Знаешь?..








Триптих тебе, посвящая ребусами.



I
Я пробую объяснить
от стены к стене,
считая шаги,
Передвигаясь по маленькой кухне.
Я пробую объяснить
Своё – тебе,
Читая стихи,
не взирая на пять пропущенных.
Я пробую изменить
Мгновением в ноль
Третью от солнца планету.
Необходимо теряем контроль,
Как вольт электрического
света.
Я пробую объяснить,
Повышая тон,
Нарушая твою стратосферу.
Я пробую объяснить,
Отделяя: «Потом» --
Равно долгожданному «в меру».
Я пробую отнестись к твоим
Неизменно чутким.
Я пробую пропустить сквозь себя
Всё это вторые сутки.
Я пробую объяснить, затем
Заменив все рифмы.
Я пробую
вы-мес-тить...
Знаешь, я все-таки слушаю
Гудки телефонных ритмов
После разговора с тобой.
















II
Я чаще ощущаю нивелиризацию собственной личности.
И уже не вспоминаю по утрам о Садом и Гамора.
Только требую от себя тишины, восхищаясь
стремительностью материализовавшегося ветра.
Проходящая кошка привлекает к себе внимание
лишь на мгновение, но и оно отчаянием
Зависает в воздухе, как спрессованные пылью
лучи солнца, проникающие через занавески.
Время лимитизированными часами пугает и
рука тянется к выключателю, чтобы сократить
жизнь очередного ватта, летящего проводами.
Я знаю, что эти строки не будут датированы, да
и натюрморт, выцарапанный маслом на стене
Тоже без подписи. Только яблоко неестественно
радуется солнцу, не имея не одной светотени.
Удивляет и то, что очередная рубашка без запонок,
но мир и так славится изобилием клёпок...
Я знаю одних, которые запульсированы на
белой бумаге для сообщений звуками, где
они существуют гипофорой. Остались цифры.
В них, кажется, больше смысла, нежели
в количественной ценности слов. Стёклами
защищается образ, как пространство, пленённое
тишиной, от назойливости дневного света –
за ним всё иллюзорно, странно математически
выстроено, вычерчено ровно линиями дощатого
пола. За спиной звук распиливающихся надвое,
натрое стволов деревьев. И уже далеко за полдень.
На лакированном белом циферблате всё те же цифры.


III
Разве я тебе не говорила о небе над святой
Флоренцией? Мне кажется, ты чувствуешь иначе.
Не хочется угнетать цитатами и рукой
указывать на монотонность окон. Значит,
я буду отвечать молчанием, во избежание
множества споров, реминисценций, выводов.
Красота мотылька заключена в подражании
пламени, к которому он летит. И было бы
ошибочно стремление угадать и выслушать
несуществующее, но в стихах открытое настроение,
чередующееся моими температурными вспышками.
Я хотела бы с тобой на пристани слушать джаз
без скрипачей и флейтистов, пристально наблюдать
за отражением, в написанной пуантилистом в раз,
воде. И не пришлось бы ладонью закрывать
лицо. Но это скорее метаморфоза мысли,
которую ты просто почувствуешь иначе. А моя
частота организма всего 6 Гц, не знаю высь ли
давит, но это ниже нормы. И открытая
только условностью форточка неровной призмы
пропускает газетные новости, скупо-рожденные кем-то
фразы. Жаль, что небо Флоренции требует визы,
так бы мы сняли маски, синоним которых «море».