Financial Times: Без публикации его книг о политических тюремных лагерях, построенных Иосифом Сталиным - от 'Одного дня из жизни Ивана Денисовича' до 'Архипелага ГУЛАГ' - никто, наверное, не показал бы всего масштаба этой системы. Он же не просто в мельчайших деталях засвидетельствовал ее злодейства - он помог ее разрушить, причем так, чтобы ее уже невозможно было построить заново. За это западный мир прославил его и наградил Нобелевской премией по литературе, а многие в родной России объявили его предателем. Однако столь же жестко, как и жестокость и коррупцию своей родной страны, Солженицын критиковал Запад, где прожил двадцать лет, за материализм и развращенность...

В своем отечестве он остался столь же нелюбимым пророком, сколь неудобным гостем - в последнее время все более неудобным - он был за границей. Нужно быть твердым до упрямства, чтобы столь храбро и последовательно, как Солженицын, оставаться противником любых жестоких диктатур, и он держал эту планку столь же прочно, как и другой великий советский диссидент шестидесятых - физик Андрей Сахаров. Из-за своей бескомпромиссности такие люди после революции становятся столь же неудобны, как и до нее. http://www.inosmi.ru/translation/243002.html

Guardian: Умерший в воскресенье в своем подмосковном доме в возрасте 89 лет Солженицын пережил Советский Союз почти на 17 лет. Но в его литературной жизни существовал какой-то неизменный парадокс: ничто из написанного им в период, когда он был свободным человеком, как в изгнании в Вермонте, так и в постсоветской России, не смогло достичь уровня тех запрещенных рукописей, которые снимали на микропленку и отправляли на Запад. А там его сравнивали с Анной Ахматовой и Борисом Пастернаком. Будучи жертвой репрессивной системы, не дававшей доступа к информации, его творчество достигло такой глубины правды, что смогло проникнуть к мировой читательской аудитории и потрясти советскую систему до основания. А став свободным человеком в переполненной постоянно меняющимися новостями стране, этот писатель-мессия с длинной бородой был просто озадачен...

А его возвращение в Россию стало еще одним грандиозным поступком, который дал осечку. Он сошел на землю в бывшем поселении ГУЛага городе Магадане и отправился в частично оплаченную Би-Би-Си семинедельную поездку по просторам России, чтобы вновь познакомиться с Родиной. Он бранил приватизацию, сетовал по поводу деградации русского языка, но ему так и не удалось найти контакт с народом, который одним глазом смотрел на западные ярлыки. Солженицын был раздосадован тем, что немногие из людей, с которыми он встречался в освобожденной с его помощью стране, читали его книги... Его последняя крупная работа была посвящена истории России и евреев. В душе этого человека, который редко ощущал себя комфортно в своем современном окружении, до последнего горел до неистовства независимый огонь. http://www.inosmi.ru/translation/243005.html

Трегубова: Все великие русские писатели, такие как Толстой и Достоевский, всегда считались в России чем-то большим, чем простые литераторы. Они были пророками, оракулами, мучениками, вождями. Таким был и Солженицын. Ровно год назад, летом 2007 года, Солженицын принимал г-на Путина на своей подмосковной даче. Московская демократически настроенная интеллигенция тогда пришла к выводу, что отважный диссидент Солженицын 'не смог противостоять искушению славой и лести кремлевских правителей'. Самим фактом рукопожатия г-н Путин, ни разу не покаявшийся за политические преследования и преступления КГБ, демонстрировал миру, что он готов запустить часы вспять.

При нем вновь появилось давно забытое явление - политические заключенные, он вновь начал насильно отправлять критиков режима в психиатрические больницы. Хотя, конечно, происходящее нельзя сравнивать с ужасами сталинских лагерей, подобное дежавю напоминает современный эпилог к 'Архипелагу ГУЛаг'. Может быть, Солженицын и должен был умереть теперь, когда исчезла последняя надежда на покаяние России. http://www.inosmi.ru/translation/243014.html

Шмеманн: Во второй раз я увидел Солженицына через два десятка лет: по заданию редакции я оказался во Владивостоке, освещая его возвращение на родину. Он продолжал метать нравственные громы и молнии - теперь еще и против охваченной хаосом новой, постсоветской России. Возможно, он был прав, но постоянная критика и наивность его инвектив, - как правило, акцент делался на патриотизме, в нем Солженицын видел ключ к будущему России - казалось, не находили отклика у соотечественников, оказавшихся в водовороте посткоммунистических потрясений. Произведение, которое он считал главным делом своей жизни - 'Красное колесо' - не вызвало на родине большого интереса.

Печальный - но тоже очень русский - эпилог. В 'Круге первом' сам Солженицын отмечал: в условиях диктатуры писатель играет роль 'второго правительства'. Но парадокс здесь заключается в том, что моральный авторитет, который дает ему пророческая мощь его книг, подрывает само творчество на корню. Как многие из великих русских писателей, Солженицын обрел бессмертие до того, как осознал силу своего слова, а когда осознание пришло, сила вылилась в педантизм. http://inosmi.ru/translation/243020.html

Аппельбаум: Позднее Солженицын утратил часть своих позиций и влияния, что в какой-то мере объясняется усилиями советской пропаганды, изображавшей его вечно недовольным сумасбродом и экстремистом, а отчасти также и тем, что сам писатель не смог понять и принять либеральную демократию. Запад никогда ему не нравился по-настоящему. Он так и не сумел привязаться к свободному рынку и поп-культуре. Когда в 1991 году Советский Союз наконец распался, Солженицын вернулся в Россию, где его сперва дружно приветствовали, а потом забыли. В стране, которая больше не хотела изучать собственную историю, он казался несовременным человеком, представителем неактуального прошлого. Даже в его национализме, ставшем сегодня популярным течением, было что-то закостенелое и старомодное. Его представления о более богатом в духовном плане обществе, о России как об альтернативе западному миру потребления, оказались весьма непривлекательны для крайне энергичной и чудовищно разбогатевшей на продаже нефти российской элиты сегодняшнего дня. Очевидное одобрение действий бывшего президента Владимира Путина было больше похоже на старческую причуду, нежели на серьезную внутреннюю перемену...

В нашем мире, где новости распространяются мгновенно, а фотографии доходят до адресата в тот же момент, когда они снимаются, очень легко забыть, насколько сильно еще печатное слово. А Солженицын, в конце концов, был писателем - то есть человеком, который собирает факты, сортирует их, сопоставляет с собственным опытом, а затем сочиняет на их основе параграфы и главы своего произведения. Не его личность, а его язык заставляли людей глубоко задумываться о своих ценностях, предположениях, о том обществе, в котором они живут. И не появление Солженицына на телевидении оказало влияние на историю, а его художественное слово. http://inosmi.ru/translation/243010.html

Wall Street Journal: Солженицын был изгнан из родной страны вскоре после выхода 'ГУЛага', однако Запад также не всегда с охотой прислушивался к его предостережениям. Травма Вьетнамской войны заставила многих усомниться в благородстве намерений Запада или, по меньшей мере, в его способности противостоять советской дисциплине и агрессивности. 'Оробелый цивилизованный мир перед натиском внезапно воротившегося оскаленного варварства не нашел ничего другого противопоставить ему, как уступки и улыбки', - предостерегал Солженицын... Его собственный опыт лагерника, полученный после Второй мировой войны, дал ему понять, что зло - вещь реальная, которой необходимо противостоять. Какими бы по-русски мрачными не выглядели иногда его предостережения, правда и воля, которые воплощал собой Солженицын, укрепили Запад и помогли ему восторжествовать в 'холодной войне'. Великолепная, вдохновляющая ирония 'Ивана Денисовича' состоит в том, что в конце Шухов в своей ледяной тюрьме заключает, что день был 'почти счастливым'. http://www.inosmi.ru/translation/243009.html

Дежевски: Жизнь Александра Солженицына каким-то сверхъестественным образом стала отражением судеб его сограждан и самой России... Солженицын не относится к разряду тех инакомыслящих, о которых говорят, что их сформировала западная ссылка. Репутация писателя в Советском Союзе основывалась на том мужестве, с каким он брался за наиболее существенные для России темы, о которых многие знали как лично, так и из вторых рук, но не отваживались писать. Все, что он писал, было правдой... Солженицын был среди тех корифеев культуры (еще одним таким корифеем являлся Ростропович), кто своей сущностью и характером, а не своими делами, помог России как государству восстать из пепла Советского Союза. Его книги, которые сегодня можно купить в любом книжном магазине России, воспитывали не только чувство преемственности, но и чувство совести. Своей работой он заполнил многие пустовавшие, но очень поучительные страницы разбитого вдребезги прошлого страны...

Если бы Солженицын вернулся в Россию на год раньше, вполне возможно, что его через всю страну сопровождали бы сотни тысяч людей, ищущих отпущения грехов. В 1994 году оказанный ему прием был более спокойным. Это говорило о том, что страна приспосабливается к своей новой жизни, и наступает ее примирение - пусть и несколько судорожное - с неоднозначным прошлым. Сегодня Россия также более скептически относится к самой идее 19-го века о русской исключительности, которая была характерна для образа мышления Солженицына. В этом смысле Солженицын пережил свою эпоху. http://www.inosmi.ru/stories/08/08/05/3533/243024.html

Washington Post: Книга оказала такое разрушительное воздействие на нравственную правомерность существования советского режима, а ее содержание оказалось настолько неопровержимым, что порой о ней говорят как о первом ударе по Советскому Союзу, который со временем привел к его распаду. Никто уже не мог теперь сомневаться в разложении и гниении самой сердцевины этой системы, а также в зловещем цинизме ее руководства... На Западе, и особенно в Европе Солженицын смыл с Советского Союза те остатки романтического глянца, который все еще застилал глаза части политических сил левого фланга. У себя дома, где 'Архипелаг ГУЛаг' находился под запретом, но распространялся подпольно, Солженицын стал путеводной звездой добропорядочности и честности для тех людей, которые хотели подвергнуть страну честному отчету за содеянное. Широко известны его слова о том, что в тирании настоящий писатель - как вторая власть. Конечно же, Политбюро расценило это как оскорбление. Оказавшись не в состоянии проглотить Солженицына, советская система выплюнула его... Но благодаря своим книгам и жизненным принципам писатель начал войну со сверхдержавой и одержал в этой войне победу, пользуясь единственным оружием писателя - словом. http://www.inosmi.ru/translation/243015.html

Липман: Однако, несмотря на все восхищение, вызываемое его личностью и его книгами, его учение казалось современникам, как в России, так и на Западе, слишком жестким. Со своей стороны, он не мог принять изменчивость и неопределенность современной жизни... Россия его мечты, с эффективным правительством и справедливым обществом, вырастающими из духовных корней страны, никогда не существовала. Когда хватка коммунизма ослабла, россияне встретил свободу деморализованными, лишенными всякой духовной энергии и неспособными к любому коллективному национальному усилию. Когда же заработала рыночная экономика, они жадно предались потреблению. Не последнюю роль в этом сыграли телевидение и поп-культура, которые Солженицын столь яростно проклинал. Сейчас они наслаждаются личными свободами и возможностями, предоставляемыми обществом потребления, и позволяют течению модернизации потихоньку нести их вперед. Призывы собрать духовную энергию и сделать из России противовес бездушному Западу заставят их разве что пожать плечами. http://inosmi.ru/stories/08/08/05/3533/243019.html