-Подойди сюда! Иди ко мне, я сказал! Садись, сука!
Скрипит подмятый диван, сам в недоумении от этих слов. Простыни сжались от ужаса; наволочки спрятались за подушки.
-Рассказывай!
-Что..рассказывать?..
Все вокруг замерло и думает, что вопрос этот был задан зря.
-Что рассказывать? Сейчас ты поймешь, что тебе рассказывать!
Рука тянется к волосам и грубо хватает их на затылке, запрокидывая голову назад.
-Валяй, покажи мне, что ты тут вытворяла! Покажи, вперед!
Заблестев, глаза приобретают жалобно-щенячье выражение. Руки тянутся к волосам, что бесполезно.
-Да что показывать… я ничего.. ты прости меня..
Голос похож на шелест мокрых грязных листьев , расшевеленных случайным прохожим у обочины.
Рука тянется к блузке, рвет пуговицы, и, отодвинув стесняющий бра, сильно мнет ее груди.
- Так он делал, а? Делал? Что еще, показывай!
Но лиственный голос только всхлипывает и мычит что-то о прощении и отпущении.
Диван ощущает вес двух тел, извивающихся на его простыни и вдавливающихся глубоко в его обивку.
- Ну, как трахали тебя, шлюха, а?
Резким движением руки прижимают живот к дивану, задирают юбку.
-Не скажешь? Так я сам угадаю!
Ладонь размашисто бьет по красивому заду, оставляя розовый след, раз за разом. Плавки быстро и яростно стянуты и брошены на пол. А голос все что-то шепчет и шепчет, захлебываясь в слезах.
- Ну что, так ебали? Так? Или лучше? Отвечай, сука!
Ножки дивана молятся о запасе прочности, обивка трещит по швам, белье уже махнуло на себя рукой.
Отвалившись, он спросил:
-Ну как, понравилось, шлюшка? Тон его теперь приобрел игривый оттенок.
Переворачиваясь на спину, она ответила, переводя дыхание:
- Да, милый, это было великолепно.
Все в комнате просто возмущено подобным розыгрышем.