Глава третья
Попались в сети

Если смелые люди не живут вечно,
то осторожные не живут совсем.
К/ф «Дневники принцессы».

Над океаном дул резкий холодный ветер, а всё небо покрыли чёрные тучи, не пропускающие ни лучика света. К счастью, дождя пока не было, но порывами контрабас мотало из стороны в сторону, глаза слезились. Я еле держалась, чтобы не свалиться вниз. Но была даже рада такой погоде: борьба с ветром не оставляла времени для мыслей.
От этого путь к горе занял гораздо больше времени. И, если бы не помощь дедушки Феофила, я могла бы просто промахнуться мимо цели.
А так меня вела сквозь сумрак и ветер сияющая нить Ариадны.
Когда я спустилась к горе, погода немного улучшилась, но наступила ночь. Не самое приятное время в этих местах, к тому же, я абсолютно не предполагала, где можно найти Гробыню, а спрашивать кого-то было весьма небезопасно. Двоякая ситуация, ничего не скажешь.
Контрабас оттягивал руки, а ещё рюкзак с вещами! В общем, вечерок мне предстоял не самый радостный. Но так как выхода не было, я молча стала подниматься.
Сегодня явно был не мой день.
Не успела я пройти и половины пути до ближайшего края города, как мене на встречу шагнул мертвец. От него тошнотворно пахло гнилью, мне было довольно сложно, не обращая внимания на него, пройти мимо.
Да, что же это такое!
Словно из земли передо мной выросли ещё двое. Я оглянулась. Позади их было уже трое, а к нам подходили ещё и ещё. Никогда не слышала, чтобы мертвецы охотились группами. Они не пытались со мной заговорить, только смыкали кольцо. Идти было не куда. Вскоре я не смогу уже делать вид, что не замечаю их, и они добьются своего.
Вдруг карман моего комбинезона вздрогнул, и оттуда выбрался растрепанный Фидо. Быстро оглядевшись, он скользнул между ног мертвецов и помчался к горе.
У меня бессильно опустились руки. Что я могла против десяти оживших трупов? Даже успев три-четыре раза произнести заклинание, я бы не успела бы убежать от них с контрабасом. Не бросать же его здесь? Это самая ценная моя вещь – память об отце.
Мертвецы подходили всё ближе. Мысли проносились как ураган, пытаясь найти выход.
Что делать? Бежать? Что меня вообще понесло сюда?! Почему погода испортилась так внезапно? Такое ощущение, что кто-то очень не хочет, чтобы я осталась жива-здорова. Ураган, мертвецы. Медузия говорила, что нежить не способна действовать сообща, а мертвяки вообще не переносят друг друга, если только их не связывает сильная магия и чья-то воля.
«Интересно, кому я опять помешала?» - устало и почти безразлично подумала я.
Чья-то рука попыталась схватить меня за волосы.
- Нет, - вздрогнула я…
И поняла, что подписала себе смертный приговор. А мертвецы молчали, только один из них протянул руки к моей и шее и начал сжимать её. В глазах потемнело.
Вот так… глупо… закончиться жизнь… грозной русской Гротти… радуйся Чума… твоё желание, наконец, осуществилось…
Перед глазами поплыло…
Внезапно я поняла, что больше никто не душит меня, и я могу дышать. Из горла вырвался кашель. Я попыталась оглядеться, хотя перед глазами всё несколько плыло.
Чуть в стороне на горе стоял человек, закутанный в плащ. Похоже мужчина. А вот лица было не разглядеть. У него в руках светился голубоватый шар, который притягивал к себе мертвецов. Но стоило только одному из них коснуться шара, как он тут же рассыпался в прах.
Я не поверила своим глазам: у ног незнакомца мельтешил крошечный зверёк, подозрительно похожий на Фидо.
Последний мертвец коснулся шара и рассыпался, шар последний раз вспыхнул и исчез. Я уже хотела подойти и поблагодарить своего спасителя, когда он как-то странно сжался, покачнулся и упал. Не долго думая, я со всех ног бросилась туда, побросав свои вещи на землю. У меня было плохое предчувствие.
Человек лежал на спине без движения.
- Лайтинг! – шепнула я, опускаясь на колени перед ним. Из кольца вырвался шар света и завис над моей головой. Я перевернула человека.
Что?!
Это был Глеб.
Что он здесь делает? Что с ним случилось? Может, он ранен?
Беглый осмотр показал, что Бейбарсов цел и невредим, по крайней мере, физически. Тогда что же с ним случилось? Какая боль могла заставить потерять сознание гордого некромага? По его коротким рассказам я давно поняла, что старуха обращалась с детьми отнюдь не нежно. Что же случилось?
Не придумав ничего лучшего (уходить было нельзя, первый же мертвяк или вампир немедленно бы воспользовался ситуацией), чем переложить его голову к себе на колени. Я заклинанием подозвала к себе свои вещи.
В голову снова лезли глупые мысли. Меня уже мало волновало, что мы сидим в стороне от города, прямо невдалеке от старого лысегорского кладбища, Глеб без сознания, а я ещё не совсем пришедшая в себя от нападения живых трупов. Похоже, это были шатуны. Вот только кто их поднял? Едва ли сам Бейбарсов.
Я сидела, нежно перебирая волосы Глеба, и думала о том, как хорошо рядом с ним.
Одна часть меня просто откровенно поражалась подобной дурости, от возмущения не находя даже слов, а другая… Другая, как бы глупо это не было, упивалась возможностью нежно касаться его.
И всё же, как он здесь оказался?
Позабытый всеми Фидо, беспокойно мигающий разными цветами, запрыгнул Бейбарсову на грудь и лизнул его в нос.
Внезапно Глеб вздрогнул и открыл глаза.
- Как ты? – шепотом спросила я. Почему шёпотом - не знаю, здесь можно было кричать хоть всю ночь, а кроме мертвяков всё равно никто бы не услышал.
- Нормально, - улыбнулся Глеб. – А где, собственно, я?
- Ты ничего не помнишь? – удивилась я.
- Кое-что помню, - нахмурился он, приподнимаясь. – Как тебя угораздило оказаться на лысегорском кладбище ночью?
- Так вышло, - отрезала я. – А что здесь делал ты?
- Искал тебя, - спокойно заметил он. Меня? Зачем? Должно быть, у меня лицо вытянулось от удивления, потому что Глеб усмехнулся. – Ты вечно попадаешь в неприятности!
- Я… Ах ты!.. - договорить Бейбарсов мне не дал, притянув к себе и целуя.
Со мной такого никогда не было…
Мне вдруг стало всё равно, где мы находимся, всё равно, что у меня есть Ванька, а у него Лизон, что меня давно уже ждёт Гробыня. Наверное, я бы всё отдала, чтобы этот поцелуй длился вечно. Звучит глупо, но в жизни так бывает.
Меня опять куда-то затягивало, только вот на этот раз у меня не было совсем никакого желания вырываться, потому что в этом поцелуе не было тьмы. Только любовь и нежность.
Глеб отстранился неожиданно. Его лицо скривилось от боли, на лбу выступила испарина, он тяжело дышал.
- Глеб! – обеспокоено позвала я. – Глеб, что с тобой!
- Всё хорошо, - с трудом выговорил он. – Всё просто чудесно.
- Какое чудесно! – возмутилась я.
К своему ужасу я вдруг поняла, что никогда прежде так ни за кого не боялась. Даже тогда, когда увидела Ваньку в Дубодаме. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Что, если он опять потеряет сознание? Что я буду делать, если он… Нет, нет, такого не может быть!
Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слёзы.
- Не беспокойся, малышка, - улыбнулся он. – Нам лучше уйти отсюда.
Раньше меня бесило, когда он называл меня малышкой, а сейчас вдруг от этого стало так тепло… А ещё его улыбка. Когда он так улыбается, моё сердце начинает биться как сумасшедшее.
Я помогла Глебу подняться. Мы молча побрели в сторону города.


Стоит ли поцелуй жизни?
Да, ему казалось, что один поцелуй стоит жизни. И даже больше, но что может быть больше, чем жизнь?
Он так испугался за неё, когда увидел, что она уже практически не вырывается из лап мертвецов. А ведь раньше никогда не боялся… Может быть, потому что не было ничего за что можно бояться? За кого?
Что было бы, если бы её смешной зверёк не привёл его? Он никогда не нашёл бы её в этой темноте, он бы мог опоздать. Со всеми своими силами и всем могуществом старухи… Что бы могло случиться, если бы он опоздал хоть на минуту?
Нет, нет, нет! Всё хорошо. Всё закончилось и всё хорошо. Нельзя даже думать об этом. Его свет не может погаснуть, она не может умереть. Почему не может? Просто без неё его жизнь не имеет смыла. Если не будет её - не будет надежды.
И всё же, он больше никогда не отпустит её одну, если там опасно. Он просто не может потерять её.
Поэтому он призвал силы мрака, хотя знал, что в последнее время даже простые заклинания некромагии причиняют ему боль. Но он не мог допустить, чтобы она погибла. Поэтому он выбрал боль. Он даже продержался до того, когда последний мертвец коснулся шара, передавая ему свою силу.
Из-за его любви некромагия, которую он использовал, причиняла ему невероятную боль. Он не выдержал боли и потерял сознание. Такого с ним не было с детства. Совсем как тогда, когда он пытался бежать из землянки.
Он очнулся не из-за зверька. Он очнулся оттого, что почувствовал – она рядом.
А когда открыл глаза, то просто задохнулся от эмоций. У неё были такие глаза! Полные страха, облегчения, нежности и, ему показалось - любви. Она даже не замечала, что её щёки опять были мокрыми от слёз. Она волновалась за него!
Никто прежде не смотрел на него такими глазами. И это стоило боли.
Её руки перебирали его волосы, его голова лежала на её коленях. Вокруг было сумрачно, мрачно, от земли шёл мёртвенный холод, но она, казалось, совсем не замечала этого. Она только смотрела ему в глаза. Об этом он мечтал… Нет, конечно, не о том, чтобы валяться ночью на лысегорском кладбище без сознания, а чтобы она смотрела на него вот такими глазами. И была так близко как теперь.
Он сел, и её лицо оказалось так близко. Очень близко. Давно она уже не была так близко… Давно? Но ведь только вчера она плакала на его груди, а ему хотелось придушить того, кто заставил её плакать. А сегодня на пляже? А в комнате? Неужели это было только сегодня?
Пока он нёсся за ней в своей ступе, ему показалось, что прошли годы. Он не отменил дуэль. Он просто не попал на неё. Он ещё тогда почувствовал, что ей грозит опасность. А она важнее репутации.
И вот сейчас её милое, родное лицо было так близко…
Он не сдержался и поцеловал её, хотя знал, что за это придётся заплатить.
Этот поцелуй не был похож на тот поцелуй на драконобольном поле, потому что они оба стали другими. Ему снились каждую ночь снились её глаза, руки, губы… И сейчас она была ближе к нему, чем когда-либо раньше, хотя поцелуй был неглубоким. Он чувствовал, как она вся поддалась вперёд, чтобы быть ближе к нему.
Вот бы поцелуй длился вечность…
Но боль всё нарастала, и он не смог сдержаться. Он не терял сознания, но боль была почти невыносимой. Он не знал, а сможет ли выдержать её или умрёт. В сознании его удерживала только мысль, что она не должна узнать, что это её губы, её руки причиняли ему эту боль.
Но никогда прежде он так не желал этой боли.
Стоит ли поцелуй жизни?
Да, стоит. Теперь он был в этом уверен.


- Куда теперь? – спросил Глеб, едва мы вступили на улицы Лысой горы.
От неожиданности я вздрогнула – поднимались мы молча, я успела уйти в свои мысли.
А мысли мои пролетали словно птицы, приводя меня в смятение. Я так испугалась. Не за себя, за него. Меня вдруг посетила мысль, что будет, если он… если он уйдёт, так и не узнав, что я люблю его…
Люблю его?!
Да, люблю. Теперь глупо отрицать это. Иначе как объяснить то, что я вздрагиваю от любого его даже случайного прикосновения, замираю, поймав его взгляд, что думаю о нём каждую свободную секунду?
Страсть? Да, и страсть, но не только. Никто ещё не был мне так близок, никто меня так не понимал, никого ещё так не чувствовала я. Эта была и не влюблённость, а что-то глубокое, непоколебимое, но словно бы ещё не осознанное. Именно это меня тянуло к нему раньше, но раньше он был другим и это отталкивало меня, а теперь… теперь всё, что мешало, пропало… Оставались только мои собственные сомнения и страхи.
Ванька? Пуппер? Ург? Что это было? Наваждения?
С Пуппером меня связала магия вуду, с Ургом – обстоятельства. Разве что Ванька? Я же раньше была уверенна что люблю его… Но почему мы были вместе? Я раньше об этом как-то не думала. Просто были вместе, потому что он – хороший мальчик, а я (мысленно усмехнувшись) – хорошая девочка. Он добрый, милый, наивный…
Но любила ли я его когда-либо по-настоящему?
Не влияло ли на меня то, что ради меня он оказывался в Дубодаме, сбрасывал с себя магию Чумы? Всё время оказывался рядом?
Я вспомнила тот момент, когда Глеб впервые появился в Тибидохсе. Когда наши взгляды встретились, я вдруг почувствовала… нечто невероятное. Нечто такое, что перевернуло, обожгло вдруг всю меня. Я вспомнила, как Ягун призывал нас вместе выступить против новеньких, когда Глеб чуть не остановил сердце Гуни.
А я? Я стояла как полная дура и смотрела на этого некромага. Выступить? Против него? Я бы не смогла тогда этого сделать. Тогда ещё нет, хоть и понимала, что он делает. А потом он наколдовал мне розу…
Я тогда разозлилась на себя, потому что не понимала своих чувств, не понимала, как всего один человек может перевернуть всё, разрушить хрупкую внутреннюю гармонию и заставить вспоминать о себе чаще, чем мне хотелось бы, практически ничего не делая. Такого действия на меня не оказывали ни Пуппер, ни Ург. Со временем я даже научилась быть более или менее спокойной в его присутствии. Более или менее.
Единственное, что меня действительно удерживало – его магия. Я боялась его.
А сейчас он стал другим. Глаза никогда не врут. И губы тоже.
При воспоминании о недавнем поцелуе мои щёки вспыхнули, по спине пробежали мурашки, а мысли снова сбились. Мне очень хотелось подойти, прижаться к нему, но я боялась своего желания. А что, если бы он его не понял?
Но ведь это неправда…
Что же меня всё-таки останавливает? Ванька?
Я знаю, что это только отговорка.
Я просто боюсь. Я безумно боюсь потерять его. Я боюсь, что это фантастическое чувство, захватившее меня, вдруг исчезнет. Уже сейчас оно занимает так много места в моей душе, а что будет, если мы будем вместе? Насколько большим оно сможет стать?
Просто я больше всего, больше смерти боюсь, что это сон, который скоро закончиться.
- Танюша, - мягко позвал меня чей-то голос. Танюша… щёки снова вспыхнули, но Бейбарсов и сам был смущён слову, сорвавшемуся с губ. – Куда теперь?
- Мне… - пролепетала я. Со мной никогда такого не было! – Мне нужно к Гробыне.
Я назвала адрес.
- Склепова тебя ждёт? – удивился Глеб.
- Да, мы договаривались, что я остановлюсь у неё.
Пока Глеб выяснял местонахождения указанного дома, я всматривалась в его лицо и не находила там прежнего самоуверенного и насмешливого Некромага, он был просто человеком, который с каждым днём становился мне всё дороже.
- Пойдём! – позвал Бейбарсов, ныряя на какую-то боковую улочку. – Где-то здесь.
Я первая заметила дом номер семь. Вот уж никогда бы не подумала, что он может принадлежать Гробыне!
Дом был совсем не мрачным, в отличие от остальных здешних домов, можно было даже назвать его уютным. Обычный человеческий дом. Два этажа, просторный, сложенный из светлого кирпича. В небольшом садике. В окнах первого этажа горел свет. Я постучала.
- Сиротка! – закричала Гробыня. – Ты хоть думаешь, что тебя уже все похоронили! Я уже связалась со своим портным, заказала ему чёрное платье… Теперь вот придётся отменять заказ! А это, между прочим, огромные деньги!
Взгляд Гробыни наткнулся на Глеба за моей спиной.
- О-о-о! – усмехнулась она. – Какие люди и без намордников! Приветствую, господин некромаг!
Они насмешливо раскланялись, и Гробыня пропустила нас внутрь.
Если чем могла похвастаться Склепова, так это безупречным вкусом, даже в своих пёстрых нарядах она всегда знала меру. Теперь, похоже, она решила быть и элегантной, конечно же, в своём стиле.
Красная прямая атласная юбка невероятной для Гробыни длинны – до колена, кружевная чёрно-зелёная блузка, гладкие рубиново-алые волосы, всё это чрезвычайно ей шло. Вот только очень мало это было похоже на ту Гробыню, которая улетала ещё недавно из Тибидохса. Под стать хозяйке был и дом. Элегантная старинная мебель, освежённая яркими цветами, никаких скелетов, гробов и прочего юмора а-ля Склепова.
- Не удивляйся подруга, - усмехнулась Склепова. – Во на что приходиться идти ради карьеры!
- Откуда такой дом взяла? – удивилась я. – Когда уезжала, то собиралась жить у Грызианки.
- Да, Гуня помог раскрутить одного знаменитого не покойника на его давно запрятанный клад! – развеселилась Гробыня, хитро переводя взгляд с меня на Бейбарсова и обратно, она похоже просто умирала от любопытства, но приставать с расспросами при Глебе не рисковала. А я улыбнулась, мысленно представляя, как Гуня раскручивал не покойника.
- А где Гуня? – попыталась я отвлечь Склепову. Ага, щас, получиться у меня. Утром (раньше я буду не в состоянии) она пытать будет, но не отстанет, пока всё не вызнает. А что, собственно, я ожидала, появляясь ночью у неё на пороге вместе с Глебом? Она ждала меня одну и днём.
- Гуня! – взревела Склепова. – Как ты там?!
- Дорогая? – появился из гостиной Гломов. – Ты чего-то хотела?
Челюсть пришлось подбирать с полу, настолько изменился всего за неделю Гуня. Спокойный, в дорогой одежде, с проблесками интеллекта на лице. Мысленно прикинув объем проведённой работы, я позавидовала упорству Склеповой. Её бы энергию, да в мирное русло! Бедный Вий!
- Да! - надула губы Гробыня. – Кто обещал меня на руках носить? – Глом шустро подхватил Гробыню на руки и понёс показывать мою комнату.
- Таня! – тихо сказал Глеб. – Раз тут всё хорошо, я пойду.
- И куда собрался твой ненаглядный? – нагло влезла Склепова, не давая мне и рта раскрыть. Я ей это ещё припомню. – Я, между прочим, отвела вам довольно большую комнату.
- Склеп! – вспыхнула я, от проницательной Гробыни это не укрылось, хотя в данный момент на меня смотрел её затылок. – Прекрати свои намёки!
- Какие намёки? – наивно поинтересовалась Склепова, но тут же получила в лицо диванной подушкой. – Ша, Танюха, не кипятись! Ты же знаешь, у меня аллергия на кольца и прочую лабудень, светящуюся от искр. Будут две комнаты.
Войдя в отведённую мне комнату, я быстро переоделась и легла спать.
Как же хорошо, когда рядом близкие люди! Пусть и такие эксцентричные как Склепова.
Засыпала я со счастливой улыбкой.


Утро встретило меня чьим-то безумным воплем. Впрочем, первый раз что ли?
Поняв, что поваляться больше не удастся, я встала, наскоро оделась и пошла на вопль.
- О-о-о-о-о-о-о-о!!! – голосила Гробыня.
Немного поплутав по коридорам, я нашла-таки комнату Склеповой. На кровати мерно посапывал счастливый Гломов, дверь в ванную была распахнута. Я вошла и поняла причину крика.
Спросонья я как-то не сразу сообразила, что обновлённый заговор Склеповой теперь сменил обычный график воплей, и она бегала к зеркалу теперь по понедельникам. Даже за ту короткую неделю, что жила в Тибидохсе без Гробыни, я успела отвыкнуть от этой маленькой детали.
А посмотреть было на что: волосы Гробыни переливались всеми цветами в зависимости от освещения, а пряди в художественном беспорядке завивались наверх.
Проведя с Гробыней не один год, я сразу поняла, что вопль из разряда радостных. Склепова явно была довольно результатом. Орала же она при любом исходе – либо от радости, либо от возмущения.
В ванную заглянул Глеб.
Он был босой, без рубашки, лохматый, но с неизменной тростью в руке.
- Кого убивают? – мрачно поинтересовался он. Казалось, его совсем не удивило наличие спящего Глома в соседней комнате.
- Никого, никого, - замахала на него руками Склепова.
- Тогда зачем людей будить? – резонно заметил Глеб. – Доброе утро, Таня!
- Доброе утро! – улыбнулась я.
- Иди, иди! – Склепова захлопнула дверь прямо пред носом Бейбарсова. – Ну?
- Что «ну»? – невинно спросила я.
- Гроттерша! Не доводи меня!!! – взревела Склепова так, что зазвенели стёкла. – Что у вас с Давитушканчиковым?
- Ничего, - ответила я.
- Ой ли? – прищурилась Гробыня. – Я тебя знаю, лучше, чем ты сама себя знаешь, Гроттерша! И ты мне будешь говорить, что между вами ничего нет?! Стоит ему только появиться, как ты сразу начинаешь глупо улыбаться, а он… я вообще молчу!
- Хорошо, хорошо, - я подняла руки, сдаваясь. – Что ты хочешь узнать?
- Всё! – загорелась она.
- С чего начать?
- Давай с того, как он оказался вчера с тобой!
- Он меня спас, - пожала плечами я и стала рассказывать всё по порядку. – Вот, собственно, и всё.
- Та-а-ак, - протянула Склепова, к концу пересказа новостей у неё уже горели глаза. – Ну, вы даёте!
- И что ты скажешь? – поинтересовалась я.
- А что тут сказать! – ухмыльнулась Гробыня. – Попала ты подруга! Скажи мне, ты что и правда влюбилась в Бейбарсова?
Она первый раз за всё время не переврала его фамилию. Я просто кивнула.
- Дела-а, - протянула она. – Ну, да ладно! Разгребёмся! У меня сегодня свободный день, надо будет вам устроить экскурсию по памятным местам Лысой горы.
Памятные места в понятии Склеповой это клубы, бары, тусовки, магазины и тому подобные заведения. А экскурсия предполагает посещение всех мало-мальски интересных из них. Что ж, она нас приняла, я у неё в долгу.
- Замётано! – улыбнулась я.
Всё же наши со Склеповой отношения больше походили на специфическую дружбу.


Гробыня категорически отказалась завтракать дома, мотивируя это тем, что, во-первых, так звёзды не делают, во-вторых, она знает одно «замечательное» местечко, а в-третьих, всё равно все продукты кончились ещё позавчера.
Замечательное местечко Склеповой можно было скорее назвать примечательным.
Чёрное дерево, мрачные посетители, официанты с нехорошими улыбочками. Как объяснила Гробыня, всё это в связи с чрезвычайной ранью – ещё «всего только» одиннадцать.
Я предусмотрительно не спорила.
Тем более что к нам никто не лез, а заказы выполнялись быстро. Гробыня тут же заявила, что это потому, что она – восходящая звезда первой кнопки лысегорского зудильника. У меня на этот счёт было несколько иное мнение. Уж слишком выразительно поглядывали официанты на Глеба и его тросточку, небрежно лежащую на столе.
Гробыня трещала как заведённая, пересказывая новости.
- …Грызианка намекает на какое-то событие, назначенное на эту неделю, но пока ничего не объясняет, утверждая, что это секрет посвящённых… - договорить ей не дали.
Появившийся хозяин вручил мне два письма.
Одно было от Ваньки, другое – от Пуппера.
Корреспонденция настигала меня везде. Я удивляюсь, что в другой мир она умудрилась не просочиться.
Глеб мельком бросил на них взгляд, но ничем не выдал своей заинтересованности.
Так и не решив, какое письмо читать сначала, я перетасовала их и, не глядя, открыла верхнее.
«Здравствуй, это я! – писал Ванька. – Я вчера только узнал, какую кашу заварил Ягун. Не сердись на него, пожалуйста, это всё я виноват. Сам не знаю, с чего это я тогда обиделся. Дурак, наверное. В самом деле, нужно было подумать о том, что ты себя плохо чувствуешь. Просто ты в последнее время ходишь задумчивая и словно чужая, вот я и вспылил. Прости меня, если сможешь. Я, действительно, виноват.
Они затеяли какую-то глупую дуэль с Наступи-на-слонищевым, но я его никуда не пустил. Пришлось вместе с Лотковой четыре часа подряд сидеть с ним и вталкивать ему как маленькому, что он был не прав. Под конец они с Лотковой даже поскандалили немного, но потом помирились.
Ягун просил меня, чтобы я и за него перед тобой извинился, а ещё он просил передать тебе, что, либо ты всё сама расскажешь мне по порядку, либо он сам это сделает. Он ходит угрюмый, на людей бросается, но ничего объяснять не желает.
Что там ещё случилось?
Днём ко мне пришёл Тарарах. Он сказал, что сроки нашей поездки переносятся. Так что я сегодня улетаю. Хотел тебе лично всё рассказать, но тебя уже не было. Сарданапал сказал, что тебя пригласила Гробыня. Как она там поживает? Передавай ей от меня привет!
Как ты долетела? Вчера даже зудильники отказывались нормально работать, на море шторм поднялся, даже сквозь Гардарику волны проносило. Ягге говорила, что всё это неспроста, шторм явно магического происхождения.
Жаль, попрощаться с тобой нормально не удалось, не знаю, когда мы теперь увидимся. Зудильники в той глуши не ловят. Представляешь, Тарарах собирается с собой брать медведя, его, говорит, поить надо, не прекращая, иначе всё насмарку. Мрак!
Напиши мне, как только сможешь.
Я буду очень скучать. Твой Ванька».
Не могу сказать, чего больше осталось в моей душе после этого письма – радости или вины.
С одной стороны я была рада, что мы с Ягуном заочно помирились, а на дуэль он не попал, иначе бы точно стал выяснять, куда подевался Глеб, а тогда покоя не жди. С другой – надо было как-то рассказать Ваньке о своих чувствах к Бейбарсову. Хорошо, что он уезжал раньше, чем планировалось, у меня появлялось время на подготовку нашего с ним разговора. Нельзя же было об этом писать?
- Ну, что там пишет маечник? – поинтересовалась Гробыня, а я краем глаза заметила, что Глеб ощутимо напрягся, хотя упорно делал вид, что его это абсолютно не волнует и он просто пьёт свой чёрный кофе. – Чего он нам пишет?
- Пишет, что уезжать надо намного раньше, а именно сегодня, - пожала плечами я. – Тарарах хочет взять с собой медведя, чтобы не прерывать процедуры расколдовывания. А ещё Ванька передаёт тебе привет.
- Хм, да? – задумалась Гробыня. – Ну, привет в карман не положишь…
Что ещё она хотела сказать, я так и не узнала, потому что у неё вдруг зазвонил зудильник. Эту уменьшенную копию нормального зудильника подарил ей на выпускной Спиря, вот только уменьшенной копией он был только по размеру, а орал зудильник не тише обычного.
- Грызианка… - прокомментировала Склепова, мельком глянув на блюдце. – Я сейчас.
Когда Склепова, сшибив по дороге нерасторопного официанта, выскочила на улицу, я осторожно посмотрела на Глеба. Он сидел, внимательно вглядываясь в моё лицо.
- Гуня, сходи, посмотри, что там с Гробыней, - намекнула Гломову я, тот намёка не понял, пришлось немного перевернуть ситуацию. – Вдруг там к ней кто-нибудь клеиться начнёт…
Взревев ревнивым бизоном, от чего скучающий бармен выронил старательно протираемый стакан, Гуня повторно сбил толком не поднявшегося после Склеповой официанта и пулей метнулся на улицу.
- И? – спросила я.
- Что «и»?
- А ты не понимаешь? – сощурилась я.
- А что я должен понимать? – усмехнулся Бейбарсов.
- Почему ты так на меня смотришь? – спросила в лоб я, но на него это не произвело ровно никакого впечатления.
- А как я на тебя смотрю?
- Так! – начала злиться я, что-то я в последнее время слишком быстро выхожу из себя. Да, а ещё плачу, беспричинно улыбаюсь и… готова простить этому наглому… наглому типу всё, что угодно, за одну улыбку. Чёрт!
- Как так?
- Не понимаешь? – сказала я, поднимаясь, впрочем, всерьёз обижаться я не собиралась, и он это понимал. Он не Ванька, чтобы обижаться на такие жесты. – Ну и не понимай! – сказала я и двинулась к выходу, но, когда я проходила мимо Бейбарсова, он неожиданно ловким движением усадил меня к себе на колени.
- Ах, ты! – покраснела я, сердце опять зашлось от счастья.
- Ты повторяешься! – с ласковой улыбкой заметил Глеб, притягивая меня к себе. Я уже приготовилась к поцелую, когда…
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! – донёсся с улицы вопль Склеповой, заставивший всех попадать на пол, опрокинув всё, что оказалось от них в радиусе метра. Спокойствие сохранил только Глеб, заткнувший уши, и я, спрятавшая улыбку у него на плече. Мне-то не привыкать – я пять лет жила с Гробыней в одной комнате.
В эту минуту дверь чуть не сорвало с петель, а ворвавшаяся внутрь Склепова издала новый оглушительный вопль. За ней громыхал Гломов, пытающийся выяснить причину поведения своей эксцентричной девушки.
- О-о-о-о-о-о-о-о!!! – голосила Гробыня, однако, оглядев последствия своих воплей, замолчала и неожиданно спокойно промаршировала к нам. Посетители и персонал, всё же не спешили подняться с полу, словно говоря, что тут, поближе к земле, им как-то спокойнее.
- Вас на минуту нельзя оставить! – нагло заявила Склепова, опускаясь на стул.
- Чего?! – возмутилась я.
- Ага, - подмигнула мне Гробыня. – Я всё понимаю, дело молодое, но не при людях же…
Я вдруг поняла, что всё ещё сижу на коленях у Бейбарсова, а он крепко обнимает меня за талию. Сначала я хотела вернуться на своё место, но руки Глеба держали меня хоть и не настойчиво, но крепко, а ещё я решила, что слишком церемониться с Гробыней тоже не стоит. Бейбарсов явно остался доволен моим решением.
- Тебя что-то не устраивает? – спросила Склепову я.
- Да нет, дело ваше.
- Ты чего так голосила?
- От кого второе письмо? – уходя от ответа, заинтересовалась Гробыня.
- От Пуппера, - ответила я. – Так что случилось?
- Читай письмо! – велела Гробыня.
Я пожала плечами, но решила подчиниться. Хотя бы ради разнообразия.
«Таня!» - успела прочитать я прежде, чем Склепова возмутилась:
- Вслух! Вслух читай!
Секретов с Пуппером у меня не было, поэтому я спокойно стала читать вслух:
- Таня! Хочу сообщить тебе одну важную и радостную новость! Я женюсь! Приглашаю тебя на нашу с Джейн свадьбу. Она состоится в Магфорде 26 июля. – Пуппер женится?! - Не думай, pleas, что я приглашаю тебя в последний момент! Письмо я посылал ещё две недели назад, но ответа так и не получил. Джейн говорит, что над океаном погода не лётная. Теперь я приглашаю тебя снова. В конверте ты найдёшь два пригласительных – твоё именное и пустое. Приходи с кем захочешь. С любовью, уже не твой Гурий. – Автоматически дочитала я.
- И что ты об этом думаешь? – спросила Гробыня.
- А я должна об этом что-то думать? – удивилась я, пожимая плечами. Меня, конечно, удивило решение Гурия, но не мне же с ней жить. – Я, если мне память не изменяет, даже не претендовала на роль жены Пуппера. Вот только на счёт приглашений…
- Не доверяешь словам Женьки-то? – усмехнулась Склепова.
- А у меня есть на это основания? – удивилась я.
- Да, вроде нет, - махнула рукой подруга. – Но ты пойдёшь?
- Нет, - подумав, решила я. – Вряд ли там мне будут рады, две «милые» тёти Гурия и его «скромная» невеста меня и не ждут, да и платья у меня нет…
- Ну, на счёт рады-не рады и ждут-не ждут, это ты не по адресу. А платье мы тебе такое найдём, что Петушкова от злости своим букетом подавится! – заверила меня Гробыня.
- С чего это ты мне собираешься помогать? – недоверчиво прищурилась я.
- Да у меня свои планы! – отмахнулась от моих подозрений Склепова. – Во-первых, это будет сенсация – а мне то выгодно (Грызианка посылает сделать репортаж!).
- А во-вторых? – неожиданно заинтересовался Бейбарсов.
- А, во-вторых, у меня к милейшим тётушкам свой личный счёт! – рассмеялась она. – Ну, идёшь?
- Иду! – решилась я.
- Тогда вперёд! По магазинам! – вскочила деятельная Склепова. – С кавалером у тебя проблем нет! – заявила она, а я опять покраснела, почувствовав сильные руки Глеба на своей талии.


Глеб был отослан вместе с Гуней в один из лучших магазинов Лысой горы к приятелю Гробыни, какому-то известному модельеру. Склепова вообще обладала поразительной способностью моментально становиться своей в любой компании.
Меня же до самого вечера Склепова таскала по магазинам, заставляя примерять всё новые и новые платья, подбирая туфли, сумки, украшения. Под конец я уже и сама не знала, что она выбрала, но у меня не было сил любопытствовать.
Мы отужинали в каком-то новомодном местечке (из прошлого нас вежливо, но настойчиво выпроводил хозяин, не взяв денег, пожелав никогда больше не видеть нас в его скромном заведении), мы все вместе вернулись домой. Гломов тут же завалился спать, а Гробыня унеслась с кем-то договариваться по зудильнику.
А мне вдруг неудержимо захотелось полетать.
Погода была тёплая, но не жаркая. В небе уже зажглись яркие алмазы звёзд, по-особому согревающие душу. Где-то лаяли собаки, шумела листва, издалека доносились голоса, но здесь и сейчас было очень хорошо и спокойно. Словно и не Лысая гора, а обычная деревенька (хм, посёлок городского типа). Не успев усесться на контрабас, я услышала шаги.
- Подожди! – окликнул меня Глеб.
- В чём дело? – удивилась я.
- Я с тобой, - спокойно ответил он, призывая свою ступу.
- Зачем?
- Не думаешь же ты, что после вчерашнего я отпущу тебя ночью одну? – искренне удивился он.
- Тогда догоняй! – бросила я, через плечо, отталкиваясь от земли.
Небо приняло нас в свои тёплые, спокойные объятья. Мягкий ветер развевал волосы и прогонял изнутри всё лишнее, наносное. Я не задумывалась, что и зачем делаю, просто выводила смычком петли, бочки, линии…
Глеб молча летел рядом, ловко повторяя мои спонтанные движения, а мне вспомнилась та ночь, когда мы вот так же летели, только дело было на Буяне и закончилось всё не слишком радостно.
Сколько времени прошло с тех пор? Три месяца? Мне казалось, что минули годы.
Едва войдя в мою жизнь, Глеб всё перевернул с ног на голову. А сейчас именно рядом с ним мне было легко, спокойно и уютно. Вот только, как мне объяснить всё остальным? Меня никто из них не поймёт, даже Пипа.
А Ванька? Как мне всё объяснить Ваньке? Он меня любит. Уезжая, он считал меня своей девушкой, а когда приедет? Я и сама не знаю, что будет, когда он вернётся… только одно – я не хочу, чтобы всё было так как прежде. Ведь я люблю Глеба, действительно, люблю!
И он, он любит меня.
Он уже не внушает мне страха, только нежность и любовь. Мне хочется только быть рядом с ним. Улыбаться ему, касаться его, видеть его глаза. Словно в жизни для меня больше нет ничего другого. Только он.
- Я люблю тебя! – крикнула я Глебу и тут же бросила контрабас в безумную пляску, чтобы заглушить, выразить чувства, накопившиеся в моей душе. Но, когда я вынырнула из очередной петли, он всё ещё был рядом.
Лунный свет падал прямо на его лицо, и мне было хорошо заметно каждую чёрточку.
У него были такие удивлённые и одновременно счастливые глаза, что я не выдержала и, рассмеявшись, снова бросила свой контрабас в сумасшедшее вращение…
- Ты серьёзно? – всё ещё недоверчиво спросил он, когда мы уже стояли возле дверей.
- Да, - счастливо улыбнулась я и добавила уже шёпотом: - Я тебя люблю!
- А как же Ванька? – спросил Глеб.
- А как же Лиза? – в тон ему откликнулась я.
- А что Лиза? – казалось, он с трудом вспомнил, кто это такая.
- Лиза Зализина, - напомнила я. – Разве ты не любишь Лизу?
- Это всё наваждение, морок, - поморщился Глеб. – Только магия локона.
- И ты не злишься на меня? – спросила я. – Ведь это я задействовала магию локона.
- Нет, - он покачал головой. – Я совершенно не могу на тебя злиться. Ты - моё чудо. Гостья со звезды!
- Со звезды? – удивилась я.
- Я так долго тебя искал! – улыбнулся Глеб, проигнорировав мой вопрос.
- А я так долго тебя ждала! – рассмеялась я, нежась в его объятьях и поддаваясь на правила этой игры.
Как говорила незабвенная Склепова: всё игра. И все люди не общаются, они играют в игру, только правила у неё всякий раз новые. Не совсем с этим согласна, но иногда бывает именно так.
- Я люблю тебя! – прошептал Глеб, и я почувствовала его дыхание на своих губах.
- Кхе-кхе! – громко раздалось от дверей. – И куда вы снова пропали?
Я недовольно уставилась на Гробыню. Вот ведь дурной талант появляться в самый неподходящий момент!
- А что? – спросил Бейбарсов, он тоже был весьма не рад видеть Склепову в такой момент.
- Да ничего! – усмехнулась она. – Только завтра вставать рано, а вы носитесь в небе!
- А тебе какое дело? – резко спросила я. Значит, наше отсутствие, как всегда, было обнаружено. Интересно, она мне что на контрабас «жучок» поставила?!
- Нет! Но чтобы угадать, где ты можешь быть, совсем не надо быть Нострадамусом!
- Спокойной ночи! – шепнул мне на ухо Глеб, уходя, и быстро чмокнул в щёку.
- Спокойной ночи! – улыбнулась я. – И что за дурацкая привычка!..
- Какая такая привычка? – наивно пропела Склепова, а я поняла, что она надо мной просто издевается.
- Спокойной ночи!