[495x699]

Последняя передача Дмитрия Савицкого  напомнила мне репертуар лучшего свингового оркестра всех времен и народов, ведомого пианистом, композитором и бэнд-лидером Уильямом Бэйси. Каунтом Бэйси. Что значит "Графом". Прозвище, данное  ему в юности в Канзас-Сити диктором местной радиостанции, прижилось. И стало именем. И всегда напоминало, что в джазе пруд пруди «королей» (и самопровозглашенных, и коронованных публикой), а вот граф был одним (как и герцог — Дюк Эллингтон).

Чародей из Канзас-Сити

Незабвенный джазовый радиокомментатор «Голоса Америки» Уиллис Коновер сказал о нем так: «Если Луи Армстронг— сердце джаза, Дюк Эллин­гтон — его душа, то Каунт Бэйси — ноги, на которых стоит джаз».

Судьбе было угодно, чтобы именно в Канзас-Сити (штат Миссури) заезжая театральная труппа и ее оркестр сели на мель и рассыпались под ударами финансовых неурядиц.

Бэйси оказался в самом центре Среднего Запада, городе, который к началу 30-х стал джазовой Меккой Амери­ки, подобно Новому Орлеану начала века или Чикаго 20-х годов. Город— магнит для черных талантов. Они нарекли этот джазовый оазис Территорией (да-да, с большой буквы). Милый уголок Штатов умудрился процветать даже в годы Вели­кой депрессии. 1/1 как знак процветания — бесчисленные кабачки, бесшабашные клу­бы, увеселительные заведения, классные девчонки, злачные местечки на любой вкус, полные разношерстного люда, веселящегося днем и ночью. В эпицентре этого раскаленного котла — музыканты. Нет, не в роли отчаянных гуляк, они делали на Территории свое праведное дело — подбрасывали в топку удовольствий не менее горячую музыку, о которую можно было обжечься на танцплощадках.

Она, эта музыка, войдет в историю как Kansas-City Style. Вместе с Бэйси, который не только довел ее до совершенства, но стал носителем ее духа. «Музыка, которую он услышит на Среднем Западе, называлась стомп (stomp), — будет вспоминать писатель Альберт Мэррей. — Это особая разновидность блюза, бытовавшая в Канзасе, Оклахоме и Техасе. Исполнители брали высокий темп, а пение напоминало серию выкриков.Получался типичный для Канзас-Сити блюзовый квадрат с его безудер­жно праздничным настроением. Это и есть музыка Каунта Бэйси».

Безудержность и праздничность... Эти два термина будут варьировать в сотнях книг, посвященных эре свинга. «Посмотрите, как этот парень уме­ет пришпорить блюз»,— с восторгом прищелкивали языками фэны, вслушиваясь в игру Бэйси-пианиста ансамбля Blue Devils. Граф вонзал свои шпоры в музыку, которую он играл в бэнде неутомимого Бенни Моутена (он возглавит оркестр после неожиданной смерти Моутена в апреле 1935 года). Здесь варилась лучшая свинговая солянка Штатов. Разные музыканты, а порой и очень разные по складу характеров люди говорили со своим лидером на одном языке— языке 12-тактового блюза, обильно приправленного свингом.

«У нас не было никаких нот, все аран­жировки мы держали в голове, — вспо­минал Харри Суитс Эдисон. — Все что мы играли, только так и делалось — никакой нотной записи, никаких партитур. У Джимми Лансфорда, у Дюка Эллингтона, у братьев Дорси, у Бенни Гудмена — у всех были заготовлены аранжировки. Ес­ли ты играл у них, то получал листок с нотами. У Бэйси ты мог играть без всяких нот, лишь бы ты свинговал».

Это справедливо. Для тех лет. Для Территории, на которой Бэйси собрал собственный оркестр из 9 человек и иг­рал в маленьких заведениях вроде Rino Club. Иногда клубы занимали одну не­большую комнату, все посетители сидели впритык друг к другу, а пианино Бэйси «облокачивалось» на чей-то сто­лик. Вся публика— его друзья. I/I частенько, когда ритм-секция горячо свинговала, Бэйси вставал из-за инструмента, приветствовал приятеле*, обменивался новостями, к кому-то подходил узнать, как себя чувствуют ребятишки после простуды... Потом он вновь садился за пианино. И вновь с кем-то общался. Как тут не вспомнить его изречение: «Даже од ной единственной нотой можно выразить настроение свинга».

Скачки в час ночи

Однажды во время прямой трансляции из Rino Club ведущий концерта спросил у Графа, как объявить завершающий номер програмыь  Qcтавалось лишь несколько минут эфира и Маэстро, усмехнувшись, предложил: «Пожалуй, мы сыграем  "Голубые яички". «Это название не для эфира», — ужаснулся ведущий. Бэйси великодушно согласился, бросил взгляд на часы и бросил: «Уже почти час ночи. Тогда назовем пьесу так: „One O'clock Jump,,». И «Скачки в час ночи» полились в эфир. К слову, эту заводную вещицу Граф и его оркестр играли в финале всех концертов на протяжении его жизни.

Не знаю, эту ли пьесу услышал знаменитый открыватель джазовых гигантов, незабвенный импресарио Джон Хэммонд. Сидя в салоне своей машины в Чикаго, он включил радио и услышал звуки потрясающего бэнда из Канзас-Сити. Не раздумывая, Хэммонд завел мотор и помчался на встречу с музыкантами...

В 36-м — фурор в Чикаго, на следующий год — в Нью-Йорке, в пе­реполненном танцзале Roseland. Триумф оркестра. Триумф вокалистов— блистательной Билли Холидэй и другого мастера джазового пения — могучего, необъятных размеров блюзмена Джимми Рашинга.

А потом был изумительный весенний полдень в Нью-Йорке. Каза­лось. весь город, белые и черные, затопили один из стадионов, чтобы поприсутствовать на первом в истории джаза фестивале под открытым небом. Цена билетов — 50 центов. В программе — с ума сойти — заяв­лено 24 оркестра. Америка уже была готова выдержать подобное цуна­ми. Ежемесячно в конце 30-х с прилавков сметалось по 700 тыс. пласти­нок с записями свинга.

Оркестр Бэйси произвел на стадионе небывалый по мощности взрыв. Пройдут годы, и эти контрастные динамические перепады «саунда» — от полушепота до мощного, оглушительного фортиссимо, от щемящей нежности меди до эффекта извержения вулкана, от искрящихся жемчу­гами риффов среди бушующих волн свинга до звенящей чистоты туттийных окончаний — обретут фирменное, присущее только этому оркес­тру, звучание. Бэйси будет оттачивать его всю жизнь.

До последней искры

После войны и Бэйси не минет горькая пилюля — охлаждение пуб­лики к музыке больших джаз-оркестров. В начале 50-х он работает в малом составе в септетах, но... Бэйси не был бы Бэйси, если бы вновь не собрал оркестр звезд, дав ему новую жизнь и новые, еще более изощренные звуковые краски. Все, что создано оркестром с середины  50-х годов до финиша жизни Маэстро (26 апреля 1984 года). — это  шедевры исполнительства. Это коллективный труд выдающихся  аранжировщиков (времена «игры без нот» давно канули в Лету), ж сайдменов, вокалистов. Их имена вы найдете более чем в 150 альбомов  «нового» Бэйси, уже всемирного фаворита свинга, объездившепз яви мир, обласканного славой.

Он первым из американских биг-бэндов выступил перед королева» Англии  и первым из негритянских оркестров удостоился чести 13 недель играть на крыше фешенебельного отеля «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке

Он был первым, потому что был Каунтом Бэйси. И этим все сшак Когда на закате жизни Маэстро уже не мог выходить к роялю, он выезжал к нему на кресле с электроприводом, улыбался залам, брал на рояле вступительные ноты-колокольчики и всех вновь охватывал радостный трепет от коронных хитов «Swingin' The Blues», «One O'clock June- «Splanky», «Shiny Stocking's», «Li'l Darlin»...

Тайну звучания своего оркестра Граф, увы, унес на небеса. Но популярности биг-бэнда Бэйси никакой загадки нет. Это музыка радости ритма и  света предназначалась для всех. Ее никак не назовешь элитарной (что во многом свойственно современному джазу, и это не в укор ему), потоми «и музыка Бэйси — праздник соучастия. Праздник, который всегда с нами.

Coda с Деннисом Роуландом

История Каунта Бэйси — это еще и история его великих вовне тов. Начиная с середины 30-х в течение полувека с оркестром раогга- ли Билли Холидэй и Джимми Рашинг, братья Миллз и Элла Фицва- ральд, Джо Уильяме и Сара Воэн, Фрэнк Синатра и Тони Бежит Джордж Бенсон...

На фестивале «Джаз в саду Эрмитаж» вместе с Estonian Drea~ ас Band выступил последний из могикан оркестра Бэйси вокалист Двина Роуланд (Dennis Rowland). Он сотрудничал с Маэстро 7 лет (1977-1984), объездил вместе с ним полмира, а после смерти Мастера продетая петь с его оркестром, который к тому времени принял саксофонист и  аранжировщик «бэйсивского набора» Фрэнк Фостер.

Именно Роуланд и никто иной был приглашен выступить с бг-бэндом нью-йоркского Линкольн-центра в грандиозном шоу Swingr The Biues tor Count Basie с Фрэнком Фостером в качестве дирижера. Двухча­совая программа охватывала более чем 30-летний репертуар легендар­ного оркестра и была остроумно поделена на две составляющих — «му­зыка Ветхого и Нового Заветов». Так устроители шоу определили «выра­жение лица» старого и нового составов Бэйси. На этом празднике жизни Деннис исполнил роли «бзйсивских» вокальных жемчужин— певцов Джимми Рашинга и Джо Уильямса.

1/1 вот мы беседуем с этим рослым темнокожим артистом.

Почему все джазовые вокалисты так гордились и по-прежнему, как и вы, гордятся, что пели именно с Бэйси? Были ведь и другие не менее знаменитые оркестры.

—   Самая главная вещь, которую надо подчеркнуть особо, — это спо­собность Бэйси интерпретировать музыку для самых разных певцов. Ко­го угодно — Билли Зкстайна, Сары Воэн, Эллы, Ната Кинг Коула, Сэмми Дэвиса... И все казалось новым, свежим, необычайно ароматным и вкус­ным—звук, аранжировки... Понимаете, ничего не повторялось.

 Каким он вам запомнился?

—    А вот таким, каким он смотрит с афиш и буклетов. Душевный, приятный и интеллигентный. При всем своем дружелюбии Бэйси был, тем не менее, очень требовательным к музыкантам оркестра, его звуку. Он всегда предельно точно знал, что хочет услышать на сцене. И при этом позволял оркестрантам быть самими собой. Тем самым побуждал их свинговать с полной отдачей, создавая отличный стимул для само­выражения. 1/1 все чувствовали себя частью единого целого. Хотя и бы­ли очень разными по характеру. Возьмите кого угодно — Преза (проз­вище выдающегося саксофониста Лестера Янга. — В. К.), Снуки Янга, Фрэдди Грина... Очень сильные, очень разные личности. Не какие-ни­будь сладкие мачо, а настоящие мужики. 1/1 они гордились, что входят в команду. Все мы гордились.

 Бывали случаи, когда Маэстро давил на вокалистов, добиваясь от них результата, на который рассчитывал?

—   Давление... Давление было! (хохочет). Бэйси сделал очень много, чтобы отточить, отшлифовать мои способности. Когда я приехал из Дет­ройта в Мичиган, то пел там порой в очень небольших клубах. И Бэйси терпеливо, но настойчиво учил меня, как выходить на большую аудито­рию, на толпы народа. Знаете, в чем еще заключалось давление Бэйси?

Ты всегда кожей ощущал, что вслед за тобой на сцену выйдут Элла Фиц- джеральд или Сара Воэн, или Джо Уильяме... Вот это действительно дав­ление (смеется). Упаси бог облажаться.

—  После смерти Бэйси его оркестром руководили разные музыканты. На ваш взгляд, не пострадал ли при этом уникальный саунд, который Гоаф создавал десятилетиями?

—    Нет! После ухода нашего кумира прошло 20 лет. Но мы-то оста­лись, те, кто с ним работал. Хотя ряды старой гвардии очень поредели. Оркестром руководил Тэд Джонс, потом Фрэнк Фостер, Гровер Митчел... Ныне это один из ветеранов Билл Хьюз. Каждый в отдельности и все вместе, включая молодое пополнение, мы бережно сохраняем наследие, традиции, звучание оркестра Бэйси его лучших времен. Это националь­ное достояние, и оно не должно быть размыто временем.

—  Ваши ближайшие планы?

—   Осенью концертами в Вильнюсе начнется очередная европейская поездка. Много работаю над мюзиклами бродвейского типа, по-прежне- му преподаю. Впереди серия концертов в Америке и за ее пределами. Вместе с Фрэнком Фостером готовимся дать настоящий джазовый бал, посвященный 100-летию Каунта Бэйси.

— В вашей семье есть наследники, мечтающие о джазовой карьере?

—   У меня дочь и двое внуков. Дочь поет, а старший внук хочет играть на барабанах. Может из него выйдет второй Джо Джонс, который так классно свинговал у нашего Бэйси (смеется).

Эпилог

С этими словами Деннис Роуланд хлопнул меня по плечу и через нес­колько секунд в ночном фестивальном небе со сцены заискрился его го­лос. Глубокий, сочный тенор Денниса пульсировал в свингующем блюзе собственного сочинения. И налегал на рефрен: «Happy birthday. Count Basie». Больше тысячи зрителей подхватывали эти слова.

И память высекала магическую параллель. Когда умер великий Чар­ли Паркер, многие фасады домов в Нью-Йорке покрылись граффити «Parker lives!» — «Паркер жив!». Теперь Москва, слившись в саду Эрми­таж в единый хор, пела здравницу в честь другого гения: "Basie lives"

По материалам журнала "Америка" № 5 (479)

«В течение десятков лет оркестр Каунта Бэйси был одним из самых восхитительных биг-бэндов. При этом стиль оркестра практически не менялся. А что такое „стиль Бэйси“? Это, прежде всего, сильное свинговое ансамблевое звучание, пересыпаемое многочисленными великолепными соло и, разумеется, легкими, заразительными фортепианными вставками лидера. Все годы оркестр Бэйси ухитрялся звучать свежо и современно. Вероятно, это происходило потому, что в нём всегда сохранялся исключительно здоровый дух. Музыканты играют то, что им нравится, а музыка оркестра способна удовлетворить вкусы самой широкой публики — в отличие от многих коллективов, пытающихся делать более сложные вещи и затрудняющихся найти контакт с аудиторией».(Джордж Саймон)