тепло оживает, поднимается вверх, распирает диафрагму,
заполняет череп, стирая мысли. сладкой химической патокой обволакивает мозг,
растворяет тело в легком облаке, делает его невесомым,
уносит в фальшивый мир безмятежности, спокойствия и тепла.
тепла становится все меньше и меньше.
меньше. меньше. стук в висках. стук сердца. холод, пустота, озноб,
резкие звуки царапают мозг,
скрежещут ржавым металлом по бетону, ногтями выскребают череп.
окна параллельного мира смотрят теперь в упор
выжжеными глазницами многоэтажек мертвого города.
мертвые люди на обесцвеченных улицах идут,
глядя вперед мертвыми лицами-пятнами,
все оттенки серого разлились от горизонта до горизонта в городе вечного рабства.
ледяной ветер гоняет колючую крупу по заснеженному полю,
километры болотистых лугов, травяные кочки.
воздух дернулся, качнулся, ударил в лицо, болотная трава вдруг
ожила, зашевелилась, и расступилась. теперь она не цепляет за ноги, она зовет и манит.
здесь, среди холодных влажных корней, рождается свобода.
свобода обретается один раз и остается с человеком навсегда.
свобода рождается в земле и останется в молекулах и генах человека.
свобода знать, что он всегда где-то рядом, живет и существует -
тот волшебный мир, раскрашеный переливающимися
каллейдоскопическими красками, мир добрый и веселый,
иногда суровый, но не жестокий - как строгий, но справедливый отец.
когда-нибудь можно снова попасть в него, в этот мир, или нет, это не так важно,
тот кто был там, выйдет из этого мира другим, причастным к нему,
тот кто был там, получит что-то свое, получит свою свободу.
какими глупыми и смешными покажутся ему тогда карлики, дерущиеся
за деньги и власть, каким глупым покажется ему тогда
весь этот мир злобы, суеты, жадности и боли.
мир мертвых людей, не знающих свободы.