Вдохну в скитальный дух я власть дерзать и мочь,

И обоймут тебя в глухом моем просторе

И тысячами глаз взирающая Ночь,

И тысячами уст глаголящее Море.

Максимилиан Волошин

В аэропорту Бен-Гурион я с жадностью вглядывалась в новые лица. Еще в юности, когда мне нравился какой-нибудь актер или певец, мама говорила, что я западаю на евреев. На печальные умные глаза, тонкие черты лица и темные волосы. Этой ночью я решила позападать без тормозов.

Но вокруг было столько разных людей, что вместо романтики стало разбирать обычное любопытство. Единственное, объединявшее всех  – самодостаточность и спокойное достоинство во взгляде. Больше всего поразила толстая темнокожая уборщица с шикарными мелированными кудрями и вытатуированными по линии подбородка вертикальными полосами.

Купив шекелей, оставив сестру в кресле с вещами и воткнув смартфон в розетку, я пошла на разведку. Ночной воздух был мягким, теплым, влажным и экзотически, волшебно ароматным. Похоже пахнет в Сочи. Тихо и почти безлюдно. Кое-где на лавках под пальмами сидели курильщики. Налево вытянулся длинный ряд такси, вдоль него неторопливо прогуливалась пара водителей. Ощущение покоя и блаженства, несмотря на легкую усталость и сонливость.

Дойдя до конца вереницы такси, я пошла в обратную сторону, к железнодорожной станции. Порадовавшись, что все так близко и не надо ничего искать, повернула к двери аэропорта.

Какой-то невзрачный таксист невысокого роста заговорил со мной на идише. Я отмахнулась от него не глядя, с выражением лица, которое могло быть у Раневской, посылавшей пионеров в жопу, и пошла дальше. «Stop! - заорал таксист, схватив меня за руку. - Security service of the airport!» - «А-а-а-а», - раздосадовано протянула я. – «А-а-а-а», - саркастически передразнил он. Неожиданный поворот.

Охранник потребовал паспорт. К счастью, он был при мне. Начал задавать вопросы. Не мог врубиться, зачем мне нужно в Табу. Не понимал, что значит отельный ваучер. Отчаявшись, я хотела воспользоваться переводчиком на смартфоне, но вспомнила, что аппарат заряжается. Объясняю, что и май багаж, и май систер сидят в билдинге, а я тут волк. В смысле гоу. Чувак на меня пялился и не втыкал в ситуэйшен. Но внезапно он ко мне охладел, отдал паспорт и сказал что-то такое, что по глазам читалось как «вали отсюда, надоела ты мне, как поп в воскресной школе». Потом он еще заходил внутрь и пару раз кружил вокруг нас коршуном, заглядывая во все мусорки.

В пять утра мы, так ни разу и не сомкнув глаз, вышли к электричкам. Здесь все пошло как по маслу. «Ха Хагана, ту тикетс, плиз». – «Плейс ту». – «Сенкью».

В вагоне мягкие кресла, столики, USB-порты. Слышна русская речь. Поболтали с соседкой напротив, она собиралась на Новый год в Прагу.

Ха Хагана – первая станция после аэропорта.  На входе в здание вокзала Тахана Мерказит, расположенного неподалеку, старик продавал пироги и пиццу. Мы решили набрать еды в дорогу.  Пока гадали, что может быть внутри пирогов,  дед спросил у нас по-русски: «Девочки, что вам разогреть?»

На полке у кассы лежала потрепанная, с отставшим корешком книга Зощенко на русском с очками поверх нее.

Нам достались два последних билета на первый автобус до Эйлата. Вновь русская речь, снова USB-порты и вайфай в автобусе. Правда, ловил всего на одно деление, мы не смогли им пользоваться.

В пути я поначалу не могла понять, почему не могу расслабиться. Потом сообразила: сидя на моторе, по привычке ожидала прыжков по ухабам. Но вся дорога была гладкой, как груди старшеклассницы.

Тель-Авив нам посмотреть не удалось, ехали по окраинам, довольно бедным районам. Автобус не заходил в поселения, высаживал людей на трассе, так что мы наблюдали только безлюдные пейзажи целых пять часов, вплоть до самого Эйлата. Сон боролся с желанием смотреть и удивляться. Я клевала носом, подрывалась, восторгалась, делала фото и вновь дремала.

В обед мы въехали в Эйлат. Он с самого въезда выглядит современно и ухоженно. На автостанции нам подсказали автобус до Табы, мы ждали его примерно час. Сон прошел. Я танцевала, пела и фотографировала.

В Табе на КПП никто не говорил по-русски. Под громкий скрип мозгов мы таки заплатили дань в размере, кажется, 210 шекелей, и пошли в Египет.

Пока, Израиль! Увидимся!