Славой ЖИЖЕК

[показать] Возьмем, например, ситуацию в странах Восточной Европы в начале 1990-х, когда развалился реальный социализм: вдруг люди оказались в ситуации «свободы политического выбора» — однако действительно ли их в тот момент спросили о том, в каком государстве они хотели бы жить? Разве они попали не в то же самое положение субъекта-жертвы, что и в эксперименте Бовуа? Сначала им сказали, что они вступают в обещанное царство политической свободы; позднее пояснили, что эта свобода связана с дикой приватизацией, разрушением системы социальной защиты и т.д. — у них еще есть свобода выбора, так что, если они хотят, то еще могут отказаться; но нет — наши героические восточноевропейцы не захотели разочаровывать своих западных наставников, они стоически упорствовали в том выборе, которого они никогда не совершали, убеждая самих себя, что они должны вести себя как зрелые субъекты, которые осознают, что свобода имеет свою цену… Вот почему понятие психологического субъекта, наделенного естественными наклонностями, который должен реализовать свое подлинное Я и его потенциал и который, в конечном счете, сам несет ответственность за свои успехи и неудачи, является основным компонентом либеральной свободы. И здесь можно попытаться заново ввести ленинистское противопоставление «формальной» и «действительной» свободы: в акте действительной свободы ломается эта соблазнительная власть символической действительности. В этом состоит момент истины резкого ответа Ленина его меньшевистским критикам: подлинно свободный выбор – это выбор, при котором я выбираю не между двумя возможностями в рамках заданных координат, но сами эти координаты. Суть «перехода» от реального социализма к капитализму состояла в том, что у людей не было возможности выбора ad quem этого перехода – внезапно они (почти буквально) оказались «брошенными» в новой ситуации, когда их поставили перед новым набором заданных выборов (чистый либерализм, националистический консерватизм…). «Действительная свобода» означает, что акт действительного изменения этого набора совершается только тогда, когда в ситуации вынужденного выбора человек действует так, как если бы выбор не был вынужденным, и «выбирает невозможное»