Не услышав ни одного доброго отзыва о новом шедевре Михалкова, я все же не стала печалиться, когда Виенто сказал, что мы пойдем его смотреть. На смартфоне есть шашки, значит, скучно не будет. Но, как ни странно, фильм захватил настолько, что на часы глянула всего два раза за сеанс.

Гремучую смесь эмоций оставил он после себя. Начиналось все просто классно. Сочные краски, интересные ракурсы. Есть смешные моменты, остроумные фразы. Ротмистр, не пожелавший снять погоны, вежливый троллинг красного комиссара, емкие речи белогвардейцев – это великолепно. Но с каждым кадром было все больше и больше недоумения. Почти все актеры играют плохо, как в школьном спектакле. Старательно-неестественно, будто думают лишь о том, как выглядят перед камерой.

Красивые пейзажи, неспешность, плавность, лиричность, мягкая тоска – в этом узнается Бунин. Операторская работа, на мой взгляд, очень удачна. Но режиссерская все испортила. Этот летающий шарфик, как простыня-убийца из детских страшилок,  нелеп и ужасен. Здесь мэтр вовсю похрустел французскими булками на пристани загулявшего поэта.

Самое отвратительное – акт плотской любви, стыдливо-ханжески поданный символами. Противно было смотреть на эти рычаги и поршни, щедро смазанные маслом, и оргазм – каплю воды из плохо закрученного крана. Да лучше б х… показали, эстетичнее бы смотрелось.

Не поняла я, зачем нужна была облупившаяся краска на стенах, когда на дворе 1907, и все еще богато и сыто. И почему все объявления были выцветшие, как будто их вытащили из современных архивов.

В гостиничном номере вид из окна на Волгу, дома и церковь. Над всем этим пейзажем летали птицы. Три штуки по одной и той же траектории во время всех гостиничных сцен. И река блестела одними и теми же блестками все эпизоды. 

Про сцену в фотоателье даже говорить противно. Д’Артаньян с членом наперевес – это вообще зачем?

Талантливо испорченный прекрасный фильм. Другого б ему режиссера, получился бы шедевр.

Босс, начавший смотреть с азартом, под конец не скрывал разочарования. Вышел из зала злой. Пока я застегивала куртку, взял мой шарф и размахивал им с издевательски-восторженным выражением в глазах.