Ни шороха полночных далей,
Ни песен, что певала мать,
Мы никогда не понимали
Того, что стоило понять.

Этим эпиграфом из стихотворения Н. С. Гумилева я хотел бы начать свое рассуждение о сегодняшнем дне. Этот день напомнил мне те годы, когда я был любовно счастлив, полон смелых мыслей и нежных чувств. Сегодня я был на оркестре. И там понял, что очень не хочу перемен. Нет, не то что бы не хочу их совсем, а не хочу их в личной жизни. Но теперь они уже случились… Так вот, на оркестре ничего не изменилось. Сколько лет прошло с того момента как я в первый раз на нем появился, ступил в тускло освещенный зал старой музыкальной школы, окинул всех собравшихся взглядом робкого мальчика. И вот теперь я вхожу туда давним выпускником… Лидером своей группы. Но там ничего не изменилось (в оркестре). Никто не играет, кроме редких выпускников и преподавателей. Раиса Николаевна все так же кричит и ломает дирижерские палочки. И все так же надеется, что кто-то начнет играть… Ха… мой сосед играет в мобильный телефон. Но домру он видит каждый раз как в первый раз… А стоит научиться. Вроде бы зачем? Но… и душу когда-то надо излить, успокоить. Музыка это труд для души. Самый благородный труд.
А после оркестра мы с Юляшей пошли прогуляться. И долго говорили о Нине Павловне и Ане. Обеих жалко, но обе борются с собой, с желанием заплакать. И это правильно. Хотя нет, поплачь, поплачь Анюта, может и легче будет. Я стоял перед твоим домом и смотрел в заклеенное окно. Оно было все темное, мрачное… И печальное. А после я сидел на скамейке. На той самой красной скамейке, где нам так нравилось сидеть вдвоем… И деревья вокруг были голый и покрытые снегом. В соседских окнах горел свет. Снег блестел под уличными фонарями. Где-то вдалеке гудели машины. Трещало твое любимое дерево в Серебряном бору, вход в подъезд мне казался входом на Патриаршие пруды… И страницы моей памяти листались ветром от взмахов дирижерской палочки Раисы Николаевны…