Я позвонил Свяжину, и на следующий день мы встретились. В кафе разведчик сразу же, без прелюдий и преамбул, зачем-то спросил:
— Ты почему не женишься?
Я был удивлён таким началом встречи двух потенциальных соавторов, поэтому выдал первое, что пришло в голову:
— Вряд ли это уже когда-нибудь произойдёт… То, что мы с вами общаемся, ещё не значит, что я перестану добиваться восстановления справедливости… Ваши… преступления не имеют срока давности. По крайней мере, для меня…
— Олег, какие преступления?
— А вы знаете, Николай Дмитриевич, я недавно сказал Насте, что в своей книге затрагиваю торговлю оружием. Знаете, что она мне ответила? — «Олег Фёдорович, ради Бога, не лезьте в это дело! Не лезьте, это опасно!»
Подполковник не стал спрашивать, кто такая Настя — видать, хорошо знал:
— Ну и что с того. Все торгуют оружием…
Мы вышли на улицу обсудить детали будущего «бессмертного произведения». Свяжин стал излагать сюжет: некий молодой человек находится в космическом корабле на орбите. В его задачи входит защищать Землю от метеоритов, сбивать эти небесные тела, дабы не допустить их падения на голубую планету.
— Я буду описывать сюжетно значимые вещи и развитие действия, а ты будешь наполнять всё это психологией…
Я не понимал, куда клонит разведчик — ведь не для совместного же написания каких-то фантастических текстов он меня выдернул. Уже на обратном пути, желая преподнести Свяжину сюрприз, я спросил:
— Николай Дмитриевич! Хотите раскрыть резонансное преступление? Я готов вам в этом помочь! — и поведал ему об участии агента СБУ Нещеретного в самосожжении С. И. Каверина, потрясшем страну. Я делал это не без злорадства, так как слишком хорошо помнил встречу с подполковником зимой 1998 года и его единственный вопрос:
— С кем ты дружишь и на ком собираешься жениться?
Я теперь знал: роль Нещеретного в вербовке была расписана программистом Свяжиным. Подполковник почему-то снова воровато посмотрел по сторонам:
— Попробуй ещё кому-нибудь расскажи, что ты мне об этом говорил!
Мы остановились для «прощального» обмена информацией. Тут Свяжин произнёс:
— Ну, а теперь — про гадалку! — По-видимому, он, как это обычно делал и я, главное оставил напоследок.
Я долго не в состоянии был произнести ни слова, и в который уже раз за последнее время поразился: «Вот она, разгадка Мимозиных пророчеств! Только вот зачем «они» ввели в сюжет эту гадалку? Совсем непонятно…»
Делая ироничные пассажи по поводу собственной доверчивости, я поведал Свяжину, как ясновидящая дурачила меня, и подполковник весело смеялся вместе со мной. Особенно внимательно, переспрашивая, слушал он рассказ о том, что же заставило меня по-иному посмотреть на поразительные предсказания. Таким катализатором стал задокументированый эпизод в деятельности спецслужб Болгарии: КГБ этой страны взял на оккультный крючок самого… Тодора Живкова. Когда всемирно известная прорицательница Ванга, находившаяся на связи с Комитетом, во время сеанса ясновидения сообщила болгарскому лидеру подробности гибели его друга в 1944 году, тот был просто шокирован. Он полагал, что обстоятельства смерти побратима не известны ни одной живой душе, кроме него. Но он ошибался: об этом знали ещё и люди из КГБ. Поражённый такой «прозорливостью», престарелый болгарский лидер стал прислушиваться к советам ясновидящей. Надо ли говорить, в какой организации эти советы формулировались...

* * *

Через некоторое время я позвонил А. П. Ворончуку. С «реституцией» дела обстояли плачевно. Александр Петрович мне доходчиво объяснил, что больше не служит в инспекции, а занимается антитеррором. «Господи! Да ведь он — прямой начальник Волина-Данилова!» В заключение я решил похвастаться:
— А вы знаете, Александр Петрович, книга, которую я пишу, вроде бы получилась… Это не моё мнение, так считают те, кто уже познакомился с ней…
— Так вы что — уже и читать даёте?! Имейте в виду: это не патриотично!
«Кто бы говорил!» Вслух же отпарировал:
— Ваш агент с 1982 года Нещеретный повинен в смерти шести людей и…
— Это не наша компетенция! Обращайтесь в милицию!

* * *

Через некоторое время у меня дома раздался звонок. Звонил Свяжин. Он предложил встретиться. Мы снова спустились в китайское кафе. Подполковник достал листик бумаги формата А-4, покрытый шипасто-корявыми строчками, напоминавшими какое-то средневековое орудие пыток, и стал читать. Героя звали Марк.

Край окна начал вытягиваться, искривляться. Плавная линия образовала язык, который шевелился, рос, открывая за переборкой всё новые звёзды. Марк плотно сжал веки и встряхнул головой:
— Бред какой-то.
Всё вернулось на место. Язык исчез. Окно возвратило свою прямоугольную форму. Плотная переборка, изначально непрозрачная, таковой и оставалась. Марк провёл по ней ладонью и ощутил обычную тёплую шероховатость.
Прижавшись лицом к оконному стеклу, Марк всмотрелся в темноту между звёзд. Но в любом тёмном месте через мгновение он находил еле светящуюся звёздочку. Темнота Вселенной пуста лишь на первый взгляд. Со всех сторон нас окружают звёзды. У каждой звезды есть жизнь. И даже многие блуждающие планеты не лишены этого вселенского шарма. Вселенная полна жизнью.
— Но и смертью тоже, — эти слова Марк произнёс вслух неожиданно для самого себя.
Всё предыдущее существование Марка было подчинено защите жизни. Уже несколько раз он корректировал орбиты астероидов, чтобы их пути не привели к Земле. Правда, предыдущему патрульному повезло больше — он отстрелил астероид, неожиданно появившийся из зенита. Уже потом просчитали, что станция «Омега» — а это полторы тысячи человек — была бы уничтожена. Марк закрыл глаза вспоминая: он участвовал в подготовке программ для уничтожения астероидов-снарядов.
Когда он открыл глаза, то от неожиданности чуть не вскрикнул. С другой стороны стекла к нему прижималась девушка. Они смотрели друг на друга глаза в глаза. Выражение ожидания на её лице сменилось безразличием, пустотой. Потом в глубине синих глаз зародилась еле заметная искорка, заполыхавшая тут же радостью. Девушка прижала к стеклу ладони, и только тут Марк обратил внимание, хоть и боковым зрением, на плавность линий её фигуры, не скрываемой газообразной тканью.
Марк сделал шаг назад, чтобы рассмотреть девушку, но мигнул, и видение исчезло.
Настроение Марка поднялось, лишь лёгкая приятная грустинка и чуть-чуть сожаления — как по несбыточной мечте: красивой и запредельной.
Он рассмотреть ничего не успел. Как пятно на сетчатке от Солнца — всегда в стороне от направления взгляда, если до этого рассматривать звёзды рядом с Солнцем.
Удивляясь своему настроению, вернее его спектру, Марк принялся за регламентные работы. Их рутинная обыденность не изменила настроя Марка. Даже самая утомительная и однообразная работа делалась легко и только поднимала настроение.
— Нужно психологам благодарность объявить, — подумал Марк и тут же представил себе их директора и главного идеолога Сохальского с его любимой фразой: «Мне бы лучше деньгами», которой он всегда умудрялся самым циничным образом погасить любые возвышенные порывы.
— Да, наверное, лучше сувенир какой-нибудь привезти… из пояса астероидов… памятный… вроде осколков SLX001, разбитого на предыдущей смене. Вот только осколков-то нет — одна пыль. Да и где её искать?
Предаваясь этим шутливым мыслям, Марк добрался до оранжереи — своего, да и вообще всех патрульных, любимого места на станции.
За парком бонсай все ухаживали с особым удовольствием и пиететом. Этот клочок Земли делал ближе к ней. Вызывал в памяти нежные ощущения детства, когда мир стремительно расширяется и становится значительно больше, чем мама, я и папа в маленьком тёплом пространстве.

На этом повествование Свяжина обрывалось, и он перешёл к моим задачам, пояснив:
— Ты должен наполнить текст «живыми» переживаниями Марка… Дело в том, что он узнал девушку, прильнувшую к иллюминатору — это была… — Николай Дмитриевич сейчас пристально всматривался мне в лицо, вперив свой взгляд мне в глаза.
— Да, Олег! Это была… — снова пауза, призванная предвосхитить явление фокусирующей всё моё естество фразы, — была девушка, которую он любил!
Свяжин снова выдержал интервал, давая мне время осмыслить услышанное и «войти» в конструируемую им психологическую реальность. Подождав, подполковник продолжил:
— А быть её здесь не могло. Не должно было её здесь быть… Это сделали люди, обеспечивающие полёт. Сделали для того, чтобы герою скучно не было! — закончил Свяжин с победоносными интонациями, интенсивность которых возрастала по мере приближения к финалу, как у игрока, сделавшего, наконец, свой коронный ход.
«Да-а, все атрибуты налицо: и психолог Сахальский (как не вспомнить высказывания Морозова по поводу психиатров, которые работают на вербовщиков), Центр управления полётами, и девушка — понятно, кто это… Но не просить же их о ней… Ведь Свяжин — офицер, прошёл Анголу, человек слова. Значит, скоро они её сами отпустят…»
Разведчик торжествующе и одновременно испытующе смотрел на меня.
— А мемуары писать тебе рано — ты ещё молодой. Многое, о чём ты пишешь — ты знать просто не можешь. Позже я тебе даже помогу, расскажу, как всё было… У тебя ещё всё впереди! Выпьем за то, чтобы я дарил цветы на твоей свадьбе! Имей в виду, у женщин одиночество протекает намного тяжелее, чем у мужчин…

* * *