[522x524]
Княгиня Волконская, как дочь знаменитого генерала Раевского, героя 12-го года, про которого Жуковский сказал: «Он был в Смоленске щит, в Париже меч России», как сноха старухи княгини Волконской, первой статс-дамы императрицы, имела все права на внимание и тем более подавала повод к опасениям государя. На ее просьбу о разрешении разделить изгнание мужа, Николай I отвечал ей собственноручным письмом, в котором приглашал ее еще раз подумать о том, что её ожидает, после того как она проедет Иркутск. «Впрочем, заканчивал он, предоставляю вполне вашему усмотрению избрать тот образ действий, который покажется вам наиболее соответствующим вашему настоящему положению». Письмо помечено 21 декабря 1826 года. Княгиня выехала в ту же ночь.
Полна трагизма сцена, когда маленький сын на ее коленях, пока она читает письмо, играет большой красною печатью царского конверта... Она простилась с ним с сонным, в три часа утра, и больше никогда с ним не видалась. Николенька умер в ноябре 1829 года. Над памятью ребенка почиет благословение великого поэта; в письме отца княгиня получила следующее четверостишие Пушкина:
В сияньи, в радостном покое,
У трона вечного Творца
С улыбкой он глядит в изгнание земное:
Благословляет мать и молит за отца.
С этой смертью обрывался голос, звавший княгиню Марию Николаевну в Россию. Она осталась в Сибири.
*Борисоглебская жизнь. 1917. N° 13 /3 декабря/.

III
Пушкин был близок ко всем членам семьи Раевских. В особенно дружеских отношениях он состоял с братом княгини Марии Николаевны, Александром; последний изображен в стихотворении «Демон». Пламенный поэт восхищался этой семьей, где отец и два сына были увенчаны лаврами военной славы, а четыре дочери были одна другой привлекательнее. Но младшая дочь, Мария, овладела сердцем его более, чем другие сестры. Ее образ оставил след не только в его сердце, но и в творчестве. Ей посвящена «Полтава». Хотя в изданиях читается: — «Твоя печальная пустыня», но найден в рукописях вариант, в котором сказано:
Твоя сибирская пустыня,
Последний звук твоих речей —
Одно сокровище, святыня,
Одна любовь души моей.
Еще след о ней находим в известной строфе о ножках:
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам.
Бежавшим бурной чередою
С любовью лечь к ея ногам!
Некрасов в своей поэме «Русские женщины» приводит рассказ о том, как Мария Николаевна, тогда почти девочка, с Пушкиным гуляла на Кавказе по берегу и промочила ботинки, убегая от волн... Вот происхождение этой строфы.