Афанасию Фету было 28, Марии Лазич — 22. Он скоро понял, что их разговоры о романах Жорж Занд, чтение стихов перерастают в нечто иное, — в «гордиев узел любви». «Пойду в поход — себя не жаль, потому что черт же во мне, а жаль прекрасного созданья, — писал Фет всепонимающему Борисову. — …Я не женюсь на Лариной, и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений, она передо мной чище снега — прервать неделикатно и не прервать неделикатно — она девушка — нужно Соломона…»

Фет мог бы повторить, имея в виду себя самого, слова Пантелеймона Кулиша, путешествовавшего в этих же краях за несколько лет до него: «Мысль стоит у меня на страже чувства». Корнета Фета не покидала мысль о невозможности брака с Марией Лазич. Женись он на ней — и пришлось бы навсегда распрощаться со своей мечтой. «У ней ничего, и у меня ничего…» Их счастье невозможно, — не сомневался Фет, потому и писал Борисову, что «несчастный гордиев узел» затягивается «все туже», а разрубить его мечом у него нет «духу и силы».

«Разрубила» Мария, или, может, сама судьба. Фету вскоре рассказали о трагедии в Федоровке: Мария Лазич сгорела в огне, вспыхнувшем в ее комнате от неосторожно оставленной папиросы. Белое кисейное платье девушки загорелось, она выбежала на балкон, потом бросилась в сад. Но свежий ветер только раздул пламя… Умирая, Мария будто бы просила сохранить его, Фета, письма. И еще просила, чтобы его ни в чем не винили…