружу» еще до начала самого сна. Но «под ручку» он мог выйти только таким образом - через сон, как реакция на необычное «сонное» приключение. В этом случае могу только поаплодировать подсознанию, - знает оно меня, как облупленную! Что называется, получай ответ на вопрос об идеях, сюжетах и писательстве вообще.
2. Поиск цветов – самый понятный образ. Перед сном смотрела «Новые времена» Чаплина. Явная трансформация облетающей розы в финале фильма. Хотя, если углубляться, можно найти «оцветание» определенных жизненных установок или надежд. Осень, дорогая! Осень твоя пришла. Не рыпайся, веди себя, сообразно возрасту. А за ромашками, милости просим - в магазин.
3. Появление папы. Этот факт совершенно непонятен. Обычно папа приходит или тогда, когда я прошу помочь мне с решением какой-то проблемы, или в ответ на какие-то тяжелые мысли и переживания, или с целью предупредить или рассказать о будущем. Но в этом сне папа – не просто персонаж второго плана, он – почти лицо из массовки. Может быть, он хочет меня предупредить о том, что впереди маячит ситуация, из которой надо не просто бежать, а быстро? Сдается мне, что папа может быть знАком стыда, который я уже пережила, или который мне только предстоит пережить. Конечно, постараюсь учесть предупреждение. Попробую не вляпаться. Поживем, увидим.
4. Намек. Не стоит с полузнакомыми людьми ездить по маленьким городам. Не получится ничего хорошего. Буду виновна в том, чего не делала.
5: Жириновский.
а). Он может означать тщету моих нелепых надежд на какое-либо участие в социальной жизни. Как говориться, что ни делай, лучше не делай. Результат один, и он – бессмысленная трата сил на «отапливание космоса».
б). Еще один любопытный вариант. Допускаю, что это может означать вполне вероятное отражение размышлений по поводу камарильи, которая наяву творится вокруг выборов – думских и президентских. Щеки раздувать – все горазды, а как доходит дело до дела, так - «пустите переночевать».
в). Подсознание, оно, конечно, материя темная и исследованию, как известно, пока не подлежит, но логические связи никто не отменял. Политик в сон попал не случайно. А, значит, этот персонаж требует к себе более внимательного взгляда. На самом деле мое отношение к нему претерпело несколько стадий. Когда он впервые появился в прямом эфире во время подсчета голосов на выборах в Думу, меня обуял подлинный ужас. Было ясно, что возможный приход ЛДПР к власти обернется обыкновенным нацизмом, со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями. Хорошо помню, что в моей семье тогда всерьез задумались об эмиграции. Останавливало только три фактора: незнание языков, наличие гуманитарного не конвертированного на международном рынке труда образования и отсутствие лучшей в мире национальности. Помощи ждать было не от кого, а впереди маячило получение давно выплаченного кооператива. А потом… все как-то само собой начало утрясаться.
После того, как схлынула первая волна страха, появление политика на экране стало вызывать любопытство. Дельные проекты часто предлагает, только репутация мешает. Иногда до снисходительной досады: «Вырос уже мужик, а ведет себя как пацан петушинистый в период полового созревания. Сколько можно «ваньку валять»? Годы требуют, если не мудрости, то, как минимум, серьезности и солидности. Но, видимо, аудитория так вдохновляет, что «клоунада» запускается автоматически - с «полпинка». Да и потом, куда же деться от привычки? Ведь для политика смена амплуа – такого сочного и яркого – на что-то чинно-унылое – смертоподобие. Вполне допускаю, что на склоне лет и политической карьеры это пробуждает ужас. Ведь впереди маячит забвение.
6. Надо быть честной. Этот вариант просто плавает на поверхности. Могу подозревать, что никак не может успокоиться моя латентная сексуальность. И от отчаяния «подкладывает» мне сверхъестественного партнера. Допустить, что политик – мечта романтической дамочки, - сильно погрешить против истины. Не хочу обижать его поклонниц, но, как говорится, не мой тип, хоть режь.
7. Надо отметить, что такое явление, как кровать, в моих снах всегда – редкий гость. Даже не помню, чтобы разделяла ее с кем-то. Хотя, сердце всегда о ком-то «думает». А тут – нате! И не то странно, что персонаж – не принц, не Аполлон - я тоже ни на принцессу, ни на Венеру не похожа. Необычно само поведение героя - униженное, просящее, человечное.
8. И вот теперь придется «копаться» подробнее. Я все-таки склонна более серьезно отнестись к социальной тщете и бессмысленности, чем к эротическому подтексту.
9. А теперь – самый смешной вариант. Накануне так ухайдакалась с уборкой перед Новым годом, что даже спать не хотела. Ведь и половины запланированного не переделала. Вот сон и развлек меня, «подсластив» рабочий энтузиазм.


Чтобы понять, что, почему и зачем что-то снится, со временем и выработался у меня подобный подход. Конечно, кому-то это занятие может показаться бессмысленной тратой времени.

Тогда эта книга – не для Вас.
Ничего личного – прощайте!

Не собираюсь доказывать очевидное, что сон – ЭТО ВАЖНО. Это так и есть. Ни в коем случае я не хочу кому-то что-то навязывать. Тем более, что сны – это, практически, исподнее.
Книга - состоит из моих избранных снов, объединенных в каких-то случая по хронологическому, а в каких-то – тематическому принципам, плюс размышления. Сны имеют первоначальный вариант фиксации без позднейших переработок. Редакторские правки касаются только знаков препинания и замены повторяющихся однотипных слов синонимами.
По этим снам можно проследить, что называется, «развитие метода». Практически все сюжеты были расшифрованы в момент фиксации. Для некоторых использован своеобразный глоссарий из сонников (без подробностей определений, а, следовательно, это дозволенное цитирование, не нарушающее авторское право). Для некоторых снов я оставляю точную датировку.
Надеюсь, мой опыт пригодится интересующимся данной сферой жизни. Я хочу поделиться своим многолетним экспериментом по преобразованию сна из явления спонтанного и потустороннего в доброго и самого близкого друга. Друга, который помогает разговаривать с душой напрямую – без посредников в лице гадателей, целителей и самых разнообразных психоспецов. Никто, кроме самого человека не знает себя лучше всех, разве что собственная душа в лице неразлучной парочки сознания-подсознания.
Не претендуя на изобретение какой-то особой технологии погружения в сон и его анализ, я предлагаю свой опыт в качестве примера или эксперимента. Одно знаю наверняка, эта практика возвращает краски жизни и избавляет от ненужных сожалений по многим поводам. Да еще избавляет от лютого одиночества, от которого мы все бежим, как угорелые, забывая, что человек одинок всегда. И не важно, есть кто-то рядом с тобой, или даже в проекте ничего не планируется. Было бы глупо не процитировать саму себя. В одной из моих пьес, кстати, то же «выросшей» из сна, по этому поводу «прохаживается» героиня: «Ты, что же, думаешь, если в койке рядом кто-то сопит, то вас уже двое? Все равно - двое по одному».



СОН – НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ


Нерасшифрованный сон подобен
нераспечатанному письму от Бога.
Талмуд


Сон – это удивительный мир, который живет в человеке. Не в разуме его, сердце или душе, а просто – в человеке. Он всегда готов радовать, предупреждать, ограждать и любить. Он самый близкий друг из всех самых близких друзей. Для тех, кто относится к нему серьезно, он верный товарищ – никогда не подведет. Сон хранитель интересов человека. Он не устанет повторять одно и то же много раз до тех пор, пока человек не поймет, что впереди – опасность. Он говорит на самом красивом и образном языке героев и событий, перемешивая для достоверности и наглядности утреннюю раздражительность, дневную активность, вечернюю усталость и ночные намерения с достижимыми целями, тяжелыми раздумьями, драматическими переживаниями, наивными мечтами, неисполнимыми желаниями и робкими надеждами.
Сон перемешивает все в особом блендере вселенной, где человек, пространство и время едины, и показывает спящему новую действительность для дегустации необычного крем-супа – фильма возможной жизни. В этом фильме с пугающей и радующей достоверностью мысли и желания преображаются в непривычные сюжеты – фантастические и жизненные одновременно.
В этих сюжетах человек всегда или герой или наблюдатель. Для сновидящего кинолюбителя, сюжет будет строиться по кинозаконам - с завязкой, конфликтом, драматическим действием и финалом-выводом. Для книгочтея сон добавит прихотливых размышлений, необязательных подробностей и вариантности в развитии интриги. Но в любом случае, сон предъявит структуру, похожую на загадку-детектив. И суть в трактовке подсказок, которые приведут к разгадке.
Сон подарит удивительную фантазию человека самому человеку. Возвысит его, ободрит, предупредит о вероятных затруднениях, укажет на сбой в организме, похвалит за достойные поступки и подтолкнет к верным решениям. Он поможет выбрать правильный путь в дневной жизни.
Сон может все.
Кроме одного, НО или лучше – ЕСЛИ.
Если человек не просто смотрит сон, но ВИДИТ его.

Я давно интересуюсь снами. Сразу оговорюсь – не только своими снами. Собрала обширную библиотеку, как сонников, так и исследований по сновидениям. Но, чем больше я знакомилась с этой литературой, тем яростей во мне рождался протест против нее. За редкими закономерностями и открытиями во многих книгах повторяются одни и те же глупости, если не сказать грубее:
- сны снятся только психологически нестабильным людям,
- сон обычно видит только неуверенный в себе человек,
- цветные сны снятся исключительно шизофреникам, на этом настаивает каждый второй, занимающийся психологической практикой,
- у сна четкий понятийный словарь преимущественно сексуально-эротического толка,
- сон – просто глубокий физиологический отдых,
- сон несет функцию лечебно-профилактического мероприятия,
- сон – пустое времяпрепровождение, с которым человечеству надо бороться, чтобы в будущем вернуть себе «сонную» треть жизни для полноценного дневного существования…
Перечислять можно много, желающие обнаружат их повсеместно. Все эти утверждения оформляются наукообразными фразами и со звериной настойчивостью внедряются в сознание интересующихся проблемой.
А мне жаль людей, для которых сон не стал другом. Вероятно, эти люди в силу разных причин потеряли главного друга своей жизни. Они достойны сострадания.
Ведь сон – это личный ВНУТРЕННИЙ ГОЛОС, который каждый человек мечтает научиться слышать и понимать. Но такое мастерство не приходит само собой, как умение, например, дышать. У внутреннего голоса свой язык - прихотливо-достоверно-доступный. Вот только понятным он становится только тогда, когда этот язык освоишь.
И тогда станет пронзительно ясно, что сон – другая страна, с другими, хотя и с похожими, законами, обычаями и населением. Человека сбивает с толку эта похожесть, поэтому непонятным деталям, как редким ретро-словам, он ищет объяснения в сонниках. Но в том-то и дело, что традиционные сонники, как словари, разъясняют общепринятое или вышедшее из употребления, но не дают ЛИЧНОГО ТОЛКОВАНИЯ.
Эквивалент найденного может быть приблизительным, ибо не учитывает индивидуальный опыт, собственную прожитую жизнь и персональные представления о добре и зле. И в этом случае курьез – минимальная потеря. Пример возведенной в закон патологии – карандаш, который по Фрейду непременно будет расшифрован, как мужской половой член. И для женщины он призван означать тоску неутоленного желания. За всех женщин, как говорят в Одессе, не ручаюсь, но для человека пишущего, как и для нерадивого ученика, карандаш – напоминание о несделанном уроке или ненаписанной статье для очередного номера газеты.
К сожалению, по моему глубокому убеждению, влияние Фрейда и его последователей сыграло разрушительную роль не только в психологии и медицине, но и в истории искусства и культуры ХХ века. Не могу найти объяснения тому, как психически неуравновешенный, болезненно зацикленный на собственной мужской неполноценности, сексуально озабоченный Фрейд, извращенно допытывающийся самых интимных подробностей «этих» проблем у своих пациенток, стал светочем и знаменем науки, лукаво названной психоанализом. Перелистывая страницы его книг, я частенько боролась с тошнотой от отвращения. Основатель психоанализа вызывает во мне чувство омерзения, сходного с тем, что испытываю при виде мстительного интереса священника на исповеди, добивающегося деталей «греха» от верующих прихожанок. Есть в этом некое гадкое смакование чужих подробностей запретной страсти.
Но еще омерзительней для меня «перевернутое» сознание экзальтированной части интеллигенции, так падкой на все глубинно-извращеное, поверившей во Фрейда с пылом, достойным более возвышенного применения. Впрочем, я не собираюсь с водой выплескивать и ребенка. В любой теории есть доля теоретической правды. Тем более, что я совершенно не претендую на научность, а значит, вполне могу позволить себе быть предельно и откровенной, и совершенно субъективной, не о математике чай разговор.
Возвращаясь к сегодняшнему дню, нельзя не заметить очевидного. Существующим техническим реалиям вообще не придуманы эквиваленты составителями сонников. Конечно, они пытаются удовлетворить возрастающий интерес, но все равно телега с большой натяжкой может замещать самолет. А как быть с ракетой, ядерной бомбой, компьютером или спутниковой антенной?
Сон не так прост, как кажется и обывателю, и исследователю. Его ни обычной, ни электронной отмычной не вскрыть. К тому же, он чрезвычайно хрупок и эфемерен. Только откроешь глаза, посмотришь на окно, сон уже - за окном: вернулся туда, откуда пришел, - во вселенную, оставив ошметки от и так нечетких остатков разрозненных деталей. Из этого смысл не сложить. Сон же ценен именно своей целостностью, в которой все имеет значение: и тема, и сюжет, и подробности, и поведение героя, и его эмоции.
Для меня сон – совершеннейшее из совершеннейших произведений искусства. И самое невероятное состоит в том, что во сне все люди – талантливы. Там нет бездарных.
Сон – демонстратор безграничных возможностей человека.
Каждого человека.
Всех людей.
Только многие ли обращаются бережно с этим своим богатством.
Дар сновидения – дар или проклятие?
Как много людей проваливается в сон от усталости, как в беспросветную пропасть? Кто-то привычно призывает сон в тщетной надежде отдохнуть и забыться от дневных забот хотя бы под утро. А большое количество несчастных просто проклинают ночь за кошмары. Они завидуют тем, кому вообще безразличны сонные экзерсисы, потому-то спят, что называется «без задних ног». И – бич современности, расплата за цивилизацию - повсеместно растет процент людей, для которых сон возможен только после приема таблеток. Как говорится, самая страшная пытка, которой считалась пытка отсутствием сна, уже в действии. «Если у вас еще нет, так мы идем к вам», - зазывно обещает сегодняшняя реклама.
Человек самоуверенно диктует сну его место – подсобной кушетки для тела. А сон… Нет, сон не мстит. Как можно мстить лучшему другу – самому себе? Сон все равно с упорством неизменной смены времен года продолжает из ночи в ночь говорить с человеком о вечном – его душе. Но голос этот с каждым повтором слабеет, краски бледнеют, истории упрощаются.
Фантазия – слишком хрупкая и ажурная реальность. Ей нужно многое – свет, вода, простор, краски, любовь и вера. Да, вера в реальность фантазии. Тогда она расцветает неправдоподобной радугой и звучит волшебной музыкой.
Сон стремится разбудить в человеке художника. И он не виноват в том, что утром просыпается не художник, а обыватель, который даже задуматься не желает над ночными образами и приключениями.
И снова повторюсь - мне жаль этих людей. Они отсекают от себя то, что связывает человека с вечностью. В дневной жизни они с горечью будут нянчиться со своим одиночеством, и искать успокоения в работе, религии, сексе, развлечениях, компьютерных играх, алкоголе или наркотиках. Поиск новых удовольствий безвозвратно уводит человека все дальше и дальше от себя самого. И удовольствия эти становятся все механистичнее, бесчеловечнее и преступнее.
Сон же, как первое слово младенца, блик солнца в капле росы, подснежник посреди белой лесной глуши или рассвет, встреченный влюбленными, цены не имеет. Он просто бесценен и равен великим произведениям искусства.
И каждый – творец таких произведений.
Если человек разминулся со своим сном – он болен непоправимо. Только такой диагноз не поставит ни один эскулап. Но, тем не менее, это диагноз. Душа человека, разминувшегося со своим сном, мечется в поисках выхода, а тело пребывает в мучительных страданиях. Больной ходит по врачам, молится в храмах, меняет сексуальных партнеров, переходит с одной работы на другую, меняет модные диеты, забывая, что и доктор, и рецепт исцеления, и аптека находятся внутри – во сне.
Сон же готов – в любой миг – рассказать человеку о нем самом ВСЕ.
Осталось только прислушаться, присмотреться и научиться запоминать.
В благодарность сон – со временем – раскроет все свои смыслы и тайны.
Тогда человек и его сон начнут жить не параллельно, а вместе – одной общей здоровой и радостной жизнью.



НАЧАЛО


Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
Этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
Ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Ю. Левитанский


Роман со сном начался у меня в детстве. До сих пор помню сон, который начал снится мне еще до школы. Сегодня такие истории называются сериалами. Но в середине 60-х в моей семье еще не было телевизора, а сон… снился на протяжении несколько лет. Конечно, я погорячилась, заявив, что помню его. Но детское осознание творимой собственной сказки, безусловно, осталось. Да еще детали – яркие, по-детски наивные, но сказочно достоверные и теперь стоят перед моими глазами, «как живые».
Сон был связан с котом в сапогах. Скорее всего, это было развитие сюжета знаменитой сказки Шарля Перро.


СОН

Из ночи в ночь моя животина путешествовала по полям, лесам, горам и захаживала в придорожные таверны. Почему-то кот остался не целым, помню только его лапы в ярко-красных сапогах с блестящими ботфортами и пушистый серо-полосатый хвост.


Из желания понять, в чем был смысл приключений постоянного героя этого долгого сна, выросло, совершенно естественно, и желание вообще понять, зачем мне – именно мне – снятся сны?
Так, с 14 лет начал формироваться мой сновидческий архив. Сперва это были какие-то обрывочные сюжеты с ускользающими деталями. Первые опыты были похожи на изучение иностранного языка, когда накануне вызубренные слова никак не вспоминаются наутро перед уроком. Беспомощность вызывала яростное сопротивление – хотелось победить несовершенство памяти во что бы то ни стало.
И тогда я попыталась разработать собственную – за неимением вообще никаких - методику для запоминания. Как ни странно, развитие навыков запоминания снов привело к утере другого навыка – усвоения иностранного языка. Но я тогда – в юности – не расстроилась. Ведь иностранный язык был чем-то чуждым, и вряд ли когда-либо в той - советской реальности – применимым для будущего. А сон был частью меня самой. И отказываться от изучения собственной жизни я не собиралась. К тому же подстегивала и тайна. Никто не знал о моих необычных занятиях. Хотя, чтобы изменилось, если бы и кому-то это стало известно? Психом меня, конечно бы не объявили, но пальцем у виска вполне могли бы «дружелюбно» повертеть. А я и так не слишком монтировалась с окружающей действительностью. Подробности ночных приключений восстанавливала по оставшимся деталям и предметам, объяснения которым находила в фотографических карточках – первых сонниках. Их воровато распространяли в поездах немые. Конечно, словарь там был минимальный, да и понятия все больше устаревшие. Но и эти примитивные сонники-открытки развивающейся личности давали пищу для размышлений о природе сновидений.
У моего изголовья всегда был блокнот, карандаш и фонарик. Постепенно я научилась спать чутко и просыпаться сразу после сновидения, чтобы как можно точнее и полнее записать приснившийся сюжет. Иногда просыпалась по 6-8 раз и фиксировала на бумаге то, что удалось запомнить. Жаль, что теперь нет возможности посмотреть на те – первые – опыты. Эти записи утрачены из-за многочисленных переездов.
Со временем технология фиксации сна видоизменилась и усовершенствовалась. Как ни странно, мне даже в голову не приходило, что можно найти таких же, как и я, энтузиастов, или заняться изучением профильной литературы. Может быть, дело было в том, что тема сна никак не была связана с моими профессиональными интересами. Главное было в том, что постепенно, но неуклонно шло развитие методики.

Я научилась просыпаться после сна и, не открывая глаз, «прокручивать» увиденное несколько раз с начала до конца тех пор, пока «фильм» не запоминался подробно. После этого… снова засыпала… в следующий сон. И так – до утра. А утром – опять же с закрытыми глазами - повторяла последовательно все сны и… просто записывала их так, как можно записывать художественный фильм, используя для удобства «стоп-кадр». Так что теперь я уже не просыпаюсь между снами.
Достойные записи сны приходят не каждую ночь. Но сам процесс обучения сновИдению был так увлекателен, что хотелось постоянно прогрессировать в этом направлении с ночи до утра. Правда, не скрою, когда я рассказывала об этом своем самом восхитительном «институте», некоторым мои знакомым и друзьям, кто искренне, а кто и демонстративно испуганно ужасались: «Да ведь ты совсем не отдыхаешь! Твой сон рванный и неполноценный. Это – повод задуматься о психическом здоровье».
Наивная, я-то была уверена, что мои достижения – как минимум – возбуждают любопытство. Оказалось, наоборот – только страх. Чего в этом было больше - беспокойства, жалости или зависти – уже не интересно. Тогда же я воспринимала это, как недоверие и обиду. Теперь меня веселит подобная «забота о моем психическом здоровье».
Тем более, что частенько друзья и знакомые просят помочь расшифровать их сны. Мне легче это делать для тех, чью жизнь я немного знаю. Ведь тогда и детали, и персонажи, и сюжет больше говорят о настоящих, а не выдуманных составителями сонников, проблемах и озабоченностях.

Я чувствую себя по-настоящему счастливым человеком от осознания того, что полностью – без изъянов – принадлежу только самой себе. И чувство это совершенно феноменальное. Оно так же иррационально, как и вещественно. Иначе и быть не может, ведь настроение, самочувствие – вещи вполне и материальные, ибо влияют на жизнь не меньше, чем еда, вода и взаимоотношения. Уверена, окружение от этого не страдает, ведь мое сонное счастье незаметное, оно суть – ощущение даже не столько физическое или душевное, но - духовное.
С тех самых пор, как стала записывать сны, я с нетерпение жду ночи. Для меня ночь – самое фантастическое время. Это воистину упоительная жизнь – необычные приключения, фантастические истории, настоящие герои и небывалые события. Не скрою, в юношеском максимализме иногда дело доходило и до того, что подлинная – реальная – жизнь казалась мне тусклой, серой, не интересной, в противовес загадочной ночной. В конце концов, у каждого человека должны быть свои вредные привычки: кто-то курит, пьет, гуляет, употребляет наркотики, ныряет с аквалангом, организовывает финансовые пирамиды…
Спустя годы, я понимаю, что юношеский энтузиазм неплохо подпитывался возрастной агрессией. Иначе, наверное, я давно бы извела себя сожалениями о лишении каких-то реальных удовольствий и радостей. Так, мне казалось, что топтание на пьяной танцплощадке – излишний и бессмысленный опыт. Правда, если будет дано «вернуться» когда-нибудь (потом!) еще раз на обязательно грешную землю, чтобы снова прожить телесной жизнью души, - проверю, много ли я потеряла в сравнении с нынешней жизнью.
Но это будет, если будет, потом.
Когда-нибудь.
Проблема лишь в том, что этот эксперимент трудно провести – душа не помнит свои прошлые жизни. Она так устроена, чтобы ничто – и память более всего - не мешало по-настоящему исправлять собственные ошибки. Но, если честно, то думать о будущем мне не хочется. Я и так всю свою предыдущую жизнь провела в раздумьях, как поступить правильно, чтобы через …-дцать лет «не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Так что теперь просто живу, просто сплю и стараюсь делать то, что в моих силах – без вранья, насилия над собой и окружающими.
В разных исследованиях по поводу продолжительности сновидений говорится об очень кратком временном периоде. Опытным путем я могу подтвердить эти научные данные. Кстати, это выяснение было не самым интересным экспериментом. И вторично на подобное я скорее всего не соглашусь.
Но 6 снов за 8 минут подтверждают исследования ученых – сон длится от 40 секунд до 2 минут. Это были полноценные 6 многоперсонажных снов-историй. Хотя стоит уточнить, что на расшифровку краткой записи по ключевым словам и деталям утром ушло по 3-5 полновесных печатных страниц.
Признаюсь, тогда я, наверное, целую неделю находилась под впечатлением этого результата, который фиксировал невероятную скорость мысли – ведь сюжеты развивались во времени. И, если бы я хоть что-то понимала в физике, математике, а заодно и в химии, то, скорее всего, еще больше бы восхитилась способностями и возможностями человека. Надо еще добавить одно уточнение.
Довольно долго я пребывала в уверенности, что сон строится по законам драматургического произведения не только сюжетно. По Аристотелю, который выработал эти законы, драма должна соответствовать триединству места, действия и времени (история должна была развиваться в одном месте, в течение дня), хорошо известными мне, как театроведу по образованию.
Мои сны – многие из них – в полной мере отвечали этим правилам, что косвенным образом подтверждает жизненность наблюдений древних. Однако, из этого правила, как из любого настоящего правила, бывают и исключения - сны, в которых действие длится более суток, места меняются и действие рвется.

Любая система, если она жизнестойкая и смыслообразующая, рано или поздно начнет усложняться. Со снами это тоже происходит. Теперь мне иногда удается видеть сон, как «матрешку». Я так это назвала за неимением более подходящего понятия. Что это такое? И как, хотя бы приблизительно выглядит подобный сон? Приблизительно это похоже историю, в которой, находясь внутри, спящий одновременно видит ее – историю - со стороны.
Я научилась, находясь во сне, отстраняться. Иногда я смотрю сон, как фильм, в качестве зрителя, но одновременно могу вмешиваться в сюжет. Сюжет развивается передо мной, словно набор разных вариантов. Эти варианты можно перебирать в разной последовательности, меняя не только место действия и персонажей, но и изменяя внутри самого сюжета вектор событий. Это совершенно невероятное состояние – прихотливая режиссура собственного сна.
Со временем к подобным ночным открытиям добавилось еще одно упоительное удовольствие – размышление и анализ увиденного не только наяву, то есть, после пробуждения, но и размышление и анализ ВНУТРИ, во время самого сна, когда я нахожусь рядом с героем или с самой собой. Отвечать на вопросы: зачем и почему? – по ходу сюжета – оказалось не менее занимательно, чем разматывать детективный клубок. А потом плавно с найденным или вероятным ответом переходить в следующий сон без потерь подробностей предыдущего.
Из-за лени или от нехватки времени не все сны записываются. Но многие из них, как и из тех, что были «показаны» ранее, я могу и теперь рассказать и записать, также подробно, как пересказать много раз виденный любимый фильм, например.

«Сотрудничество» со сном оказалось на редкость плодотворным. Значительная часть моих сюжетов (и пьес, и прозы) – родом из «ночного сотворчества». Еще больше число их ждет своего часа, и к ним я обязательно вернусь. А сколько бытовых - житейских – соответствий было найдено и применено, благодаря снам, трудно счесть. В этом смысле мне кажется, что понятие «вещий сон» стоит рассмотреть более подробно. Я убеждена, что все сны – вещие. Просто, людям свойственно не обращать внимание на сны, но, когда они видят что-то поразившее их или, наоборот, ожидаемое со страхом или надеждой, это пугает.
Показательный пример. На 2 курсе во время сессии, когда надо было сдавать зачет по «диалектическому материализму», я «гоняла балду», раскладывая пасьянсы. Напрягаться не хотелось даже под угрозой несдачи зачета и потери стипендии. Часа в 4 я угомонилась и свернулась калачиком на диване. Сон пришел мгновенно, стоило только закрыть глаза.


СОН

Я стою в аудитории перед столом, на котором разложены экзаменационные билеты. Медленно, словно в замедленной съемке, вынимаю билет и подношу его к лицу. Ясно вижу номер 17 с двумя вопросами. Надо сказать, что за весь семестр я так и не удосужилась прикоснуться к этим билетам. Мгновенное удивление от прочитанного (и добавлю, увиденного) сменилось четким приказом проснуться.

Послесоние

И, действительно, я быстро проснулась и открыла билеты. Найдя 17-й номер, я чуть не закричала. Этот текст только что был прочитан во сне! Задумываться над этим удивительным явлением не стала. Открыла учебник и тупо несколько раз прочитала ответы на вопросы. После этого - о! студенческая непосредственность – завела будильник и завалилась спать с чистой совестью. У меня было в запасе еще 2 часа.
Перед аудиторией без всяких угрызений совести с холодным спокойствием понимала, что придется искать подработку, а предмет для зачета все равно учить. Билет, тем не менее, я вытащила именно 17-й, чему была так поражена, что при ответе скакала с пятого на десятое, и вызвала неподдельное сочувствие педагога. Мне было предложено сдать еще раз, чтобы иметь право на повышенную стипендию. Но тут я была непреклонна и «честна», - дескать, нет, поставьте мне то, что я заработала. Пусть это будет уроком на будущее. Оглядываясь, могу сказать, что тогда, конечно, я и не подумала анализировать странный сон. Теперь точно знаю, он меня пощадил.


Роман со сном приносит много радости. На огорчениях я совершенно не хочу останавливаться, ведь жизнь - есть жизнь. Конечно, как все плохое и хорошее, что имеет начало, однажды, но непоправимо навсегда, роман этот закончится финальным, самым ярким трагическим и окончательным, сном – переходом в смерть. И никто отменить ЭТОТ сон не сможет.
Сегодня убеждена в том, что сны снятся всем, они – цветные, такие же, как наша цветная жизнь. В этом месте хочу уточнить важное обстоятельство, на которое очень любят ссылаться некоторые особенно «озабоченные» чужим здоровьем товарищи. Если человеку снится черно-белый сон – именно в том случае надо бить во все колокола. Именно это – звонок: человек болен! Как всегда бывает – агрессивное меньшинство, лишенное чего-то, что позволяет чувствовать себя полноценно, пытается диктовать большинству свою ущербность в качестве нормы.
Сны снятся всем, даже тем, кто железобетонно убежден, что ему ничего не снится. На самом деле большинство снов цветные, с развернутым сюжетом. Ведь они несут в себе переработанные дневные впечатления за ВСЮ жизнь. Они основаны на нашем опыте, знаниях, умениях, профессии, обидах, достижениях и прочих бесконечных параметрах. Они перерабатывают все в котле сознания, добавляя в это невероятное варево специи в виде личных надежд, мечтаний, тайных мыслей, опасных и запретных желаний – скрываемых или недоступных – и, соединяясь со вселенским разумом (ноосферой или… ), показывает нам «ночное кино» ПРО СЕБЯ.
И только от самого человека зависит, поверит он своему сну, или махнет рукой, словно досадуя на ушедший автобус: «Подумаешь, сяду в следующий!» Но сны, как и мгновения, не повторяются. Второй раз можно войти только в ДРУГУЮ реку.
Фантастика, но мне сдается, что человечество перестанет воевать, когда научится не только смотреть, но и ВИДЕТЬ СВОИ СНЫ.



ФАНТАСТИЧЕСКИЕ СНЫ


И в желтом колыбельном свете
У мирозданья на краю
Я по единственной примете
Родную землю узнаю.
А. Тарковский


Коль скоро речь зашла о фантастике, я перейду к снам с фантастической составляющей. Конечно, любой сон – фантастика, потому что, даже, если его сюжет будет самым земным из земных и бытовым из бытовых, - там все равно будет странности и необычности.

Какой же это был восторг - первый человек на Луне. С конца 19 века это считалось делом, буквально сегодняшнего дня, но понадобилось целых семьдесят лет, чтобы этот день наступил. Впрочем, кажется, был вечер. Весь мир, затаив дыхание считал шаги Армстронга. И все плакали. Как-то было все равно: наши или американцы, - по Луне ходит ЧЕЛОВЕК! Хотелось смотреть на это чудо вновь и вновь. Только доступно это было всем, кроме нас. Нам показали только короткий репортаж в программе «Время». Кто-то там, наверху, решил, - нечего любоваться, раз не наши космонавты там гуляют. Но мы все равно радовались со всеми землянами. Позже досужие журналисты станут утверждать, что этот лунный спринт - фальсификация.
Спустя годы мы увидим вскрытие инопланетянина. Одно дело - научная фантастика и разного рода домыслы со слухами. Другое - высокая вероятность подлинного события, отдаленного по времени. Как приятно и почетно было ощущать себя не просто частью, а центром вселенной: мы - разумные, братьев по разуму желаем иметь. Но где ж их взять?
Как-то разом пропала всякая охота в подобной встрече. Зачем? Что мы можем дать друг другу? Разрезать, чтобы понять, как работают ручки-ножки или бегают мысли? Я не хочу. Больше не хочу этой детской радости - встретить себе подобного. Ничего хорошего от такой встречи ждать не приходится. Если мы лучше, умнее и сильнее, - все дальнейшее просто неинтересно. А, если они? Мы ведь даже не знаем, как у нас-то мысли бегают? Весь наш опыт окажется детским лепетом. Это изменит все основы. Победы и достижения окажутся мелкими и нелепыми. Все - боль, страдания, мысли, цели, мечты, надежды – станет нелепицей, сущим вздором. И самая жизнь - бессмысленностью маленьких глупых двуногих.
Из необъятного по своей глобальности явления для всех это может обернуться явной трагедией для каждого. Для меня. И что тогда смогут изменить Боги? И не окажется, что молиться станет некому? Они и будут богами? Куда же тогда мы денем нашу веру?
Я не хочу менять ничего в этой жизни! Даже свои заблуждения! У них нет цены. Вся моя жизнь уже стоит меньше. А мне хочется лелеять мои заблуждения. У них есть своя трепетная правда. Я потратила на них жар своей души. Не ахти что, только это все, что у меня есть. Я заберу их с собой. Будет возможность - проверю, не будет - лишь я об этом стану горевать.
Мне нравится, что в этой вселенной - я такая же частичка, как и сама вселенная. Мы с ней меняемся местами и размерами... Только суть одна, мы - живые. Чем больше чувствуем и знаем, тем больше стараемся понять и объяснить. И бежим этот бесконечный марафон без маршрута, как ослики за привязанной морковкой.
Великое счастье - в незнании. Как же жутко было Создателю, если он все-таки был?. От полного знания немудрено и в Кащенко. Есть от чего свихнуться. Вселенская скукотища! Задумаешь что угодно. Это ли не повод для эксперимента с «образом и подобием»? Понятно, что производство Адама - акт бессмысленный и опасный. Оттого что - безответственный. С адамами потопами и пожегами не совладать. Мы - бестии хитрые. Создателю неведома жажда жизни. Откуда ему, от скучного знания своего понять, как это страшно – умирать? Ему - бессмертному и безмерному - вольно жить надмирным.
А адамы хотят тепла, сытости, радости, удовольствий. И любви. Не к человечеству. А к себе - единственному. И тут Создатель, с его теоретическими представлениями о самом великом - страсти человеческой души - не указ. Сытый ничему не может научить голодного, зрячий - слепого, немой - поющего. Даже, если Адаму дадут бумагу за подписью и печатью, что ему дарована будет еще одна жизнь, - он будет до самого последнего глотка воздуха цепляться за эту.
Ибо Адамы могут доверять только собственным знаниями о жизни. И таким же, как сами, но это редко. Так только Королев мог на вопрос о Луне бесстрашно расписаться: «Твердая». И американцы не подвели. Огни поверили и прыгали по ней, как малые дети: «Как здесь красиво!» А вокруг была огромная пустая серая планета. А над ней – голубой шар Земли.
Спустя годы, глядя на эти кадры, меня трясло от рыданий и восторга. Ведь я смотрела на себя в прямом смысле со стороны. Я уже была там, на этой Земле. Астронавты смотрели на меня 10-летнюю. И мне этот вид понравился. Только не было четкости - слезы мешали.
Я плакала оттого, что видела сейчас то, что могла видеть давно; оттого, что когда-то плакал Папа; оттого, что это все сделал человек своими слабыми пальцами, и еще оттого, что мне никогда не придется вот так прыгать по другой планете, с которой Земля - такая красивая. Мне было жалко всех нас, тех, кто остался ждать самых счастливых людей. Там, дома, на Земле. На очень маленькой Земле.

Вероятно, поэтому мы приходим в собственные сны, надеясь, изменить дневную глупость с помощью внутренней прозорливости. А просыпаясь, все забываем и множим ошибки. Сон мой, сладкий сон мой: «Я во сне, я помню, как меня зовут, я осознаю, что я сплю».
Бывают сны, в которые хочется возвращаться. Бывают сны, из которых хочется убежать. Они все хороши уже тем, что есть. И я, просыпаясь, каждый раз думаю: «Вот и новый день, это - только день. Он пройдет. И опять настанет сон».
Сон - непредсказуемый и волшебный хозяин жизни. Забава для глупых, знание - для умных и сила - для мудрых.
В последнее время он все чаще предлагает не ассоциации личных впечатлений, а обобщенные безличностные сюжеты. Даже не знаю, радоваться мне этому или пугаться?


СОН
2005.12.03.

Ощущаю вокруг себя полную темноту. Но не черноту непроглядную, а именно темноту, что-то вроде беззвездной и безлунной ночи. Страха нет, только неприятное ощущение, что где-то совсем рядом находится кто-то или что-то, то ли таинственное, то ли враждебное. Неясные звуки и странный запах заставляют меня искать что-то устойчивое, к чему можно прислониться и защитить себя со стороны спины.
- А ты не бойся, - приятный низкий мужской голос звучит откуда-то сверху.
Я не реагирую. Во-первых, ничего не видно, во-вторых, а кто он такой, чтобы я его боялась или ему верила.
- Ты права. Никто.
Неприятный холодок прошел по телу. Ясно, что мои мысли – открытая книга. Но это, по меньшей мере, не честно и не по-мужски.
- Чего молчишь? – Я говорю, опережая мысли, чтобы меня не застали врасплох.
- А что сказать? Ты права.
- Тогда проявляйся. Нечего прятаться в темноте.
- Хорошо. Как есть, или как лучше?
- А, так ты на таракана похож, что ли?
- Уйду.
- Кто держит?
Темнота расходится. Передо мной берег. Пока не понятно, какой - морской, речной, озерный?
- Просто берег, не заморачивайся.
Честно говоря, мне уже изрядно надоел этот радиотеатр. С кем говорю? Что он делает на земле? Додумать не успела.
- Земля-земля. Что вы все заладили – земля? – Голос стал резким, даже гневливым.
- Что тебе не нравится. Да, земля. Это наша планета…
- Земля – не планета, это – место жизни, - перебивает меня невидимка.
- Как это?
- Так. Говорим земля – подразумеваем жизнь.
- А мы и так подразумеваем.
- Так да не так. Вот Марс или Венера – не земля, потому что они - мертвые.
- Подожди, - у меня даже раздражение пропало, - если земля – живая, то… - у меня перехватило дыхание.
- Договаривай сама.
- Не могу.
- Но поняла?
- Не хочу.
- Это от тебя не зависит. Там, где жизнь, там – и земля.
Я опустилась на землю. Ног совсем не чую. В голове пусто, и совсем не хочется ни с кем разговаривать. Мелькнула мысль о молитве, но, кроме обращения – Господи! - ничего на ум не пришло. Как это, «там, где жизнь, там – и земля»?
- Получается, что наша земля – не наша планета Земля? Так можно предположить? – Я не поняла, подумала или спросила?
- Не важно. Все равно не отвечу. Ты можешь предположить.
- А ты?
- А я знаю.
- Значит, мы, вернее наши предки, прилетели оттуда, где была их настоящая Земля? Она перестала сохранять жизнь?
- Сама умная.
- А где она – настоящая Земля?
- Сама-сама.
- Что, их… бесконечная цепь? Или просто ничего?
- Цель. Просто ничего. Какая тебе разница? Родившиеся здесь верят в то, что это их земля. Не надо никого разубеждать. А то будут думать, мечтать, мучиться.
- Зачем тогда? Какой выход? – Я так быстро выдохнула, что даже не успела испугаться. Внутри все замерло. Ведь сейчас я получу или приговор, или надежду.
- Все ты усложняешь. Говорят же, от ума радости не много. Будь проще.
- Тогда зачем ты ко мне прицепился? От меня-то чего тебе нужно? В темноту заманил, спрятался за словами. А сам, наверное, в очках и шляпе.
Громкий утробный смех словно бы отодвинул темноту. Я уже различаю линию горизонта. Вода тихо набегает волна за волной. Но спрашивающего нигде не видно. Может, на солнце проявится…
- Я не негатив.
- Тогда скажи, в чем выход?
- Верь в жизнь!
- Человеку важно знать, где его дом, кто его предки?
- Тогда ищи.
- Где?
- Что ты заладила! Планеты – не клиенты фирмы по недвижимости. Для таких масштабов риелторов нет.
- Нет?
- Ну, для вас нет.
- А как нам тогда жить?
- Да как жили, так и живите.
- В беспамятстве?
- Ты часто переезжала с места на место?
- Часто.
- И все дома помнишь?
Я не нашлась, что ответить. Не скажу, что вела кочевое существование, но жизнь, конечно, помотала.
- Когда переезжаешь в новый дом, старый - просто помнишь.
- Я не помню…
- Твое счастье.
- Нет, я о том – настоящем доме – ничего не помню.
- Просто детская амнезия.
- А тебе – тоже просто?
- Да. Просто. Работа.
Солнце резко вынырнуло из небытия и обагрило воду. Темнота растворилась. Я оглянулась. Страх совершенно пропал. Только под левой лопаткой тяжело ухало сердце. Никого. Пустынный берег. Даже муравьев не видно. Под ногами лежит странный камень. На первый взгляд – обычный булыжник: серый, испещренный бороздками и прихотливыми узорами. Я бы не обратила на него внимания и пошла бы, наверное, к воде. Но что-то в нем сверкнуло. Нагнулась, подняла и ахнула.
У меня в руках камень почти овальной формы - словно бы теплая печеная картошка. С одной разницей. С одного конца в нем - глубокий глаз. Под тонкой – меньше двух миллиметров гранитной коркой и такой же агатовой мантией – голубая кристаллическая щетка – зарождающаяся жеода. Я заворожено вглядываюсь в этот глаз из блестящих крохотных кристалликов, похожих и на голубоватый кварц, и на кварцит, и на сапфирин. Неужели это он со мной разговаривал?

Послесоние

Проснулась с ощущением опустошения. Меня словно бы провернули на фарш в мясорубке. Любопытно, что накануне разговаривала с приятельницей о камнях. Пыталась ей объяснить, почему мне нравятся агаты? Получилось недоказательно. Для нее камень – только бриллиант, хотя нет никаких финансовых предпосылок для подобного выбора. Просто, есть такая категория спорщиков, похожих на то, что называется «из грязи – в князи». Но я не на шутку завелась, очень было обидно за фантастическое разнообразие агатов. Даже сюжет родился любопытный, сразу, как только сон закончился. И записывать я стала сначала сюжет, а только потом – сон.
А сон страшненький. Конечно, в нем полно дневных размышлений на тему: кто мы и откуда? Но только этим объяснить я сон не могу. Что-то в нем нездешнее. А, вдруг, это все - пра