Я из холодного колючего города

Возвращаюсь в родные столицы края,

Что мне по-странности искренне дороги.

Где посткиевской Русью пахнет земля.

Где на Чистых прудах молоды и нетрезвы

В хороших компаниях живут вечера.

Где во всепоглащающей массовой бездне

Я по частям вспоминаю тебя.

 

Я тебя собираю осколками времени

По летнему пуху июльских дворов.

Я тебя заплетаю в живые растения.

Пусть и сам ты на это уже не готов.

Неплохое кино, скучно-бедные люди.

Где ты взял эту нечисть беспринципного дна.

Самое жудкое то, что за это и любят

Молодные нимфетки таких как тебя.

Ты так стар, дорогой мой, одинок и несчастен,

Что становится жалко ленивую тварь.

Ты так молод, родной мой, что плюешь на напастья.

Втихоря заливая жестокий февраль.

Втихоря прикрываясь плохим самочувствием,

Неладной зарплатой и погодной хандрой,

Ты теряешь всех тех, кто бы принял с сочувствием.

Всех тех, кто тебя бы поймал с мостовой.

 

Проклятый фонарь и бессовестный ветер.

Безуспешно пытаюсь на страх подловить

Свое каменно-тухлое грязное сердце

И ночной красотой время убить.

Но лишь счастье широкой столичной душонки

Разрывает озябшее тело мое.

Угнетает лишь пыль и крахмал в распашонках.

И сквозняк в моем доме как-то нудно поет.

Не ладится рифма, не клеется слово,

Отдушиной мерзкой май отдает.

Забыли про ленты и на счастье подковы.

А жизнь самодурно как-то идет.

Как-будто мы где-то чего-то не слышали.

Отвлеклись на дешевую шутку иль треп.

А теперь отмеряем знакомыми крышами.

Зато знаем кто честен, а кто в истине врет.

И многоэтажных коробок диверсия

Мне ближе речных позолоченных рук.

И в огнях куполов ночная процессия

Приятней напыщенных полуподруг.

Ты в этой вселенной особая станция.

Моих неудач и ничтожных побед.

Ты темно-прозрачная лиц махинация.

Ты мне подстилка и  авторитет.

 

И на фоне любимого города нежется

Серо-синий кристалик болеющих глаз.

И кровавой зарей равнодушие режется.

А кому-то обидно немного за нас.