Я Отчизне обязан по гроб,
но, когда я умру с тоски,
не найдется в Отчизне, чтоб
эту крышку забить, руки.
Юрий Арабов
Сегодня я не взял с собой на погулку камеру. И пожалел об этом. Ко мне обратился симпатичный старик с полбутылкой пива. "Простите можно с вами поговорить? Дома "ящик". Уставшая от привычных разговоров жена. Идти из 4-х стен не куда. Побеседовать не с кем". Извинился. Звать Виктор". Познакомились. Может быть встретимся...
Эта фотография не моя, А из "Esquire" Этому человеку 98. Фотограф Филлип Толедано. Его отец.
Чья грустная повесть зовется свободой?
Европа, замри.
Что можно измерить
дворянской породой,
так это сугробы сибирской зимы.
Завидная правнукам доля кандальная
у тех желатиновых берегов,
где черные рыбы, как нарукавники,
жрут водоплавающих
жуков.
Чья грустная повесть зовется свободой?
Не знаю такой. В закоулках Содома,
возможно, и вычислит книгочей
звезду пламенеющую, как шрам.
Ведь хлоркой воняет в Кастальском ключе
и рай перекручен, как кран.
«Ты роешь без устали, старый крот!» —
сказал он, поглядывая на Восток.
И Ева мичуринский съела плод,
но забеременела тоской.