Когда Чичиков взглянул  искоса  на  Собакевича,  он  ему  на  этот  раз показался  весьма  похожим  на  средней  величины  медведя.  Для  довершение
сходства фрак  на  нем  был  совершенно  медвежьего  цвета,  рукава  длинны, панталоны  длинны,  ступнями  ступал  он  и  вкривь  и  вкось   и   наступал
беспрестанно на чужие ноги. Цвет лица имел каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке. Известно, что есть много на свете  таких  лиц,  над  отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких  инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со своего плеча: хватила топором раз - вышел нос, хватила в  другой  -  вышли  губы,  большим сверлом ковырнула глаза  и,  не  обскобливши,  пустила  на  свет,  сказавши: "Живет!" Такой же самый крепкий и на диво стаченный образ был у  Собакевича: держал он его более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе и в  силу  такого неповорота редко глядел на того, с которым говорил, но всегда  или  на  угол печки, или на  дверь.  Чичиков  еще  раз  взглянул  на  него  искоса,  когда проходили  они  столовую:  медведь!  совершенный  медведь!  Нужно  же  такое странное сближение: его даже звали Михайлом Семеновичем.