А потом нас повезли на обед в ресторан при монастыре. Монастырь в честь Рождества, и во дворе его растет кипарис, наряженный игрушками. Миша сказал, что можно на одну тарелку накладывать сколько угодно салатов, и она будет стоить 36 шекелей (9 долларов), а остальное уже стоит по-разному. Преподносилось это как чудесная возможность дешево обожраться, и каково же было мое веселье, когда я увидела тарелки под салаты. Они были миниатюрны.
Я взяла фрикадельки, овощи на пару и ту самую тарелку с салатами. И заплатила 22 доллара, почти половину стоимости экскурсии. Рестораны при монастырях содержать очень выгодно. Местные взяли с собой еду из дома. Пока я рассматривала библейские сюжеты на стенах, жуя фасоль и цветную капусту, они наворачивали яйца с колбасой на лавочках во дворе.
Миша угостил меня национальным десертом – маленькими медовыми пончиками, наколотыми на зубочистки. Приговаривал, что они специально от похудения, чтоб я не вздумала худеть. Я съела один. Очень калорийно, кишки слипаются.
По монастырскому двору бродили продавцы всякой чепухи. Один кричал: «Руссо туристо, облико морале, три магнита – десять шекелей». Другой продавал «бусы от недоверия», то есть четки.
С опустевшими кошельками и набитыми животами мы отправились в Христианский квартал. Еле успевала смотреть и слушать. Все слова уже забыла, но удовольствие получила незабываемое.
Так мы подошли к Храму Гроба Господня. Впереди была Голгофа. На пути к месту распятия на стене есть фреска. Мария в черных одеждах и без лица. Я не нашла в себе сил фотографировать это.
У места распятия выстроилась большая очередь. Каждый подходил, прикасался рукой к основанию креста, укладывал для освящения свой деревянный крестик, символизирующий крест Иешуа, и шел дальше. Люди толпились, толкались. Кто-то психовал, что все медленные, кто-то нервничал, что опаздывает на автобус. Одна гидша ругалась на растерянную тетку, которая стояла в ступоре.
Я не хотела в этот день делать ничего неосознанного и спросила себя, зачем стою в этой очереди. Крест я не стала покупать, потому что мысль о том, что можно как-то сравнивать два таких разных креста, даже в качестве символов, показалась мне фарсом или детсадовской игрой. По отношению ко мне самой, разумеется. Для кого-то другого, наверное, в этом есть и спасение, и свет, и очищение. И прикосновение к месту казни вызывало протест. Представила, что если бы меня пытали, а потом две тысячи лет приходили люди и напоминали бы об этом, вряд ли бы я была этому рада.
А к кувуклии подойти очень хотелось. Место торжества, победы жизни и любви, место радости. И очередь эту выстояла легко и без усталости. Пока держали очередь, бегали опалить свечи благодатным огнем. Одна из наших туристок подожгла кому-то волосы, у огня была суета и суматоха, периодически тушили свечу и создавали базар.
В пещере не было времени даже осмотреться. Зашли, приложились, ушли. Но слезы потекли. Уже ни секунды не сомневаюсь в своих слезах. Они лучший индикатор. Даже если я в сонном покое и равнодушии, слезы пробивают его в нужный момент.
Это был очень длинный день. Миша сказал, что мы получили информацию трех обычных экскурсий. Я не буду писать обо всем, чтоб не утомлять подробностями, закончу на этом.
На обратном пути случилось то, чего я опасалась при знакомстве. Видимо, бесы не выдержали походов в храмы, и довели наших баб до истерики. Две местные обещали пожаловаться в министерство туризма на то, что им не показали могилу Давида и не дали долго помолиться у Стены Плача. Ну и в лучших традициях братских народов москвичка безобразно разосралась с украинцами. Я не разбирала слов, и слава богу. Миша признался, что полиция у него спрашивала, кто в автобусе. Он перечислил, а у него спросили: «И что, русские и украинцы до сих пор не дерутся?» На что Миша ответил, что на Святой земле братья драться не будут. Да-да, конечно...
