Стучит. стучит как только может.
Трясуться руки. Холодно и сыро.
И ночь опять снаружи гложит,
И изнутри контакт потерян с миром.
Жара спадет и будут дети плакать,
И буду я смеяться до упаду.
Уехав, демон мне доверил слякость
И ту всю грязь, которой рада.
Горячий чай, холодный пол и скрежет.
Там вороны под плинтусами.
Они сжирают. Мою совесть режут.
Находят связи с небесами.
В окно. Безудержно. Так сильно.
Кому-то где-то очень хорошо.
Я счастлива в своей стихие,
Я уронила все в одно.
Мечты. И пусто. Крики мамы.
Она права, не спорю, это так.
Но даже это не заставит плакать,
Моя душа черства, наждак.
Продать. Продать, уехать
И забыться. Потом вернуться.
И наконец-таки решать.
Что делать, чтобы не загнуться.
И вот то день. Тяжелый разговор.
Словами легкими, дурманищями уши.
И я спросила. Ты молчал в упор.
Потом продолжил. Я устала слушать.
А время 5. Рассвет насторожил.
Он знает, что чуть чуть и все пропало.
Мы знаем, сколько надо сил
Чтоб до утра ничто не поменялось.
Потом уж день. Мы очень грубы.
Глухи, стыдливы и горды.
В бреду шептали чьи-то губы
Воды, пожалуйста, воды.
Закат. Прохладный летний вечер.
Она кричит "зови его сюда"
И мы идем за счастьем вечным
в палатку около пруда.
Отлично. Все как и мечталось.
В моей палае белый телефон.
И не звонит. А лето не кончалось.
Не опустел мой чертов дом.
Опять стучит. Стучит и не жалеет.
Звонками в дверь и голосом чужим.
В моей душе уж месяц зеленеет
Холодным свет, мной названный твоим.