Это цитата сообщения lj_vero4ka Оригинальное сообщение

Третье письмо Бусе



Когда я умру, кто-нибудь случайный, лишний, сильно переоценивающий свою роль в моей жизни примется писать обо мне книгу, исполненную пафоса, слащавости и неправды; поровну лести, упоения собственной причастностью и омерзительных мелочей; я ее уже читаю по кускам в разных местах, и она меня ужасно веселит. Знай же, Буса, что на самом деле я была девочкой, красившей ногти в фиолетовый цвет, плохо переносившей операционные вмешательства, попытки думать о времени, старении, необратимости, разлуке, избыточном весе и всем том, что непознаваемо. Я была девочкой, мечтавшей о диктофоне для мыслей, о фиксирующем устройстве для снов, чтобы можно было пересматривать потом в хорошем разрешении и показывать друзьям, в каких порой диких ролях им приходится сниматься; я была человеком, в чьем сознании краешек короткой мальчишьей стрижки и голой шеи сменяется картинкой о том, как прозрачно будет выглядеть мир, когда я стану смотреть на него без помощи глаз; о том, что можно вычитать книгу бытия в одной инструкции к телевизору – и ни одной светлой мысли в «Войне и мире», все зависит исключительно от читающего; о том, что я дожила до неприятного времени, когда должна миру больше, чем он мне – а так приятно было обвинять его в скаредности и немилосердии.

О том, что я жалею всех, кроме себя – размещающих анкеты на сайтах знакомств, поющих со сцены свою песню двадцатилетней давности, сомневающихся, стареющих, бессмысленных, как искусственные цветы – а себе не прощаю ни дня болезни, бесплодной рефлексии, лени, никчёмности, растерянности; с другой стороны, будь я к себе терпимей, я была бы никем.

Вот о чем я думаю сейчас, Буса: чтобы человек стал собой и осуществил собственное предназначение, его нужно лишить вообще всего. Лучшие книги пишутся из тюрем, в разлуке, в нищете и заброшенности. Ты начинаешь реализовывать собственную гениальность, только если отобрать у тебя всё, кроме неё; потому что это тяжелое дело, и ты всегда найдёшь, чем отвлечься и оправдаться, покуда у тебя последовательно не отберут все твои игрушки, каждое твое алиби: славу, деньги, любовь, друзей, интернет, библиотеку и холодильник с банкой оливок.

Я сяду писать свою лучшую книгу, исполненную света, нежности, воздуха, правды и иронии, когда у меня не останется никакой надежды; это будет мой способ спастись. Оборудовать себе славный вымышленный мирок и в нем обретаться, покуда не полегчает.

Пока мне везет на хороших врачей, пока живая мама подает мне теплый обед, пока самый труднопредсказуемый красавец из наших знакомых звонит спросить, как я себя чувствую, и девочка с залихватской короткой стрижкой подходит сфотографироваться со мной на Пикнике, - я буду нема, как рыба. Пока все это есть у меня, я этому не рада, потому что у меня нет моей лучшей книги. Когда я сяду писать ее, я буду ей не рада, потому что мне нужно будет всего-то немного денег, любви и понимания. Хвала тем, Буса, кто умеет писать великие книги, когда у них ничего не болит. Мы все пишем, как известно, из компенсаторных соображений; чем большие пустоты нужно восполнить, тем красноречивей у нас получается.

***
Вот еще что поражает меня; парадокс того же рода: я выхожу из вагона на станции метро «Сокол», поднимаюсь по лестнице и пытаюсь объяснить себе мысленно, что нужно делать, чтобы прожить всю жизнь с человеком, которого я люблю; чтобы избежать ссор и разногласий; чтобы не приесться друг другу; чтобы состояться по отдельности и сделать много прекрасного вместе; чтобы не утопиться один в другом, не замкнуться, но и не потерять такую хрупкую связь с внутренней жизнью друг друга; чтобы не копить обид, не терять желания, вырастить умных детей; я знаю, как все это сделать и где-то после турникетов, на ступеньках к выходу в город вдруг говорю себе: будет такой день, когда ты уйдешь от него и даже не пожалеешь об этом. Не пытайся сейчас себе этого представить, это невозможно. Просто будет такой день – ты будешь продолжать знать, как прожить с ним счастливую жизнь, но жить ее больше не захочешь, и в этом даже не будет драмы. Я толкаю стеклянную дверь в «Метромаркет» и говорю себе: до этого далеко, поэтому прекрати думать об этом, бояться и загадывать на будущее, ей-богу, еще успеешь. Я чиркаю взглядом по витрине магазина одежды, огибаю девушку с флаерами, и долгую блаженную секунду мне удается не думать совсем ни о чём.

***
«Всё, что от Бога – то не твоё», - говорит Влад, иллюстрируя мою мысль о том, что мне всегда нужно что-нибудь такое, чего у меня нет и не может быть.

Я люблю мужчину, который выше моего понимания. Я хочу дружить с людьми, чьи мотивации для меня непостижимы. Я хочу быть красавицей, которой не рождена. Я хочу писать языком, мне несвойственным.

Я хочу быть японцем. Бас-гитаристом. Кошкой. Кремом для тела из вишневых косточек.

Хотя лучше всего у меня получалось бы быть собой, наверное – девочкой с долгой косой, в грубых ботинках, пишущей стихи от первого лица, о безответной любви, в строчку, брикетами, на несколько страниц. Но как же это скучно делать из года в год. Всё, что я делаю – это попытка в каждую следующую минуту быть кем угодно, только не собой. Иногда мне это удаётся. Тогда я счастлива – ровно до того момента, пока не обживусь в этом новом чувстве, не позволю ему составлять меня, как и всем прочим, и не доживу до дня, когда оно мне осточертеет. Это происходит очень быстро, Буса. Тогда приходится снова решать, кем быть.

***
Я развлекаюсь только тем, что играю с оптикой: я схожу к чертям с ума, обрастаю паранойей, пытаюсь выбраться из навязчивости, как оса из смолы, и только глубже погружаюсь в неё – это город такой, здесь со всеми так – поскольку страна от века культивирует не действие, а страдание и мучительное раздумье о несделанном – старая Европа, рождаемость падает, уровень самоубийств растёт, и все мы вымрем от ума когда-нибудь – планета перенаселена, и нас мало кто хватится – система, галактика, системы галактик, вселенная, система вселенных.

Ещё один мальчик, сейчас сердце мира, вершина стремлений, аккуратно, по контуру, вырезанный кусок мечты, воплощённая богова любовь, симфония, самый чистый, самый дорогой, самый подсаживающий наркотик, средоточие всей неприкаянной, отчаянной красоты в мире, любимое плечо, смех, которым простёгивает тебя, как плоским камушком – воду, заставляет поёживаться от счастья, от одного воспоминания о поцелуе закладывает уши, как на большой высоте – через три года смешная или драматичная – сколько выпьешь – история, рассказываемая знакомому в баре – через десять лет детское увлечение, почти неотличимое от предыдущих – через тридцать лет картинка, на которой непонятно, кто изображён.

Что из этого любить, за что из этого драться, если все такое ничтожное издалека? Всё любить, и за всё драться, и всем жертвовать ради единственной улыбки; мы сами мелочи в мире мелочей, и нас видно, только если мы как-то особенно светимся.

http://vero4ka.livejournal.com/629171.html