Добавлено: Вс 03 Июн, 2007 03:03 Заголовок сообщения:




________________________________________



Глава двадцатая
(неожиданная)
Omnia vincit amor?

Дважды два уже четыре, а будет ещё лучше.
Хенрик Ягодзинский.

Я вышла из дому.
Хоть осень ещё только начиналась, было холодно. Ветер яростно рвал с деревьев листья, поднимал в воздух клубы пыли. Небо было сплошь затянуто низкими серыми облаками, только в редких просветах мелькало голубое небо.
Ночью был дождь.
По всем приметам он скоро должен был начаться вновь. В воздухе пахло дождём и непогодой. В другое время я вряд ли бы вышла в такую погоду из дома, но сейчас мне это было почти необходимо – на меня давили стены.
Из этого небольшого дома, в котором мы сейчас жили – инструменты забрал с собой Пуппер, а связаться с ним удалось только вчера, - было видно старый замок моего деда Мерлина, казавшийся развалинами обычному человеку. Мне было невыносимо на него сейчас смотреть, поэтому я отвернулась и пошла в другую сторону, но всё равно ощущала его за спиной, за своим левым плечом.
Как же такое могло получиться?
Я знала, просто чувствовала, что с этим проклятием не всё так просто, но я не могла представить себе, что всё окажется так... С Глебом мы об этом не говорили, но я знаю, что он чувствует то же, что и я.
Такое ощущение, что всё летит к чертям...
Никогда не подумала бы, что так могут поступить близкие люди - превратить тебя, если не в игрушку, то в пешку, ферзя, ставку (нужное подчеркнуть) в своей игре. Нет, я понимаю, что мама и дед старались сделать так, чтобы Глеб стал светлым, это можно считать добрым поступком, желанием.
Вот только, почему они не задумались о том, как будем себя чувствовать мы? Почему даже не попытались определить цену своей игре? Единственное, за что я благодарна себе сейчас, чему я рада – их игра не смогла победить во мне моей любви. Если бы она, любовь, была чуть меньше, я бы не смогла находиться рядом с Глебом, чувствуя, что это не по настоящему, что это только игра. Хотя бы и осознавала, что всё совсем не так – он любит меня, я люблю его... И что это – настоящее.
Нет, я совсем не понимаю. И уже не вижу границы между светом и тьмой.
Я даже не уверенна, что они есть.
Часто так называемые светлые, поступают так, что даже тёмные не могут их переплюнуть, но, конечно, с благими намерениями. Конечно. Но потому-то благие намерения - камень для адской дороги. Дороги для тех, в чьи жизни вмешиваются из благих намерений.
Иногда мне кажется, что это только удобная отмазка – добрые намерения, высокие цели. Я совсем не уверена, что их великие цели, как бы важны они ни были, смогут искупить сломанные жизни, перевёрнутые души.
Многие тёмные становятся такими, потому что кто-то во имя благих, великих целей однажды сломал их жизнь.
Они начинают мстить. И часто совсем не тому, кто это сделал, а всем прочим. Потому что больно...
Нет, я не оправдываю их, но – понимаю.
Тьма? Что такое тьма? Кто мне ответит на этот вопрос?
Сарданапал учил нас многому, не зря он преподавал нам философию (не философию мыслителей, а размышление о природе разных моментов человеческой жизни). Но и он не смог объяснить, что есть тьма, а что – свет, по какому признаку нас распределяют по отделениям.
Я не чувствую себя светлой или тёмной, но и к Воплощениям, как бы они себя не называли, никогда не пойду – я их почти ненавижу.
По большей части это именно они стали причиной того, что мне столько пришлось испытать. Хотя с другой стороны, я не могу не признать, что, если бы не было всех этих испытаний, я бы не стала той, кем стала. Если бы не эта игра, я бы могла никогда не полюбить Глеба.
Вот только сердце говорит, что полюбила бы, в другое время, в другом месте.
Изменить сейчас ничего уже нельзя...
Я чувствую себя преданной, растоптанной в своих лучших побуждениях.
И я совершенно не представляю, а что же делать.
Нет, я не верю ни в тьму, ни в свет.
Иногда мне кажется, что тьма только для того, чтобы разделить мир на друзей и врагов, чтобы было проще и понятнее жить – одних любить, других ненавидеть. Тьма... Пожалуй, тьма, которую я знаю – равнодушие. Я не знаю другой тьмы.
Свет. Что воплощает в себе свет? Справедливость? Возмездие? Но возмездие тоже зло, это в каком-то роде месть. Разве что прощение – да, наверное, прощение - это единственный свет, который я знаю.
И любовь.
Хотя, нет, любовь - ни свет и ни тьма, она выше всего этого.
Где лежит граница между светом и тьмой?
Я не верю в чёрно-белый мир.
Пожалуй, единственное, во что я сейчас верю, – любовь. И то только потому, что люблю. Я не пытаюсь объяснить себе природу любви – боюсь разочароваться в ней. Для себя я постановила, что любовь как жизнь – она просто есть, ни светлая, ни тёмная. Она просто есть.
Люди верят, что мир чёрно-белый. Они помнят: «Если бы ты был холоден или горяч... Но ты тёпел, потому я исторгаю тебя из уст моих». Вот только, кто сказал, что холод – тьма, а жар – свет?
Я не тепла. Я бываю и холодна и горяча. Я бываю разной. Кто может мне объяснить всё это? Кто может указать границу?
Мне страшно. Мне впервые по-настоящему страшно – я не знаю, кто я и где я. Может быть, за тем и придумали делить на свет и тьму, чтобы было не так страшно жить? Жить, зная, что нет света и тьмы – страшно. Мы и свет, и тьма, и бог знает что ещё.
Я не знаю, как жить дальше. И я знаю, мне не дадут много времени, чтобы это узнать.
Никто не обещал, что от нас отступятся, что нас оставят в покое.
Сколько ещё будут предприниматься попытки склонить нас на одну из сторон? Я не хочу склоняться, не хочу больше играть в эти игры. Я не выдержу их. Мне остаётся только отказаться от магии – быть может, я тогда обрету свободу, если откажусь от магии? Если я просто уйду с доски?
И вот результат – я стою на крутом берегу над тёмным озером, по его воде хлещет ветер, он, этот же ветер, гнёт деревья, рвёт одежду, волосы... и кажется, что он проникает не только под одежду, но – в душу. В душу, которую хлещет и рвёт с ещё большей, со всё усиливающейся яростью, яростью разгневанной стихии.
Больно...
Нет, пожалуй, мне всё же не больно.
Потому что я сейчас словно выглядываю из себя, словно смотрю на мир чужыми глазами, вдыхаю холодный воздух чужыми лёгкими, чужими и своими... Просто я уже не я. Я не знаю, кто я сейчас.
А, может, я и знаю, но от этого только хуже.
Потому что, если эти глаза, решительные, острые глаза, если эти руки, яростно сжавшиеся в кулаки так, что больно, потому что ногти впились в ладони, если это сердце, пылающее неизведанным, гулкое сердце, если это всё моё... это страшно...
Это значит, я – ветер. Тот самый ветер, что с безжалостной неотвратимостью обрушивается сейчас на мир.
Да, я этот ветер.
Я чувствую своё сродство с ним. Его гнев, его воплощённая ярость дают мне радость, радость, упоение силой и волей...
Я судорожно выдохнула и закусила губу.
Нет, я не хочу так. Нет. Я такой не стану.
Я не желаю быть стихией – слишком много и слишком мало...
Я не знаю чего мало и много – власти, свободы, силы, чего-то иного. Не знаю, я ничего не знаю – только ту радостную ярость, вольность...
Не хочу!
Не желаю быть светлой, тёмной – их нет, ни света, ни тьмы, - и такой я не желаю быть. Но кем тогда? Если не служить никому, если не исповедовать веру в Свет и Тьму то, что же остаётся? Я ведь не хочу стать никем, не стремлюсь к этому...
Но я просто не знаю, что мне ещё остаётся!
Но должна узнать. Пока не поздно...
Потому что и ветром я быть не хочу.
Глеб...
Я люблю его, не могу допустить, чтобы он страдал.
Он должен найти себя, а я, в таком состоянии особенно, только буду сбивать его. Я вижу по его глазам – ему больно оттого, что мы стали пешками в этой игре, но он, некромаг, Неприкаянный, различает границу между тьмой и светом лучше, чем я.
Мне предстоит найти её снова, во всяком случае, попытаться. Или хотя бы постараться найти себя, иначе это разрушит многие жизни – мою и тех, кто будет рядом. Я не могу стать стихией, но и прежним человеком я не буду больше никогда, но я всё ещё Таня Гроттер. Всё так запутанно...
А Глеб...
Он должен жить, должен пользоваться своими силами – для него будет слишком сложно теперь отказаться от всего, я не хочу, чтобы он уничтожил себя. Он должен выбрать сторону, должен найти себя...


Я вздохнула и зашла в комнату.
Бейбарсов складывал поленья в камине – становилось всё холоднее, но огонь никак не хотел загораться.
- Глеб нам нужно поговорить, - сказала я.
- Может, чуть позже? – поинтересовался он, в очередной раз пытаясь запалить дрова заклинанием.
- Я ухожу.
- Куда? – спросил он, ещё не понимая, но смутно подозревая.
- Не знаю, - покачала головой я. - Я ухожу не куда, я ухожу от тебя.
- Что?! – Глеб моментально оказался рядом. – То есть, как уходишь?
- Просто ухожу.
- Куда? – оторопело повторил Бейбарсов.
- Не знаю, - ещё раз сказала я.
- Почему? Я что-то сделал не так? – тихо спросил Глеб.
- Наоборот, - улыбнулась я, хотя, чувствую, улыбка у меня вышла грустная. – Я никогда не могла представить… Не могла мечтать, что у меня будет такой близкий человек как ты. Я даже подумать не могла, что можно кого-то так любить.
- Я не понимаю…
- Всё просто – так надо, - пояснила я.
- Я люблю тебя! Не уходи… - беспомощно попросил Глеб. Не то чтобы он всегда себя так вёл, но он очень хорошо различал полутона и понимал сейчас, что удержать меня не сможет, но ещё пытался упросить.
- Я знаю, - кивнула я, опускаясь в кресло, Бейбарсов сел в соседнее. – И я тоже тебя люблю. Может быть, даже слишком сильно... Поэтому я и должна уйти, пока не поздно. Ты тоже однажды ушёл, чтобы спасти меня.
- Таня...
- Кроме того, я больше не желаю играть ни в чьи игры, - вздохнула я. – Я не хочу никому служить и ничему принадлежать. Я, как и стихии, – не добрая и не злая, я просто есть… Мне здесь нет места, прости.
- Как же… - он горько усмехнулся. – Знаешь, мне даже не вериться, что это всё на самом деле. Что ты уходишь теперь, когда нам ничего не мешает быть вместе.
- Людям никогда ничего не мешает, по крайней мере, достаточно сильно, - ещё раз вздохнула я. – Всё – лишь отговорки. Дело лишь в самих людях: они или любят недостаточно, или как мы – слишком сильно, чтобы остаться.
- Я никак не могу тебя остановить?
- Нет, - покачала головой я. – Я ухожу.
- Мы ещё встретимся?
- Ты же знаешь – нет. Не стоит врать себе: у Неприкаянного и Покорительницы стихий не может быть будущего.
- Но, если постараться, можно… - начал было Глеб, но я его перебила:
- Нет, нельзя, и ты сам это знаешь.
- Знаю, - он склонил голову, словно смиряясь с моим решением, признавая, что изменить это не в его силах. – Но я слишком люблю тебя, чтобы вот так отпустить… Без тебя у меня не будет надежды – я никогда не смогу найти выхода, меня просто затянет...
- Сможешь, в тебе есть силы для этого.
- Но…
- Глеб, больше всего сейчас ты похож на того мальчика, которого забрала ведьма, - он и правда был на него похож – несчастный, растерянный, без малейшего следа привычной насмешливости и уверенности. – Я не нужна тебе так, как раньше. Ты должен идти вперёд, а я… Я сама не знаю, что я должна… Но я не желаю идти ни вперёд, ни назад.
- И что ты будешь делать? – спросил Глеб.
- Жить, - твёрдо сказала я. – Я буду жить. Как смогу.
- Таня, пожалуйста… - он, наконец, оторвался от разглядывания узоров на стенах и повернулся ко мне. – Если в моей жизни и есть нечто ценное, то это ты. Я не связан больше ни с чем и ни с кем...
- Я потому и ухожу, - пояснила я. – Пока я рядом, ты не будешь полностью свободен, а, значит, не сможешь понять, кто ты и зачем.
- Но, когда я пойму…
Он с отчаяньем хватался за каждую фразу, словно никак не мог поверить, смириться… А я… Что я могла ему ещё сказать? Я не хотела врать, что не люблю его, я хотела, чтобы он был свободен, чтобы он смог стать собой. Рядом со мной он никогда не сможет выбрать, и не сможет выбрать, если будет знать, что я вернусь.
- Отпусти меня, Глеб, как я отпускаю тебя, - сказала я. – Ты не сможешь выбрать, если будешь знать, что мы снова будем вместе. А должен. Ты должен решить всё сам для себя. Только для себя.
- Я не хочу так, - упрямо возразил мой некромаг. – Я не хочу без тебя.
- Всем когда-то приходиться расставаться, - грустно усмехнулась я. – Рано или поздно.
- Хорошо, - тяжело вздохнул он. - Я знаю, что ты права, просто мне тяжело.
- Мне тоже, - призналась я. – Я не хочу уходить – я люблю тебя. Но, именно потому, что люблю, - я должна уйти. Возможно, я смогу найти и себя.
- Я не знаю, как смогу без тебя, - тихо сказал Глеб. – И смогу ли вообще…
- Сможешь, - возразила я, бережно проводя рукой по его щеке. – Человек такое существо – он ко всему привыкает. И ты привыкнешь однажды, что меня не будет больше в твоей жизни. И я привыкну.
- Значит, мы больше не встретимся?
Мальчишка, какой же он ещё мальчишка! Да, в каждом мужчине, даже самом взрослом, живёт мальчишка. И в каждой женщине тоже живёт маленькая девочка... если и не в каждой, то во мне точно – я часто вижу её по утрам в зеркале в отражении своих глаз.
- Может быть, и встретимся, - вздохнула я, сердце предательски ныло. – Но мы уже никогда не будем вместе – ты должен в это поверить. Тогда, в доме твоих родителей, я обещала защитить тебя от самого себя – теперь я это сделаю.
- Таня, Таня… - беспомощно повторил он. Он мог бы справиться с каким угодно сильным магом, но совершенно не представлял, что делать со мной – я была единственной, с кем он был прежде всего человеком. А это свойство человека – иметь слабости. Его слабым местом была я.
И я должна была уйти.
- Прощай, Глеб, - я поднялась из кресла и пошла к дверям.
На пороге комнаты я всё же оглянулась – Глеб всё также сидел в кресле, глядя на меня усталыми и грустными глазами. Похоже, он был в прострации.
Поколебавшись секунду-другую, я быстро приблизилась к нему и поцеловала.
- Зачем? – спросил он.
- На удачу, - улыбнулась я.
- Тебе или мне?
- А разве в этом есть теперь разница? – спросила я и, уже не оглядываясь, пошла прочь.
– Не ищи меня, ладно? – сказала я уже в дверях, не поворачиваясь, и быстро вышла вон, чтобы он не увидел моих слёз.
Что ж, разговор прошёл лучше, чем я рассчитывала.
Теперь после всех моих страхов, размышлений, теперь, после всего, что было, я уходила - уходила сама...
Остаётся только научиться жить без него...
- Выше нос, Лео, - сказала я сама себе. – Мы ещё покажем судьбе мгновенный перевертон...


Я лежала на кровати, завернувшись в одеяло.
Было холодно и довольно темно – осень в этом году выдалась пасмурной и дождливой. И сейчас шёл дождь – он звонко стучал об железную крышу моего дома, хотя...
Разве это дождь? Так, мелкая водяная пыль...
Мне было грустно и одиноко.
Хотелось не то, чтобы выть на луну, но спать и не просыпаться, не возвращаться в этот серый холодный мир.
Я снова закрыла глаза.
Сон всё не шёл...
Да и сколько можно спать?
Пора, пора мне уже просыпаться. Пора встать и отбросить всё лишнее, пора решиться и войти в новый день, пора принять прошлое, примириться с ним, отпустить его и идти дальше.
Завтра будет новый день.
Завтра будет новый, яркий день. А если и не яркий, не солнечный, то дожди будут другими – звонкими, задорными. Они принесут с собой не печаль, но отречение.
Отречение от прошлого.
Пора было отказаться от всего и начать новый день, новую жизнь. Тогда и дожди, какими бы они ни были, станут звонкими и радостными. Всё зависит только от того, кто смотрит, как смотрит.
Утром я вновь бродила по городу.
Не правда, что в ногах правды нет. Есть. Когда плохо, лучше не сидеть, а идти. Идти, сам не зная куда, не деля этого ни с кем, потому что цель другая. В мерном, успокаивающим движении хорошо растворяются любые чувства, любая боль.
Если идти и смотреть, то можно не только утопить боль, но и набраться силы, впитать её из внешнего мира.
Я бродила и всматривалась в лицо города – в его дома, улицы. Сначала мне всё казалось довольно однообразным, но потом я забрела в центр. Здесь есть живые дома, настоящие. Не картонные коробки девятиэтажек и не безликие новостройки, а настоящие дома с душой.
Мне всегда было близко равновесие. Я всегда хотела, чтобы всё было гармонично, симметрично... но я люблю не симметричные, необычные, живые дома. Мне нравиться, с удивлением видеть непонятные и неожиданные части – дверь на крыше, боковую лестницу, притаившуюся под сенью деревьев.
Как бы мне хотелось, пройтись внутри этих домов, коснуться их стен, ощутить их душу – душу города.
Немногие люди (и то интуитивно), немногие маги (вернее, почти никто) пытаются почувствовать душу города. Другие ищут подпитки сил в ритуалах и сложных формах, а она здесь – рядом, близко...
Коснись её раз, всего только раз. Посмотри, заметь, соединись с ней - с душой города – и он всегда будет рядом, когда хорошо и когда плохо. Он будет помогать, лечить любые раны, успокаивать, наполнять новыми силами. Стоит только посмотреть, только приглядеться повнимательнее...
Я лежала и смотрела за окно, где моросил мелкий дождь.
Мне было грустно, мне было пусто и тяжело.
Я была опустошена.
Город забрал себе мою боль, он дал мне свои силы.
Требовалось немного времени и веры, и они приживутся, наполнят, помогут. Требовалось время. Совсем немного времени. Немного времени, немного веры и, наверное, немного решимости. Всё то же самое, что и для любой вещи в жизни.
Мне было грустно и пусто, мне было тяжело. Но я знала – завтра будет новый день и завтра буду новая я.


Сколько стоит счастье?
Нет, я вовсе не думаю, что счастье можно купить, и всё же счастье стоит всего пятьдесят рублей – по десять за каждый шарик.
В первый раз немного боязно выходить с ними на улицу, но мне по большему счёту всё равно: я устала бояться. И я сделаю то, что решила – я пойду гулять с шариками в руках. И вот что странно: никто, ну почти никто, не коситься в мою сторону с неодобрением, наоборот, – все смотрят и улыбаются, будто бы я сказала им нечто удивительно приятное, хотя я только улыбнулась и поздоровалась.
И с каждой минутой, с каждым прохожим, с каждой улыбкой мне всё легче улыбаться, и с души будто сняли огромный тяжёлый камень... А я и не подозревала, что он там есть, пока он не исчез... И сразу стало так легко, так свободно, воздух словно стал вкуснее, а люди ещё добрее.
Наверное, я наконец-то нашла правильный ответ...
Когда некуда бежать, приходиться скреплять сердце, потому что только так можно победить отчаянье, и делать шаг. Не решаться – нет решимости, как нет и ясности – просто делать шаг, полагаясь на будущее. Потому что, не бойся идти не туда, бойся никуда не идти. Именно так.
Не всё, что бессмысленно или глупо с точки зрения других людей, является таковым. Каждый человек – маленькая Вселенная, а в каждой Вселенной свои законы и правила (кроме разве что основополагающих – правила добра, любви, зла, чести...). А потому так неверно судить других по себе...
И всё же, всё, что делается, несёт в себе смысл – иногда глубокий, иногда нет: это зависит лишь от человека и времени. Иногда тишина и размышление могут дать намного больше, чем самая блестящая схватка. И даже если эти мысли не оформлены – они нужны и необходимы. Пусть и непонятны пока.
Но придёт время, когда то, что сейчас кажется лишь отнимающей время чепухой, обретает смысл, а вернее, приоткрывает его.
Важно доверять своему сердцу также, как доверяешь разуму, – и даже больше. Разум можно смутить, но сердце – верный проводник, нужно только уметь слушать.
Не все ответы лежат на поверхности, и не все скрыты в глубине – найти их поможет сердце: иногда чтобы увидеть, нужно закрыть глаза и прислушаться к голосу сердца, поверить ему и двигаться вперёд. Двигаться или ждать.
Самое страшное, что может быть в жизни, это время, когда не хочется просыпаться. Это часто даже страшнее того, когда не хочется жить... это нельзя объяснить – только почувствовать.
Вот тогда-то и приходит время, когда нужно забыть о сомнениях и рассудке и понять: единственное, что может спасти – сделать шаг. Тогда-то и приходит звёздный час истины о пути – не бойся идти не туда, бойся никуда не идти...
И я больше не боюсь.
Даже если я выбрала не правильно, если я иду не туда.
Сейчас важно лишь то, что я иду, а значит у меня есть шанс. Я иду и улыбаюсь, а значит у меня ещё есть силы. А когда есть силы, есть и надежда – шанс любит разум готовый для него.
А завтра будет завтра.


Первым звуком, который я услышала, просыпаясь, был громкий звон.
Догадавшись со второй попытки, что это не будильник, а с третьей, что и не зудильник тоже, я со вздохом включила свет и нашла на тумбочке свой сотовый. А тот всё также звонил, похоже, у кого-то терпения было не занимать.
Кто бы сомневался.
- Алло? – сказала я, недовольно косясь на часы. – Ты знаешь, что ещё три утра?
- Конечно, - рассмеялся он. – Здравствуй! Как твои дела?
- А это имеет значение? – поинтересовалась я.
- Ещё бы...
- Хорошо, у меня всё хорошо, - ответила я.
- Хорошо – не отлично, - прозорливо заметил он.
- Я догадалась, - усмехнулась я. – Откуда ты знаешь этот номер?
- Я случайно выучил его наизусть… - усмехнулся он, я слышала эту усмешку в его голосе, такую знакомую, такую родную...
- Это всё? – спрашиваю я.
- Что всё? – он прикинулся непонимающим.
- Это всё, что ты хотел мне сказать? – терпеливо выдала я расширенную версию вопроса.
Несколько секунд телефон молчал.
- Мне захотелось услышать твой голос. Ты знаешь, он у тебя с хрипотцой, когда ты только просыпаешься.
- И это всё?
- Возможно… - он снова замолчал. – Сегодня очень красивые звёзды, совсем как ты любишь.
- И? Если это всё, тогда прощай, - сказала я. – Это ведь всё?
- Да.
Я захлопнула телефон, не утруждая себя нажиманием кнопок.
Спать мне давно расхотелось.
Я потушила свет и пошла в кухню.
Зачем он позвонил?
Я уже больше года живу в людском мире и не имею почти ничего общего с миром магическим. И зачем? Он мне принёс столько боли, что я не хочу туда возвращаться. И не вернусь…
Зачем он позвонил?
У меня тихий дом, работа, размеренная жизнь…
Я больше не завишу от искр и заклинаний. И мне не угрожают проклятия и спятившие артефакты – я больше не принадлежу тому миру. Впрочем, этому тоже. Я больше ничему не принадлежу и никому не служу. Я больше не пешка и не ферзь, меня вообще нет на доске – я же ничему не принадлежу и больше не играю ни в чьи игры.
Кольцо деда лежит в шкатулке на чердаке, там же контрабас, браслет и несколько других вещей, которые могли бы связать меня с тем миром, если бы я только захотела. Зудильник тоже там, но когда звонит сотовый, я невольно начинаю его искать…
Зачем он позвонил?
Мы же всё решили, обо всём договорились…
Ну ладно, я всё решила...
Да, хорошо это совсем не отлично. Но хорошо это тоже неплохо.
Сердце – предатель, оно снова затрепетало, когда я услышала его голос. Нет, я не смогу уйти от воспоминаний. От этих – никогда. Они будут если не наяву, то во сне. Да и хочу ли? Хочу ли я всё забывать?
Сквозь лёгкую тюль на окне видно звёзды, не слишком хорошо, но всё же…
Может мне только кажется, что они совсем не изменились за эти годы? Менялись мы, люди. Менялись события, ситуации. Всё менялось, только они всё так же светили с неба и видели всё.
Я тогда сама ушла.
Зачем?
Да много всего было…
Как долго память хранит голоса?
Сколько ещё я буду вспоминать его смех, его тихий голос, говорящий со мной? Я могу закрыть глаза и вспомню всё, всё что было, словно читая по книге, где всё дотошно записано неизвестным летописцем. Я пыталась его забыть, я снова пыталась его забыть, вот только выходит у меня не лучше, чем в прошлый раз...
Я не хочу его забывать.
Так или иначе, но я каждый день вспоминала о нём. Я вспоминала все счастливые моменты, всегда, когда он бывал рядом. Так или иначе, все последние годы я жила им, только им, и мне никого больше не было нужно.
А потом я ушла.
Я знала, что я не вернусь, что должна, если не забыть, не разлюбить его, тогда хотя бы смириться... смириться с решением, которое приняла сама. И не смогла…
Человеку нужно быть к кому-нибудь привязанным. Ведь нужно?
Я жалею? Да, иногда я жалею о прошлой жизни, и всегда я жалею о нём. Было ли так лучше, правильнее? Я перечеркнула всю старую жизнь…
Правда, я не сняла кольцо, кольцо Лаутара.
Я достала телефон, набрала номер. Конечно, я тоже знала его наизусть, только вот пользоваться своими знаниями мне не хотелось.
- Алло? – спокойно спросил мужской голос. Да, он всегда спокоен, только мне удаётся вывести его из себя. Иногда.
- А ты знаешь, ты прав – звёзды сегодня, действительно, красивые, - сказала я, отодвигая в сторону занавеску в кухне.
- Я не могу без тебя жить… - признался он.
- Я знаю, - кивнула я. Тоже мне удивил! – И я без тебя.
- Как ты думаешь, мы так и будем сходиться и расходиться всю жизнь? – спросил он после непродолжительной паузы.
- А с чего ты решил, что мы сойдёмся? – удивилась я, делая глоток обжигающего чая, который сотворила себе тут же, конечно, не то, что настоящий, но сойдёт. Я вычеркнула из своей жизни магический мир, он меня – нет. В браслете и кольце необходимость отпала как-то сама собой.
Какой там главный закон их магии? Чтобы получить всё, нужно от всего отказаться? Вот только они отказываются лишь от одного, что не подпадает под это правило – души. Почему-то...
И любви. Они связаны, одно без другого не может: любовь не рождается в пустом теле, душа угасает без любви. А они отказываются от чувств и души. Глупцы!
- Что за привычка отвечать вопросом на вопрос?
- А что?
- Таня! – возмутился он.
- Я от тебя научилась, - вздохнула я.
- Откроешь? – спросил он.
- А куда я денусь! Зачем ты мне нужен с воспалением лёгких? А ведь по такой погоде ты его обязательно себе заработаешь… - усмехнулась я и дала отбой.
На крыльце моего дома сидел он и рассматривал звёзды.
Он ничуть не изменился. Всё те же чёрные волосы и чёрные глаза, похожие на омуты, смуглая кожа и твёрдые черты лица. Всё тот же насмешливый и одновременно тёплый взгляд. Не хватает только папки и трости. Ещё один гость из прошлого, не принадлежащий никому и ничему. По совместительству, мой любимый мужчина.
Ну, ладно, не буду лгать. Он тоже не снял своё кольцо.
Есть только одно, чему мы оба принадлежим, и, скорее всего, будем принадлежать всегда – наша безумная любовь, вне логики и разума.
Когда я вышла, он повернулся и вопросительно посмотрел на меня.
Я молча подошла и села рядом, укладывая голову к нему на плечо.
- Здравствуй, киса, - лукаво улыбнулся Бейбарсов, крепко обнимая меня.
- Здравствуй, волк! – рассмеялась я.


На свадьбу собрались только самые близкие люди.
Были Катя с Ягуном, Аня и Гуня, Ягге, Олег Вещий, конечно, Гурий и Ленка Свеколт с Жанной Аббатиковой. Ванька всё же не пришёл, хотя и пожелал счастья, когда мы с ним виделись в последний раз, а вернее, разговаривали по зудильнику. Соловей не смог прилететь, а больше никого у нас не было.
Зелёная как русалка Склепова подмигнула мне из-за плеча Гуни. Ягун обнимал Катю, а Ягге бережно качала на руках моего крестника, старшую девочку оставили дома с джином. Олег счастливо улыбался, словно выдавал замуж родную дочь…
Всё было совсем не так, как на роскошной свадьбе Гурия, хотя он и предлагал устроить пышное торжество. Но с ещё большей радостью согласился со мной, когда я сказала, что хочу быть только среди близких.
Приятно было смотреть на улыбающиеся, теплые лица друзей, знать, что они рады за нас не меньше, чем мы сами рады, а не видеть множество малознакомых людей. Я хотела бы увидеть среди них и Криса, и Тиулиндэ, и магистра Миракса, но…
- Мне кажется, они всё знают, - тихо сказал Глеб, неслышно приближаясь сзади.
- Да, - кивнула я. – Но мне всё равно, хотелось бы по-настоящему разделить всё это с ними.
- Мне тоже. Мне тоже.
Церемонию вёл Сарданапал.
Это был какой-то древний ритуал, которым пользовались ещё в те времена, когда Древнира не было на свете, но из всего я не запомнила ни одного слова. Всё было как в тумане. Я запомнила только спокойные тёплые глаза Глеба напротив и то, как пылали мои щёки, сама не знаю от чего. Вернее, всё оттого же, словно я так и осталась девчонкой, влюбившейся в некромага.
Опомнилась я, только когда Глеб надел мне на руку кольцо Лаутара. Я поспешила сделать тоже самое.
По очереди подходили гости и желали что-то, первым был, конечно, Сарданапал.
- Я знаю, что у вас ещё много чего в жизни будет, - тепло улыбнулся он. – И хочу только, чтобы не было больше ничего такого страшного как то, что уже выпало на вашу долю. Просто будьте вместе, хорошо?
- Знаешь, подруга, - почесала нос Склепова. – Я даже и не знаю, что сказать…
- Неужели? – удивилась я. – И это звезда зудильниковых новостей!
- Не язви, это моя привилегия, - усмехнулась она. – Я, правда, не знаю, что сказать, наверное, первый раз в жизни. Будьте счастливы, что ли.
- Удачи! – весомо добавил верный Гломов, пожимая руку Глеба.
- Ох, мамочка моя бабуся! – расплылся до ушей Ягунчик. – Держитесь ребята, вам с вашим везением!.. Я даже боюсь представить, какой везучестью на неприятности вы наградите своих детей! А уж страстью к самокопанию и сомнениям точно!
- Ягун, - строго сказала Катя, а потом улыбнулась нам. – Я в вас верю.
- Какое совпадение, я тоже! – успел добавить Ягунчик, которого они с Ягге оттаскивали в сторону, уступая дорогу другим. – Потому и предупреждаю!
- Девочка моя, - тихо шепнул мне на ухо Олег. – Всё у вас будет, я уж обещаю, хотя будущего и не вижу больше.
- И на том спасибо, - усмехнулся Глеб.
- Присматривай за ней, а то опять чего-нибудь учудит, - сказал Гурик Глебу. – Будешь опять искать её по всему миру.
- Ещё один! – страдальчески закатила глаза я.
- Непременно, - кивнул Глеб. – Буду беречь как зеницу ока.
Потом пришла очередь Ленки и Жанны, честно скажу, я немного боялась того, что они могут сказать, но мои опасения не подтвердились.
- Хорошо, что так всё вышло, - улыбнулась Свеколт. – Я очень рада, что вы всё смогли.
- О-а п-ава, Г-еб, - взволнованно сказала Жанна, а потом первая же засмеялась.
- Пусть вы будете счастливы, - добавила она, отсмеявшись. – Столько всего плохого в мире, тьмы!
- И мы сами, - тихо добавила Лена. - Пусть хоть вы будете счастливы.
- Спасибо, - также тихо кивнул Глеб. – Спасибо.
Я знаю, как много значат для него их слова… и для меня.
Потом мы остались вдвоём.
- Знаешь, что мне хочется тебе сказать? – улыбнулся Бейбарсов, заглядывая мне в глаза.
- Нет, откуда, - тоже улыбнулась я.

- Всё, всё отдать тебе без колебанья,
Движенье каждое души живой.
Былое – о тебе воспоминанье,
А будущее – взгляд священный твой.

Всё, всё: и сердца каждое биенье,
И грот последний, и остаток сил,
Огонь души, мечтанья и стремленье…
Твой путь отметить жаркой кровью жил.

Предать. Отречься. Но в песок мельчайший
Разгрызть каменья на твоём пути,
И за любовью следовать всё дальше,
И если повелишь – на смерть пойти.

У ног твоих спокойно и смиренно
Отдать дыханье – славя и любя,
И в миг последний веровать блаженно,
Что умереть я мог лишь за тебя…

Я не нашла, что сказать на это, поэтому только поцеловала его, а потом долго ещё стояла, глядя в его счастливые глаза, и сама буквально лучась от счастья…
Кто знает, что будет дальше?
Едва ли жизнь будет спокойна, Лена права. Но я уверена, что мы всё сможем. И не потому, что мы такие всемогущие, а потому, что мы вместе, потому что мы любим друг друга. Странная всё-таки штука – любовь, она может выдержать почти всё, но легко рухнет от простого недоверия или подлости. Любовь способна сделать из мышонка льва. Но её надо беречь и ценить как величайшую драгоценность мира.
А вокруг стол