Глава шестая
Старый колодец

Худшая ошибка, которую
можно совершить в жизни, -
всё время бояться совершить ошибку.
Элберт Хаббард.

Следующая неделя была долгой и мучительной.
Мне так и не удалось ничего узнать о состоянии Глеба. Как я себя чувствовала? Так, словно сама находилась между жизнью и смертью. Но в отличие от тех, первых суток, внешне я это почти никак не показывала. Только не расставалась с рисунками Глеба даже на лекциях.
Ягун так и не подошёл, и, хотя мне была необходима его поддержка, я решила ничего не просить и вообще делала вид, что его не знаю. Гробыня звонила каждый вечер по зудильнику, и мы долго болтали с ней ни о чём, пикировались, но не касались главной темы. В остальное время разговорами старалась занять меня сострадательная Лоткова. Она таскала меня по всему Тибидохсу, пытаясь развеселить, я не сопротивлялась. А иногда даже пыталась улыбнуться. Только получалось у меня всё равно плохо.
Кроме того ко мне никто не лез. За исключением Пуппера, исправно присылавшего птиц. Его записки я сжигала, не читая. Пипенция и прочие тёмные не рисковали со мной связываться после того, как я случайно взорвала стол в общей гостиной.
Магпункт всё также был закрыт.
Прочих пациентов Ягге принимала в соседнем классе. На лекциях я совершенно не могла сосредоточится, хотя упорно делала вид, что записываю, впрочем преподаватели меня не спрашивали.
Больше всего меня удивила Зализина. Мало того, что она не стала закатывать мне истерик, так она ещё и, довольно равнодушно попрощавшись со всеми (и даже со мной!), улетела в неизвестном направлении. Шито-Крыто говорила, что она отправилась к дальним (на редкость) родственникам в Румынию.
По вечерам, совершив бешенную прогулку на контрабасе на предельной скорости (я ещё давно узнала, что усталость лучшего всего помогает не видеть сны по ночам), я пыталась заснуть в своей комнате, но через пару дней и несколько сеансов кошмаров, окончательно перебралась в комнату Глеба, где и так проводила большую часть времени. Удивительно, но именно здесь, где всё напоминало о нём, мне не снились кошмары.
Всё изменилось однажды утром.
Я проснулась, но не спешила открывать глаза.
В комнате слышались тихие голоса.
- Она опять здесь спит, - заметил мягкий, немного напевный голос Аббатиковой.
- А что ты хочешь, похоже, что она его, действительно, любит, - откликнулся другой, в котором я, немного покопавшись в памяти узнала Свеколт.
- Похоже на то…
- Ты ведь тоже любишь Глеба? – тихо спросила Лена, а я почти против своей воли напрягла слух.
- Любила, - поправила её Жанна, в голосе послышалась усмешка. – Когда он влюбился в Гроттер, то я поняла, что его отношение ко мне исключительно как к сестре.
- Я помню, - вздохнула Лена. – Мы тогда сидели, перебирая кости, а Глеб первый раз взял в руки какой-то грязный клочок бумаги, вытащил уголёк из печи и стал что-то чертить на нём.
- Да, я потом уже увидела, что это было. Когда старуха листала его папку. А, когда мы оказались в Тибидохсе, то сначала не могла поверить, что это Гроттер.
- Да уж, – снова вздохнула Свеколт. – Но меня удивляет не это, а то, что он смог полюбить. Некромаг не может полюбить, ты же знаешь.
- Ну, моё детское увлечение не в счёт, а как же вы с Шурасиком? – удивилась Жанна. – Разве ты не любишь его?
- Хотела бы! – как-то горько усмехнулась Лена. – Но я не могу. Он милый, замечательный, такой любознательный… Мне с ним хорошо, легко, интересно, он похож на меня, я даже к нему привязалась, но… Я не могу его полюбить. Я это чувствую. А он любит меня. Выходит, любовь это нечто большее, чем просто общие интересы и понимание...
- Зачем же вы вместе?
- Я не хочу, как наша старуха всю жизнь прожить в одиночестве, но дело не в этом… - отмахнулась Лена. – Помнишь, раньше, до истории с локоном, Глеб тоже также относился к Тане, только у него была и страсть…
- Да, но почему же он не влюбился тогда в Зализину? – спросила Аббатикова. – Раз это была только страсть…
- Я же не говорю, что это была только страсть… - недовольно заметила Свеколт. - Похоже, это была истинная магическая любовь. Такая встречается раз не на миллион даже, а на миллиард. Я порылась в книгах, там было сказано, что раньше ни одному некромагу не удавалось выбраться из этой ловушки…
- Какой ловушки?
- Ты помнишь, какой была до того, как попала к старухе? – проигнорировав вопрос Жанны, спросила Лена.
- Разве что какие-то события, но я не помню, кем была тогда, если ты об этом, - покачала головой Жанна.
- Именно. А вот Глебу благодаря его любви удалось сохранить того человека. Снаружи он был некромаг, а внутри – человек. Именно поэтому старуха часто злилась на него – он так и не стал до конца Неприкаянным. Что там получилось с локоном, я не знаю, так и не смогла ничего найти в книгах, но, похоже, что та, человеческая часть Глеба, одержала победу. Он научился тому, о чём мы можем только мечтать.
- Но почему же тогда он сейчас в коме? – спросила Аббатикова.
- Ты помнишь, что нам говорила старуха? – опять вопросом на вопрос ответила Свеколт. – Про некромагию?
- Да. Она говорила, что любая магия входит в человека, въедается в его кровь и плоть, и её уже оттуда ничем не вытравишь. И всё же, белый может стать тёмным – это легко, а чтобы тёмному «поменять цвет» нужна для этого большая душевная и магическая сила.
- А чтобы некромагу стать человеком, нужна сила невероятно огромная. – Закончила за неё Лена. – Старуха считала, что такой силы не существует. А мы теперь знаем, что всё возможно.
- И поэтому он умирает? – Умирает?!
- Ну, пока он жив, - заметила Лена. – Он сейчас на грани. Он может умереть, а может выжить. Ты знала, что некромагия и любовь – по сути две противоположные вещи?
- Нет.
- У нас ещё есть эйдосы, души, но они уже иные. Главное свойство эйдоса - способность любить. Наши на это уже не способны, потому что сутью их стал мрак.
- Но Глеб так любил Гроттер, что смог…
- Да смог, - вздохнула Свеколт. – Но, если бы не её любовь, у него не было бы ни шанса. Он бы просто умер.
- А сейчас? – заинтересовалась Жанна. – А что с ним будет сейчас?
- Если он придёт в себя, то он может лишиться всех сил, но сможет любить. Ты же почувствовала, что наша сила возросла?
- Да. Я сначала думала, что это потому что Глеб умирает…
- Он смог справится с некромагией. Если он удержится теперь на грани жизни – то будет жить.
Они на какое-то время замолчали, я уже хотела открыть глаза…
- А ты сама не хочешь рискнуть? – внезапно спросила Аббатикова. – Потерять силу, но получить возможность любить?
- Хочу, но не буду, - откликнулась Лена.
- Почему? – удивилась Жанна. – Если смог он, то…
- Ты не представляешь себе, какую цену он заплатил! – воскликнула Свеколт.
- Тише, ты её разбудишь! – яростно зашипела Жанна. – Гроттер незачем знать, что мы каждый день бываем здесь.
- Хорошо, хорошо! – тоже шёпотом ответила Лена. – Ты не знаешь цену. Каждое прикосновение, каждый взгляд – боль. Чем ближе она была к нему, тем большую боль ему причиняли её прикосновения и даже взгляды…
Я не сдержалась и тихо вскрикнула, но Жанна всё же это заметила.
- Она проснулась! Морфеус!
И снова темнота.
Вокруг было темно, холодно и пусто. Здесь не было времени, но чувствовалось пространство. Человек уже довольно далеко ушёл от старого мира, где оставил нечто важное, нечто очень и очень ценное. Именно поэтому он никак не мог дойти до другого края. Хотя его туда тянули могущественные петли.
А ему хотелось назад.
Там впереди было неземное блаженство и вечный покой. Там не было ни войн, ни крови. Там было светло и радостно. Но там не было главного для него – её. Её - единственной, милой, нежной, любимой. Он чувствовал её боль, её страх – она боялась за него.
Ему хотелось назад. К ней.
Но силки не пускали, заставляя делать новый шаг навстречу другому краю, а он всё рвался назад, пытаясь позвать её. Он собрал все свои силы, чувствуя, что скоро будет новый рывок, и крикнул:
- Таня!


Когда я проснулась, то было уже темно, только яркая луна заглядывала в окна.
Что же за дурацкая привычка всё решать сонными заклятиями?!
Но возмущалась скорее на автомате.
Больше всего меня мучила мысль, что то, что произошло с Глебом, – из-за меня.
Но тут я вспомнила свой странный сон, он скорее напоминал некое видение, чем настоящий сон.
Я была в каком-то тёмном тоннеле, но света нигде не было. Я видела человека, который боролся, рвался назад, но силы его постепенно оставляли и он всё ближе был к другому краю.
Я вспомнила, что он что-то крикнул. Я не уловила слов, но узнала голос. Это был Глеб. Он звал меня, я была нужна ему. Поэтому я, мысленно приказав себе забыть обо всё кроме этого, бросилась к себе в комнату за контрабасом. Пипенция, как обычно, дрыхла.
Я вдруг поняла, какой дурой была всю эту неделю – есть же запасной ход в магпункт.
После нескольких неудачных попыток, я всё же сумела попасть в небольшое окно над магпунктом. Быстро откинув ковёр, я открыла люк (что потребовало значительных усилий – всё же не пушинка) и скользнула внутрь. Света почти не было – только несколько неярких свечных фонарей-ночников да Луна, озорно заглядывающая в окно. Все кровати кроме одной были пусты. Я нерешительно приблизилась.
Казалось, что Глеб спит, вот только лицо у него было слишком бледное, а в неровном лунном свете, падающем на его кровать, оно и вовсе казалось белым и неземным как у мраморной статуи. Это было страшно.
Я взяла один фонарь и поставила его на тумбочку, стало немного лучше. Но он всё равно был почти белый, что только подчёркивали тёмные волосы, падающие ему на лоб. Под глазами залегли тени.
Дрожащей рукой я бережно убрала пряди, упавшие на лоб, потом присела на кресло рядом (там, должно быть, днём дежурила Ягге) и осторожно взяла его за руку. Кожа была холодной, но где-то внутри, за ней, ещё билось тепло.
- Ты звал – я пришла, - прошептала я. – Только не уходи. Глеб, пожалуйста, останься со мной. Я люблю тебя.
В моей голове мелькнула мысль, которую я раньше упорно прогоняла, но теперь уже не получалось с ней бороться.
Почему, стоит мне только кого-нибудь действительно полюбить, как этот человек тот час уходит из моей жизни? Так было с моими родителями, но я не хочу, чтобы так же было и с ним.
Зачем я раньше гнала его прочь от себя, хотя он с самого моего появления занял большое место в моей жизни? Что было в глубине его карих глаз, что заставило меня бросить Валялкина и пойти за ним, несмотря на то, что этого никто не принял и не понял? Разве я не знала этого? Знала. Но тогда почему? Не знаю.
Просто вдруг эти остальные стали не так важны. Я и раньше-то не гонялась за мнением окружающих, но сейчас мне стало абсолютно всё равно, что кто думает, что может случиться. Важно только одно – я люблю его. И боюсь потерять.
Я так не боялась даже за Ваньку, когда он угодил в Дубодам из-за дуэли с Пуппером, хотя у нас с ним, как сказала бы Гробыня, great love. Но была ли эта любовь любовью – нет. И хотя Ванька хороший, замечательный, добрый человек, всё равно мне нужен был только этот наглый некромаг, лежащий сейчас в магической коме. Или обычной – кто их разберет?
Глеб Бейбарсов.
Было время, когда его имя пугало и притягивало меня, как и он сам, но потом что-то изменилось, и я уже не смыслю без него своей жизни. Как так вышло? Как могло получиться, что за несколько дней я решила изменить всю свою жизнь, только бы быть рядом с ним.
Да, меня расстроила ссора с Ягуном, но это всё же не так важно как то, что я могла быть с Глебом. Я знаю, что нельзя весь мир сужать всего до одного человека, но он и не сузился. Он разросся и стал иным, а главное в нём место занял Глеб. Как бы тяжело мне не было, сколько бы испытаний не пришлось пройти, всё равно, если рядом в этот момент будет он, то я не буду колебаться с выбором ни на секунду.
Меня любили разные люди.
В моей жизни был Пуппер – звезда драконобола и мечта всех девчонок, желавших от его банковского счёта до него самого. Он влюбился в меня из-за неосторожного заклинания, но книга гражданских состояний зафиксировала, я помню: «на фоне изначальной склонности». Чем я могла привлечь внимание именитого спортсмена, за которым бегали все девчонки мира, я – нелепая, неброская, негромкая, неяркая?
Меня почти никогда не было заметно так, как например, Гробыню или Катю Лоткову, но он влюбился именно в меня. И стал учить русский.
Ещё был Ург. Мелкий вор из другого мира. Насмешливый и лукавый, я никогда не могла понять, когда он говорит правду, а когда лжёт. И всё же в нём было нечто светлое, нечто такое, что влекло к нему разных девушек, но… и он тоже влюбился в меня. Я пришла ненадолго, но сумела завлечь его.
А Ванька? Милый, смешной маячник? Как же так получилось? Как же я смогла перепутать дружбу и любовь? Мне же казалось, что я люблю его, действительно, люблю, я даже выбрала его в истории с локоном. Милый Ванька, он всегда был рядом, поддерживал, помогал…
Окупается только верность. Он был самым верным, но верность ещё не значит любовь. Мне казалось, что я люблю его. Лучше любовь похожая на дружбу, чем дружба похожая на любовь, как сказал один мудрец. Потому что дружба, похожая на любовь, приносит только боль. Потому что не всё в жизни должно окупаться, иногда большое счастье приносит, если чем-то пожертвовать.
Они такие разные, но каждый был важен в моей жизни. Они все любили и любят меня, но ни с кем из них не смогла сложиться моя жизнь.
И есть он. Глеб. Упрямый, настойчивый, наглый некромаг (который уже и не некромаг вовсе), который, оказывается, может быть таким нежным, любящим и преданным, что даже верный Ванька с ним не сравнится. Он изменил всю мою жизнь, научил меня любить и верить, хотя вместе мы были очень мало. Странно, что так бывает: для того, чтобы изменилась вся твоя жизнь нужно мало, очень мало времени. Много времени требуется только чтобы привыкнуть, осознать это. И так Глеб всё перевернул с ног на голову, смешав верное и спорное, плохое и хорошее, впрочем, так и бывает в жизни, что всё неразрывно связано. Но…
Но теперь он на краю смерти. Что будет, если он умрёт?
Кто-то этого даже не заметит, кто-то как Пуппер обрадуется, а я… Я не представляю своей жизни без него. Я готова бороться за свою любовь, вот только с кем и как? Хорошо бороться, когда есть противник, а как бороться со смертью?
Я давно поняла, что все рано или поздно умирают. Или просто пути расходятся, и кто-то продолжает дорогу уже в одиночестве. Однажды и я уйду. А кто-то будет грустить, а, возможно, страдать. Но я пока не могу отпустить Глеба.
Слишком рано. Мы только научились быть вместе. Я только что научилась не бояться своих чувств, а принимать и жить вместе с ними. Мы ещё не успели наговориться, у нас должно было быть только одно будущее впереди… и ещё столькому нам предстоит научиться. Слишком рано.
И неправильно. Это неправильно, что вот так заканчивается эта история, ещё не успев толком начаться, мне так много нужно было ему сказать… Не может быть, просто не может быть, чтобы этого человека вот так глупо не стало. Такие как он гибнут на войне, среди врагов, попав в засаду, но не в драконьем ангаре от яда некромагии.
Но почему же он мне ничего не рассказал? Отчего решил бороться в одиночку? Неужели он думал, что я не смогу понять, или что ему удастся от меня всё это скрыть? Когда он очнётся, я обязательно задам ему эти вопросы.
Когда очнётся… если… нет, нет – когда. Я спрошу его, когда он очнётся.
- Я здесь, - сказала я, надеясь, что он услышит. – Я с тобой, любимый.

- Татьяна! – раздался над моим ухом чей-то крайне недовольный голос. – Что ты здесь делаешь?!
Я открыла глаза. Неужели я заснула? Хотела же уйти до рассвета.
Магпункт заливал весёлый солнечный свет, играющий бликами на баночках с зельями и отсвечивая от белоснежных подушек. Глеб всё также лежал на кровати, а я, положив голову на край кровати, дремала рядом. Должно быть, под утро меня-таки сморил сон. В изножье стояла недовольная Ягге.
- Как ты оказалась здесь? – сердито спросила она.
- Я только хотела побыть немного рядом с Глебом, - сказала я. – Вы мне даже не говорили как он.
- И ты решила пробраться сюда ночью? – голос Ягге немного потеплел. Я только кивнула. – Я сделаю вид, что ничего не произошло, но ты должна немедленно уйти.
Я поколебалась, но, поцеловав Глеба в щёку, всё же вышла.
- Зайди к Сарданапалу, он хотел тебя видеть! – крикнула Ягге мне вслед.
Было ещё очень рано. Весь огромный замок спал. Ученики ещё были в своих комнатах, приведения и прочие духи на это время скрывались в подвалах и своей башне, и даже неугомонный Поклеп, то наблюдающий за своей русалкой, то подкарауливающий учеников, в это время обычно бывал у себя.
Сфинкс самым наглым образом спал, растянувшись на карнизе над дверью и свесив вниз лапу, как это часто делают домашние кошки. Во сне он сладко причмокивал. Я постучала, но на «зверя» это не произвело ровно никакого впечатления, а вот сама дверь довольно скоро открылась.
Академик сегодня был одет в духе Древнего Рима: белая туника, высокие сандалии, алый плащ. Должно быть, он читал работы какого-то римского мага-философа. Академик вообще очень много читал, и при этом всегда предпочитал одеваться в костюмы той эпохи, чтобы, как он говорил, лучше прочувствовать дух и идею того времени. Было довольно забавно, когда он пришёл в класс в потёртых джинсах и длинном свитере с волосами, заплетёнными в косички, весь увешанный феньками в духе хиппи.
- Таня? – удивился он. – Ты так рано?
- Ягге сказала, что вы хотели меня видеть, - ответила я.
- Неужели она решила разбудить тебя в такую рань? – лукаво спросил Сарданапал, сверкая глазами из-за очков.
- Можно и так сказать, - покраснела я.
- Ты всё же пробралась в магпункт? – рассмеялся академик.
- Вас, кажется, это совсем не удивляет, – даже обиделась я.
- Нисколько, - он посторонился, пропуская меня в кабинет. – Я ждал, когда же ты не выдержишь и воспользуешься люком из музея.
- Вы знали? – удивилась я. – И не закрыли его? Но запретили мне появляться в магпункте? Почему?
- Всё на самом деле довольно сложно. Но я всё же решил, что тебе стоит знать. - Сарданапал сел в кресло.
- Что именно?
- То, почему Глеб впал в кому.
- Я и так уже знаю.
- Знаешь? – поразился академик. – Откуда?
- Я случайно слышала разговор Аббатиковой и Свеколт. Они сказали, что это из-за того, что он любит меня…
- Да, да. – Сарданапал как-то странно смутился. – Мы сначала долго не могли понять в чём же дело, почему он в таком состоянии…
- Вы не верили, что он может искренне любить. – Спокойно отметила я. Спокойно, потому что давно уже поняла, что в нашу любовь многие не поверят. А с академиком мы уже говорили на эту тему раньше. Я знала его позицию. И ничему уже не удивлялась.
- Не верил… - вздохнул он. – Это просто невероятно, что некромаг искренне полюбил, что он смог перебороть магию локона Афродиты, что его любовь оказалась даже сильнее яда некромагии… Не обижайся, пожалуйста, Танюша, но такого раньше никогда не было – никто даже не мог предположить, что это возможно.
- Я не обижаюсь. Это глупо, - попыталась улыбнуться я, но все мысли мои были там, за стенами магпункта. – Я только не понимаю, почему он ничего не рассказал мне о том, что я причиняю ему боль, возможно тогда бы ничего не было… - глаза защипало.
- Не смей так говорить! – резко бросил Сарданапал.
- Почему? – спросила я. – Ведь это из-за меня он в таком состоянии…
- Не всё так просто, здесь ещё… - договорить ему не удалось.
Дверь распахнулась, и в неё ворвался возбуждённый Поклеп:
- Он очнулся!
Сразу поняв, кого имеет в виду завуч, я, не прощаясь и не говоря ни слова, вихрем вылетела из кабинета.
Я ворвалась в палату, чуть не сбив с ног Ягге.
- Глеб! – воскликнула я, бросаясь к Бейбарсову, сидящему на постели. – Глеб!
Больше я ничего не могла сказать, только плакала, прижимаясь щекой к его руке.
- Ты живой…
- Живой! – подтвердил Бейбарсов, всматриваясь в моё лицо. - Как ты?
- Не важно, главное – ты жив.
- Иди сюда, малышка, - позвал Глеб, освобождая мне место рядом с собой, чем я незамедлительно воспользовалась, прижимаясь к нему. Мне даже было всё равно, что рядом стоит Ягге, наблюдая эту сцену, что кто-то может войти в магпункт…
Главное – Глеб пришёл в себя.
Как же я скучала по нему! Только сейчас, я вдруг почувствовала, насколько мне его не хватало. До этого я знала, что без него мне плохо, знала, что мне его не хватает. Но вот что поразительно, я только сейчас вдруг почувствовала это, когда всё осталось позади.
Он обнимал меня, а я всё никак не могла успокоиться, и дрожала, думая о том, что могло бы случиться. Всё это время я ходила холодная, словно все эмоции неожиданно покрылись льдом, а сейчас не могла сдержать слёз…
И снова Глеб говорил, что всё теперь у нас будет хорошо, что мы всё сможем, потому что мы теперь вместе... и нежно целовал мои глаза, мокрые от слёз.
- Всё будет хорошо, - уверенно сказал он.
- Я боюсь, - призналась я.
- Всё будет хорошо! Ты мне веришь?
- Да…
- Да, любимая?
- Да, любимый…
Потянулись долгие дни в магпункте.
Ягге всё никак не желала отпускать Глеба, хотя он и уверял её, что чувствует себя замечательно. Всё свободное время я проводила рядом с ним, наслаждаясь тем, что могу слышать его голос, смотреть в его глаза… Мы очень много говорили, заново узнавая друг друга.
Но я всё никак не решалась его поцеловать. А он не мог этого не заметить.
- Что-то случилось? – спрашивал он.
- Нет… Всё хорошо… - говорила я, не находя в себе сил признаться, что боюсь снова причинить ему боль.
На Тибидохс опустился прохладный вечер. Пипы не было, я уже ложилась спать, когда дверь в мою комнату с лёгким скрипом отворилась, и вошёл Глеб.
- Глеб? – удивилась я. – Что ты здесь делаешь?!
- Я пришёл к тебе, - спокойно ответил он.
- Разве Ягге тебя уже выписала? – недоверчиво спросила я. – Давай я тебя отведу в магпункт…
- Нет, - твёрдо сказал он, опускаясь на мою кровать, которая прогнулась под его весом. Глеб наклонился, чтобы поцеловать меня, но я вздрогнула и отодвинулась дальше к стенке.
- В чём дело? – обиженно спросил Бейбарсов.
- Всё хорошо, - улыбнулась я, пытаясь говорить как можно убедительнее. – С чего ты решил, что что-то не так?
- Не считай меня дураком! – вспылил он. – Я же вижу, что ты в последнее время избегаешь меня!
- Избегаю? – надеюсь, у меня получилось довольно реалистичное возмущение, я чувствовала себя виноватой перед ним, но не могла признаться, что всё знаю. – Я же каждый день прихожу…
- Нет, - Бейбарсов снова пристально заглянул в моё лицо. – Ты же прекрасно понимаешь, о чём я! Едва я пытаюсь к тебе прикоснуться или поцеловать, как ты тут же отстраняешься и стараешься побыстрее уйти. Если ты больше не хочешь быть со мной, то так и скажи!
- Я хочу быть с тобой, - прошептала я, мне стало вдруг больно от его слов. – Но я…
- Что? Ответь мне, наконец, что происходит?
- Я просто боюсь, - неслышно сказала я.
- Чего? – поразился Глеб.
- Я всё знаю: я знаю, что мои прикосновения причиняют тебе боль…
- Знаешь?.. – весь его гнев сошёл на нет. – Откуда?
- Так сказала Жанна, - я снова почувствовала, как глаза начало предательски щипать. – Это ведь из-за меня ты тогда потерял сознание…
- Не смей говорить так! – возмутился Бейбарсов. – Ты здесь не причём!
- А кто тогда «причём»?
- Я, - сказал Глеб. – Это я - некромаг, это я сопротивляюсь магии локона…
- А кто, интересно, наложил эту магию? – вздохнула я. – Так что опять выходит, что всё из-за меня. Но почему ты не сказал мне сразу?
- Я не хотел, чтобы ты знала.
- Но почему?! Ты считаешь, что я не смогу понять?
- Нет, - отвернулся в сторону Бейбарсов. – Я просто не хотел, чтобы ты волновалась. Я сам должен был со всем справиться.
- Я не могу снова причинить тебе боль… - тихо, но твёрдо сказала я.
- А кто говорит, что всё осталось как раньше? – усмехнулся некромаг. – Кто тебе сказал, что мне до сих пор больно?
- А тебе – нет? – с надеждой спросила я.
- Ну, это можно легко проверить… - он быстро наклонился и осторожно поцеловал меня. Через несколько секунд я отстранилась:
- И? – недоверчиво спросила я, пристально заглядывая в его глаза.
- Ничего! – улыбнулся Глеб. – Только вот хочется поцеловать тебя снова…
Я расслабилась и потянулась навстречу его рукам и губам.
Как же я скучала!
Мне уже давно не было так хорошо. Время шло, а мы всё никак не могли оторваться друг от друга. Его руки становились всё более обжигающими, а поцелуи страстными, но мне и самой хотелось этого. Я откинулась на спину, увлекая его за собой.


Утро. Я люблю утро. В это время дня всё настолько чистое и свежее, столько в воздухе радости и надежд, что хочется улыбаться и любить гораздо больше, чем в остальное время дня. Наверное, сейчас для этого просто больше сил. Мне часто хочется встать рано, когда ещё весь замок спит, пройти по пустым коридорам, пробежаться по мокрой от росы траве босиком, взлететь в небеса, чертя смычком неведомую мелодию и купаясь в ласковых первых лучах…
Я осторожно подняла голову. Глеб уже проснулся и нежно смотрел на меня сияющими глазами. Не ожидала я от себя подобного, но сейчас я была счастлива так, что хотелось петь и смеяться, не переставая.
- Ты давно уже не спишь? – прошептала я – громко говорить не хотелось, чтобы не разрушить наш хрупкий мирок.
- Да, - улыбнулся Глеб, а я снова, как когда-то (что на самом деле было всего с месяц назад) вся затрепетала от одной его улыбки.
- А почему меня не разбудил?
- Ты такая красивая, когда спишь, что я просто не могу тебя будить…
- А когда не сплю, значит, нет? – прищурилась я.
- Ну, знаешь… - протянул Бейбарсов.
- Ах ты! – вспыхнула я.
- Эта моя любимая реплика! – заметил он, притягивая меня к себе (хотя куда уж ближе?) и нежно целуя. – Ты у меня лучше всех. В любой ситуации.
- Так-то лучше! – «грозно» ответила я. – Я люблю тебя.
- Я тоже люблю тебя, солнышко!
- И всё же, почему нас до сих пор никто не побеспокоил? – удивилась я. – Пипа, что, сегодня совсем не ночевала?
- Да, у неё другие планы… - ухмыльнулся Глеб.
- Та-а-ак! А вот отсюда поподробнее! – даже села я, насторожившись, но, заметив, как плотоядно сверкнули глаза любимого (простыня соскользнула, когда я привстала), вспыхнула и закуталась поплотнее. – Бейбарсов, что ты там ещё придумал?!
- Уже и по фамилии! – усмехнулся он.
- Глеб!
- Хорошо-хорошо… - сдался он. – Я тут не при чём! Я просто узнал, что тёмные устраивают сегодня вечеринку на пляже, а вернуться планируют только к обеду. И решил поговорить.
- А почему Ягге тебя не ищет? – всё же не успокоилась я.
- Может и ищет, - беспечно заметил Бейбарсов, снова обнимая меня. – Я же не планировал так задерживаться…
Я снова покраснела, а Глеб рассмеялся.
- А теперь уже жалеешь? – обиделась я. – Может, тогда тебе лучше уйти?
- Глупая! И почему я тебя так люблю? – снова рассмеялся он. – А, может быть, это ты жалеешь?
В ответ я его просто поцеловала. Жалею? Ни капли. Это был лучший день в моей жизни. Вернее, лучшая ночь.
Мы несколько увлеклись, так что деликатный стук в дверь услышали не сразу. А, когда услышали, я (снова покраснев!) завернулась в простыню и пошла открывать. Комната всё же моя, так что от заманчивого предложения Бейбарсова, посмотреть, кто там, пришлось отказаться. И так вся школа обсуждает наши отношения, а тут такое. За дверью же может оказаться кто угодно. От Пипенции до Поклепа или Ягге.
Я открыла. Сфинкс. В зубах он сжимал записку.
- Что там? – поинтересовался Глеб, когда я вернулась.
- «Таня, Глеб!» – прочитала я. – Интересно, а откуда Сарданапал узнал, что ты здесь? – спросила я, краснея.
- Ты хочешь сказать, откуда он знает, что между нами было? – невинно поинтересовался Глеб.
- Глеб!
- Не дуйся, малышка – просто ты такая милая, когда сердишься! Я не могу удержаться, чтобы не дразнить тебя. – Бейбарсов обезоруживающе улыбнулся. Я совершенно не могу на него злиться. – Читай дальше.
- «Приходите как можно скорее, мне нужно вам сообщить нечто важное. Сарданапал». – Что же опять случилось?
- Не представляю – пойдём и всё узнаем, - откликнулся Глеб, протягивая руку к футболке.
- Эй, ты что мысли читаешь?! – возмутилась я.
- Мне не зачем читать то, что и так написано на твоём лице! – рассмеялся мой любимый, а потом добавил уже серьёзно: - Не беспокойся, всё будет хорошо.
- И почему после этих слов, всегда что-то случается?! – буркнула под нос я, натягивая сарафан.
Через пятнадцать минут мы уже сидели в кабинете академика. Глеб продолжал держать меня за руку, я немного краснела, но руки не отнимала, а академика похоже это только радовало. Он сидел, смотрел на нас и мягко улыбался.
- Вы хотели рассказать нам что-то важное, - начал Глеб.
- Да, но, к сожалению, эта новость не настолько радостная, как хотелось бы, - вздохнул академик, принимая серьёзный вид.
- Что-то снова не так? – спросила я.
- Не то, чтобы не так, вот только, не всё так просто с этим проклятием.
- Но я себя прекрасно чувствую! – заметил Глеб.
- Да и вы говорили, что некромагия больше не будет разрушать его, - сказала я.
- Выслушайте меня внимательно, не перебивая, это очень и очень важно, - попросил Сарданапал, мы кивнули, и он начал рассказ. – Ваши чувства смогли побороть некромагию, но это ещё не самое страшное. Дело в том, что, разрушив чары локона Афродиты, поборов яд некромагии, вы активизировали одно очень неприятное проклятие. То, что случилось с Глебом, результат его воздействия. Я хотел рассказать Тане это всё ещё раньше, но Глеб пришёл в себя, а мне не хотелось портить вам радость. Так вот, - академик, наконец, перешёл к сути. – Я случайно узнал, что вы не сможете быть вместе.
- Почему? – возмутился Глеб.
- Как так? – испугалась я. Не верить Сарданапалу было глупо, хотя заявление довольно самоуверенное.
- Мы любим друг друга, - заметил Глеб, а я почувствовала, что он начинает злиться, и крепко сжала его руку. – Разве нашего желания мало?
- Нет, только дело в ином, - горько вздохнул академик. – Вы не можете быть вместе – это и есть результат проклятия. Кто его наложил и зачем, я не представляю, но снять не могу. А суть примерно такова: сколько вы сил не будете прилагать, чтобы быть вместе, вам всё время будет что-то мешать. Сейчас это то, что Глеб теряет свои магические способности. У нас, как вы знаете, не принято, чтобы не маги жили среди магов. Впрочем, я почти не сомневаюсь, что с этим мы справимся. Но что будет дальше?
- И что вы предлагаете? – спокойно спросил Глеб. – У вас есть идеи, как снять проклятие?
Я молчала. Просто не могла говорить. А думать вообще не хотелось.
- Есть одна мысль – да, - покачал головой академик. – Но вот получиться ли? Неизвестно. Кроме вас самих никто не сможет снять это проклятие, как и понять, кто его наложил. На территории Буяна есть одно место, которое мы держим в тайне от учеников – все учителя давали мне смертельную клятву, что не скажут никому ни слова – это колодец. Он помогает проникнуть в прошлое, жить там какое-то время, даёт возможность понять и исправить некоторые ошибки. Но это очень опасно, никто из нас не бывал там, даже о назначении колодца мы знаем весьма приблизительно – из старых рукописей Древнира.
- Мы должны будем отправиться в прошлое? – заинтересовался Глеб. – Если мы скажем – да, то, сколько у нас будет времени?
- Решать это вам, но, если решитесь, я завтра на рассвете буду ждать вас возле сторожки Древнира, - Сарданапал проводил нас до дверей. – А время? Времени будет разве что с месяц-другой.
- Танюша! – позвал меня Глеб.
Я не могла ничего сказать. Просто не могла поверить, что опять всё летит к чёртовой матери. А я только начала радоваться! Неужели в моей жизни не может быть ничего нормального?! Почему всё время со мной что-то происходит…
- Таня! – почти крикнул Глеб.
- Что?
Несколько минут назад мы покинули кабинет академика и теперь стояли в одном из боковых коридоров.
- Может быть, ты отпустишь мою руку, а то у меня от твоей хватки уже вся рука посинела… - улыбнулся он.
- Что? – я спохватилась и расслабила руку, похоже, я не заметила, как вцепилась в Глеба. – Очень больно?
- Ничего, - отмахнулся Бейбарсов. – Меня больше всего волнует то, почему это случилось.
- Я… Нет, ничего.
- Таня, - Глеб бережно взял меня за подбородок так, чтобы я не смогла отвернуться. – Расскажи мне.
- Просто я… это всё из-за меня, - запинаясь, выдала я.
- Что?! Глупости…
- Ты не понимаешь! – я вырывалась и отвернулась к окну, чувствуя, как в горле застревает противный комок. – Стоит мне кого-то полюбить, как я теряю этого человека. Так было с родителями…
- Ну, ты меня ещё не потеряла, - прошептала Глеб, обнимая меня сзади. – И не думай, что это тебе удастся так просто.
- Я и не хочу… - я повернулась, прижимаясь к нему. – Просто я так люблю тебя…


Лето словно ненадолго вернулось, перед тем как окончательно уступить место осени.
Было ещё очень рано, ещё даже не рассвело, только на востоке небо светлело. Сейчас было прохладно, даже холодно, но всё вокруг словно обещало новый жаркий день. Листва была слегка тронута желтизной, но сейчас этого было, понятно, не видно.
Кутаясь в одежду, мы с Глебом осторожно выскользнули из ворот замка, стараясь не привлекать к себе внимания ни то что караульных, а даже гарпий. То ли у нас это получалось, то ли гарпиям было на всё наплевать, но без лишнего шума мы вошли в лес. В самом замке мы едва спаслись от Михеича, который рылся в шкафах и раздувал ковёр так, что по нему идти было не проще, чем по морю. Если бы он нас заметил, то обязательно разбудил бы весь замок.
Возле развалин было тихо.
За последнее время дом ещё больше обветшал, старая дверь совсем прогнила и, того и гляди, обещала рухнуть. Большинство каменных глыб из стены раскрошилось и упало в воду, открывая большую дыру в стене, другие камни кучками валялись по всей поляне.
Рядом со старой входной дверью на одном из наиболее крупных осколков сидел Сарданапал. Тут же высокими пеньками стояли два леших.
- Вот и мы, - сказала я, выходя из-под тени деревьев.
- Вы не передумали? – устало спросил академик.
- Нет.
- Тогда пойдёмте, тут недалеко, - вздохнул Сарданапал.
Действительно, уже через пару минут мы стояли на совсем уж крошечной полянке, огороженной частым буреломом. Лешие остались снаружи, поэтому я спросила:
- Зачем они здесь?
- Ты имеешь в виду леших? – спросил академик. – Они охраняют колодец по завету Древнира, без их ведома мы не прошли бы сюда.
Шепнув незнакомое заклинание, академик выбросил несколько зелёных искр, которые, коснувшись земли, образовали правильный круг. Земля в том месте вместе с травой и цветами поднялась и отошла в сторону. Выложенный старыми, позеленевшими кирпичами, вглубь здесь уходил тёмный, довольно узкий колодец. Была там вода или нет, я не смогла рассмотреть, даже запустив в колодец искру.
- Нам туда? – без энтузиазма спросила я.
- Да, нужно спрыгнуть вниз, - кивнул академик.
- Давай сначала я, - предложил Глеб, а я не стала протестовать, мне было немного не по себе. В памяти всплыл другой колодец, который, как я надеюсь, вёл к другому месту. Бейбарсов до неприличия спокойно шагнул вниз, потом раздался всплеск и всё смолкло.
Значит, вода там есть.
- Удачи вам, - тихо сказала Сарданапал, обнимая меня на прощанье. – Будь осторожнее.
- Постараюсь, - пообещала я и, зажмурив глаза, шагнула вниз.