Это цитата сообщения Melemina Оригинальное сообщение

Наследственность.



Название: Наследственность.
Автор: Melemina
Бета: baba_gulka
Фендом: Naruto
Дисклеймер: Kishimoto
Пейринг: Sasuke|Naruto, Karin, упоминания – Sakura, Iruka и т.д.
Жанр: angst to drama, ООС по желанию.
Рейтинг: PG-13
Состояние: завершен
Размещение: запрещено
Саммари: дети не являются повторением своих родителей, они являются их продолжением. (с)
От автора: вообще, тема «отцов и детей» в этом фендоме поднималась неоднократно, и не только мной. Но у разных авторов взгляды на это дело могут быть разными…
** *
Предисловие.
Чертов дождь. Как назло, как по спецзаказу кого-то особенно насмешливого, в этот день шел дождь. С самого утра над Конохой собрались грязноватые тучи, залепив небо изжелта-серыми подбрюшьями. Дождь посыпался колючим жгучим пеплом и быстро превратил дороги в непролазную трясину. Мягкую почву размыло, вода вывернула наружу корни деревьев, вода превратила лицо Наруто, застывшее, бледное, в мокрую жалкую маску – отдаленное подобие человеческого лица.
Саске не стал подходить ближе, наблюдая издалека, как Карин, оскальзываясь на размытой рыжей глине, сложила руки и опустила перед ним голову в официальном поклоне. Ее побелевшие от холода губы шевелились, и Саске знал, что именно она сейчас произносит. Она говорит: простите нашего сына, Хокагэ-сама. Простите, если сможете.
Наруто молчит. Карин долго стоит в той же неудобной позе, и кажется, что с ее мокрых волос, облепивших лицо, на землю стекают не прозрачные капли дождя, а струйки крови.
Вода льется по ее плечам, она напряжена, но не поднимает головы, ожидая ответа Хокагэ. Но Наруто не смотрит на нее, он вдруг поворачивается и безошибочно находит глазами глаза Саске.
Вода, льющаяся с неба, смыла синеву из его глаз, и дымным, тяжелым взглядом он смотрит в глаза Саске.
Снова крах, Наруто…
** *
Когда у кого-то из учеников Академии погибает один из родителей, ему дают время отдохнуть, прийти в себя. Узумаки Такэо тоже мог воспользоваться этой привилегией, но вопреки всему, на следующий же день после похорон матери, показался в дверях класса.
- Мой отец – Хокагэ, - сказал он, кусая губы, и глаза его странно заблестели, - а я – синоби Конохи… Я…
- Садись, - кивнул Ирука, бессменный сэнсэй конохского молодняка.
Тема была закрыта. Такэо прошел между парт, сел на привычное место, не повернув головы в сторону Учихи Сэйто, и Сэйто знал, почему он избегает его взгляда.
Только вчера Узумаки, вывернувшись из рук отца, прокричал тому в лицо все обвинения, которые собрал за время наблюдения за жизнью Наруто и Сакуры.
- Ты ее не любил!»
«Он ведет себя так, будто ему ампутировали мозги», - подумал тогда Сэйто.
- Ты что, не мог ее уберечь? Хотя бы для меня!
«Вот тебе и дифирамбы жизни синоби…»
- Ты… Ты… тебе был дороже …
Зеленые глаза Такэо сузились, и он вдруг резким движением указал на стоящего поодаль Саске, который с холодным любопытством наблюдал за этой сценой.
«Идиот…»
Взгляд Хокагэ потяжелел. Сэйто редко видел его таким, но ощутил его напряжение – убийственное напряжение, угрожающее. С таким настроением можно и прикончить кого-нибудь. Например, малолетнего придурка, который сам не понимает, что творит на глазах у сотни людей, пришедших на похороны.
- Кому я теперь нужен? Тебе? Тебя вообще нет в моей жизни!
«Допустим, мне…»
Люди вокруг молчали. Семейные разборки Хокагэ – веская причина для того, чтобы изобразить на лицах отсутствующее выражение, но каждое слово Такэо запоминается, анализируется, и станет потом причиной для сплетней и пересудов.
Сэйто уже подумывал о том, чтобы попытаться заткнуть Такэо самому, но его опередил Саске, единственный, кто не постеснялся проявить интерес к происходящему.
- Забываешься, - коротко сказал он.
Саске умеет вкладывать в одно-единственное слово интонации, необходимые для того, чтобы заткнуть кого угодно – хоть самого Хокагэ, хоть не в меру болтливого противника, хоть заистерившего пацана.
Такэо скинул его руку со своего плеча, бросил последний взгляд на бледное лицо мертвой матери, в розовых хлопьях потускневших волос, и выбежал из зала.
Сэйто, поразмыслив, незаметно пробрался сквозь толпу и пошел следом. Он знал, где теперь искать Узумаки, но не знал, что ему сказать.
Сэйто самого раздражали тайны и недомолвки, крутившиеся вокруг отношений Хокагэ и Учих. На первом курсе Академии Ирука-сэнсэй однажды прервал и запретил популярную у Сэйто и Такэо игру в битву в Долине Завершения. Разведя сцепившихся мальчишек в сторону, он дал понять, что такими вещами не забавляются, но не стал ничего объяснять.
Такэо пожаловался на несправедливость матери, за что получил подзатыльник – а рука у Сакуры была тяжелая, - и сбежал к Сэйто выяснять истинные обстоятельства боя, в который было так замечательно играть. Сэйто знал не больше его самого, но по-детски логично решил, что раз нельзя в это играть, значит, играть надо подальше от посторонних глаз. Что и было сделано.
Это было около семи лет назад, с тех пор детские игры уступили место первым миссиям, и о Долине Завершения больше не упоминалось… Не упоминалось до того момента, как Сэйто нашел сбежавшего с похорон Такэо в здании пустующего додзё за чертой Конохи, маленьком деревянном домике с просевшим полом и пыльными стенами.
Такэо сидел у одной из них, уткнувшись лицом в колени, и плакал, изредка вытирая полосатое лицо рукавом куртки. Не синоби, а котенок какой-то.
- Хватит уже, - как можно грубее сказал Сэйто, прикрывая за собой дверь. – Чего ты разнылся? Мало, что ли, людей умирает… Ты мог умереть раньше нее, и это было бы куда хуже. Хватит!
Такэо поднял на него наполненные слезами глаза, ясно-зеленые, цвета молодой весенней листвы.
- Ты не понимаешь, что это такое.
- Не понимаю, - согласился Сэйто, садясь рядом с ним. – Но я думаю… Я думаю, что смерть близких не должна вызывать в нас злобу. Когда человек умирает, он исчезает и ему уже все равно. Мы плачем только из-за себя, на похоронах мы жалеем не умершего, а себя и только. Мы думаем: я больше никогда его не увижу, я больше с ним не поговорю…
Такэо бросил на друга недоверчивый взгляд и прикусил губу:
- Откуда ты знаешь?
- Несложно представить. Чья-то смерть – лишение нас привычного образа жизни, вот нам и больно. Но нельзя из-за этого пытаться сделать больно другим, потому что это будет не ради умершего, а опять же ради себя.
- Я не хотел делать отцу больно, - возразил Такэо, - я просто сказал правду. И я хотел бы, чтобы он сказал мне правду тоже.
-Думаешь, будет легче?
- Да!
- Твой отец – Хокагэ, а ты синоби Конохи, - сказал Сэйто, - прими это, как должное. И не путай всю деревню в эту кашу между Узумаки и Учихами, там и так сам черт ногу сломит…
Такэо надолго умолк. За стенами додзё зашелестел вечерний дождь, и внутри стало уютно, хоть и прохладно. Измученный слезами и нервным срывом Узумаки бессильно склонил голову на плечо друга, обтянутое легкой тканью футболки. Закрыл глаза, задышал тепло и неглубоко.
Сэйто бездумно обнял его одной рукой и тоже умолк, глядя на искрящиеся в просветах между досками стен капельки дождя.
Дождь… Как назло, будто по спецзаказу кого-то насмешливого, идет дождь.
Сэйто размышлял сначала о Такэо, потом попытался представить, что бы испытывал, погибни бы Карин, и пришел к выводу, что точно бы удержал язык за зубами, хотя претензий к Саске тоже было хоть отбавляй.
И Саске тоже можно было бы обвинить в том, что на самом деле он заботится только о Наруто… Наверное, та невидимая, но очевидная связь между Саске и Наруто – результат детской дружбы, прошедшей испытание боем в Долине Завершения. Иначе не объяснить.
Сэйто чуть переменил положение, так, чтобы Такэо сполз пониже и не давил на начавшее затекать плечо. Дружба – это можно понять. Чувство, которое сближает даже самых разных людей, как их двоих, например. Многие до сих пор недоумевают, как умудрились найти общий язык младший Учиха и младший Узумаки. Первый – собранный, циничный, спокойный, не отличавшийся особой общительностью и второй - разговорчивый, легкомысленный, ранимый, но целеустремленный.
Сэйто раздражали эти удивленные ахи по поводу их дружбы, раздражал пристальный интерес к этим отношениям Ируки-сэнсэя, раздражала непримиримая позиция матери, которая презрительно фыркала, услышав имя Такэо. Саске же только раз поднял эту тему, и больше она не обсуждалась, видимо, он сделал какие-то свои выводы.
- На кой черт тебе Узумаки? – спросил он.
- Нужен, - лаконично ответил Сэйто, и Саске вполне удовлетворился этим ответом.
Хотя, интересный вопрос, кто кому был нужен больше. Такэо мучился одиночеством. Наруто с головой уходил в дела селения, и только по большим праздникам выкраивал время на сына, изображал восторженность его успехами и снова сматывался в резиденцию. Сакура любила сына, но была настолько строгой матерью, что эту ее любовь можно было разглядеть только, валяясь перед ней при смерти. В свободное от предсмертного состояния время на ее тепло можно было не рассчитывать.
В семье Сэйто дело обстояло не намного лучше. Карин очень смутно представляла себе смысл материнских обязанностей и единственное, что у нее плотно увязывалось в голове с понятием «ребенок», так это «растолстевшие бедра». Саске обращался с сыном так же, как обращался бы с любой человеческой особью, которая по воле судьбы шляется под ногами и никак от нее не избавиться, потому что убивать нельзя.
Существенная разница была только в восприятии этих обстоятельств. Сэйто рано сложился, как целостная личность и рано осознал, что есть два варианта существования – цепляясь за окружающих людей и цепляя их на себя. Он выбрал второй, и «прицепил» к себе Такэо, который не умел жить без тепла и всеми мыслимыми и немыслимыми способами пытался добиться его от окружающих. На этом и построилась их дружба.
Сэйто опустил ресницы, посмотрел на лицо Узумаки. Утомленное, кажущееся сейчас беззащитным.
- Может, ты и прав, - вдруг сказал Такэо, не открывая глаз. – Я не буду никому причинять боль из-за своего эгоизма. Я просто пойду своим путем.
«Это одно и то же»
Вслух же Сэйто сказал:
- Мне кажется, поэтому и была та самая битва… Помнишь? В Долине Завершения.
Такэо вдруг улыбнулся:
- Если когда-нибудь игры станут реальностью, лучше уж убей меня там. А то потом неприятностей не оберешься.
- Убью. Но не из-за неприятностей. Я… лучше уж буду думать о том, что никогда тебя не увижу, чем о том, что когда-нибудь увижу совершенно чужим.
А потом он повернулся к другу, посмотрел в потемневшие зеленые глаза, приобретшие вдруг цвет морской глубины. Такэо молча смотрел на него, но дыхание его сбилось, и в полутьме старого додзё, за стенами которого все сыпал и сыпал бесконечный дождь, он превратился во что-то сокровенно-родное, теплое и, как показалось, податливое. По крайней мере, он позволил гладить свои плечи и живот, он приоткрыл губы и неумело терся ими о губы Сэйто, изредка касаясь их кончиком языка, словно пробуя на вкус.
Если бы кто-нибудь из старшего поколения, заглянув сейчас в додзё, увидел, как судорожно, с силой, сжал Сэйто пальцы Такэо, и как Такэо льнет к нему, держась свободной рукой за узкие мальчишеские плечи друга… если бы кто-нибудь увидел бы это, все могло бы пойти иначе.
… Теперь же Такэо явно чувствует себя не в своей тарелке, недаром избегает встречаться с другом взглядом.
Сэйто посмотрел за окно. На мокром после вчерашнего дождя песке лежали лепестки отцветающей сакуры. Кому-то это может показаться красивым…
** *
Видеть и слышать Саске. Чувствовать и ощущать Саске. Любить Саске.
Вся жизнь ушла на это. На то, чтобы чувствовать, видеть, слышать и любить Саске.
Наруто повернулся на бок, прижался щекой к гладкой груди Учихи.
- Хочешь спросить, что будет дальше? – Саске чаще всего угадывал мысли Хокагэ. – В Конохе полно баб, женись на любой.
- Такэо, - одним словом обрисовал суть проблемы Наруто. – Сам знаешь, я не мог хотеть портить жизнь ни ей, ни ему.
- В результате испортил обоим.
Наруто промолчал. Как бы ни было больно, но это нужно признать. Сакура оказалась достаточно сообразительна для того, чтобы понять, во что влипла уже год спустя после свадьбы, но с того времени дружеское нежное взаимопонимание между ними исчезло навсегда. Как будто и не было тех детских лет, как будто рядом с Наруто внезапно оказалась незнакомая строгая женщина. Она и впрямь сильно изменилась, растеряв всю свою очаровательность и эмоциональность в вечном круговороте миссий и медицинских обязанностей.
Сакура была смертельно обижена и обижалась так упорно, как только могла обижаться раненая в самую душу женщина, и даже Такэо не мог повлиять на ее настроение и мысли.
Смерть ее оказалась достойным завершением пути человека, чья жизнь была полностью раздавлена осознанием непоправимого – ей никогда не добиться любви.
- Я рассказал Такэо, что было раньше. Кем она была для нас.
- Давил на жалость?
- Пошел ты, - беззлобно отозвался Наруто, переворачиваясь на спину и глядя в потолок. – При чем здесь жалость? Это наше прошлое. Он не знал, что она для меня значила, вот и психанул.
- Все рассказал? – поинтересовался Саске.
- Нет. Не все. Разве это расскажешь…
Глаза Наруто затуманились, словно он смотрел откуда-то издалека. Сейчас он наполовину ушел в события пятнадцатилетней давности – и явно не желал возвращаться.
- Наруто, - сказал Саске, подминая его под себя, снова удивляясь теплому, тревожащему чувству близости, возникающему каждый раз, когда он касался тела Наруто. – Наруто, ты…
- Да, - отозвался Наруто, упрямо прижимаясь лбом к его плечу. – Мне больно за это, Саске. За то, что я ошибся и похерил и свою, и твою жизни… Жизнь Сакуры и Такэо, жизнь Карин и Сэйто… Я… Хокагэ, черт бы все это взял. Конохе нужен шаринган. Так я говорил? Я говорил, что готов подать тебе пример и жениться первым, потому что Конохе нужен шаринган… Я идиот…
Саске вспомнилось, как выбравшийся из-за свадебного стола Наруто увел его на улицу и там прижал к стене, задыхаясь, выговорил:
- Саске. Это не может быть концом.
Видимо, он только осознал, что вся затеянная им кутерьма поставит жирную точку на отношениях с Учихой.
Что мог ответить ему Саске? Саске, которого тошнило от всего вокруг происходящего, от взвизгов поздравляющих Сакуру девушек и ощущения, что того, прежнего Наруто, больше никогда не будет.
Саске ответил:
- Решай сам.
Наруто решил. Это не стало концом, но и не могло быть началом. Это стало крахом. Вторым крахом в жизни Саске и Наруто.
- Без толку, - сказал Наруто, кусая губы Саске, - чертовщина какая-то. Не исправить. Единственное, чего я могу добиться – это проследить, чтобы Такэо не вляпался во что-нибудь похожее.
- Ему ничего не грозит, - откликнулся Саске. – Коноха сейчас похожа на болото, тишина и порядок, если не дурак – выживет.
- Он единственное, в чем я вижу цель своей жизни, - задумчиво ответил Наруто, - тебя я уже потерял… Остается только он.
- Наруто, - сказал Саске после небольшого раздумья. – Не повторяй прошлых ошибок. Не пытайся идти двумя путями сразу. Если он для тебя важен, иди по его дороге.
- Я смогу сохранить вас обоих, - тут же сказал Наруто. – Я уже не могу от тебя отказаться, Саске.
** *
После ухода Саске Наруто взялся было за документацию по миссиям, исполненным в этом месяце, но не выдержал и отбросил бумаги в сторону. Слова Учихи запали ему в душу, и избавиться от чувства вины перед сыном было возможно только одним способом – поговорив с ним.
Тот же, вернувшись из Академии, скользнул в свою комнату, даже не поздоровавшись, и выразил явное нежелание общаться.
- Мне все равно! – выкрикнул он из-за плотно запертой двери. – Ты Хокагэ, я синоби Конохи. Я такой же, как и мама – отправишь куда-нибудь, пойду и умру. В остальное время мне до тебя дела нет.
Наруто сидел в коридоре, прислонившись затылком к стене, и смотрел, как неуклюжий и пестрый мотылек бьется вокруг старой бумажной лампы.
Тишина.
Интересно, а как Саске общается с сыном?
Интересно, а как общаются с синоби Конохи?
Интересно… что он вообще такое, этот тринадцатилетний парнишка?
Когда то, что важно тебе больше всего на свете, скрывают стены, ты рушишь их, не замечая, даже если эти стены – твоя жена и сын.
Жены больше нет. Именно жены. А та Сакура, которая разделяла с ним все горести и победы в детстве, умерла куда раньше.
Сын же похож на связку кунаев в плотном кармане – режет через ткань. Наруто вспомнил его совсем маленького, радостного говорливого ежика, ковыляющего по всему дому. Если хочешь сделать в своей жизни хоть что-то полезное, если хочешь хоть чем-то искупить свою извечную преступную тягу к Саске – нужно начинать все заново, заново учиться общаться с Такэо.
- Такэо.
- Хокагэ-сама, - откликнулся Такэо через дверь.
Наруто улыбнулся. Язвительные нотки в голосе сына прозвучали вполне реалистично, но сквозь них пробивалась такая тяжелая обида, что стало ясно – ему еще далеко до настоящего отчуждения.
Вздохнув, Наруто поднялся и слегка нажал на дверь пальцами, свободной рукой подстраховав косяк от обрушения. Дверь рухнула, взметнув тучу пыли, с потолка посыпалась штукатурка, а мотылек от ужаса заметался по комнате, потеряв свою лампу.
- Вот черт… - озадаченно произнес Такэо, рассматривая образовавшийся разгром. – Мама бы нас убила за это…
Наруто шагнул к нему через хрустнувшие куски штукатурки и прижал к себе.
Помедлив, Такэо обнял его и заплакал, на этот раз открыто, не скрывая и не стесняясь своих слез.
** *
- Все не так уж плохо, - заявил Такэо на следующий день.
Он набрался смелости и теперь смотрел в глаза Сэйто, хоть и отрешенно, чуть наклоняя голову.
- Может, я в чем-то и ошибался… Может, он меня и любит.
Сэйто промолчал. Он шел рядом с другом по узкой извилистой тропе, ведущей в небольшую рощицу, золотисто-зеленую в это время года. Ветер трепал его черные волосы, которые не поддавались никаким расчесываниям и все равно топорщились на затылке. Тот же ветер приглаживал светлый ежик Такэо, и от его порывов зеленые широко раскрытые глаза влажно искрились.
- Может, я просто не замечал.
- Тихо, - сказал Сэйто, останавливаясь. – Слышал?
- Нет.
Некоторое время оба синоби напряженно вслушивались, но ветер приносил только голоса птиц и шум листвы.
- Кто сюда может прийти, кроме нас? Пойдем посмотрим.
- Стой. – Сэйто поспешно схватил Такэо за рукав куртки. – Стой, подходить нужно с другой стороны.
Мгновенно забылись ничего не значащие разговоры, и тринадцатилетние подростки превратились в бесшумные тени, скользящие над землей со скоростью птиц. Сосредоточенные, настороженные, они за несколько минут неслышного бега преодолели половину рощицы, внимательно рассматривая ветви в поисках ловушек или чьих-нибудь следов. Переглядываясь, кивали: «путь свободен» и продвигались дальше.
Сэйто первым заметил на полянке далеко внизу легкое движение, и еле успел перехватить подскочившего следом Такэо:
- Уходим.
- Почему?
- Уходим, - прошипел Сэйто, - не делай из нас идиотов!
Но Узумаки вывернулся из-под его руки, и все же глянул вниз.
Сэйто стоило огромного труда заткнуть ему рот ладонью и перехватить вторую руку, подавив сопротивление. После увиденного Такэо превратился в комок бешенства и готов был ринуться вниз, чего допускать было нельзя.
И так было ясно, что их присутствие не осталось незамеченным – куда тринадцатилетним синоби тягаться с Хокагэ и капитаном АНБУ, чем бы они там ни были заняты…
Оставалось сделать вид, что все происходящее осталось незамеченным. Сэйто, наконец, выпихнул друга за пределы полянки, взялся за его воротник и проговорил быстрым шепотом:
- И чего ты так дергаешься?
Он хотел было что-то добавить, но остановился, удивленный. Никогда раньше он не видел у Такэо таких глаз – слюдяной, жесткий блеск превратил их в дымчатые изумруды, неживые, неподвижные.
- Это у вас наследственное, значит, - обвиняюще сказал Такэо, брезгливо отстраняясь от Сэйто. – Значит, все из-за вас. Из-за этого мама не хотела оставаться дома и жила только миссиями, бросая меня. Из-за этого у Хокагэ нет свободного времени… Из-за этого он отправлял ее в самое пекло – избавиться.
- Ты дурак, - терпеливо сказал Сэйто. – Не спеши с выводами. Это не наше дело.
- Не лезь, Сэйто. Ты вообще не понимаешь, что такое семья, со своей мамашей-преступницей и отцом-нукэнином! Вам всем друг на друга по хер, и никто никому не нужен! Я… Мне мама обещала другое! Она говорила, что все просто очень заняты, но мы семья. Оказывается, вся сила вашего клана в том, что вы можете залезть на Хокагэ? Хотя… Какой клан… двое гомиков.
Этого Сэйто простить не считал возможным. Медленной алой дымкой начало заволакивать обычно черные спокойные глаза.
- Успокойся.
- Нет ни одного человека, кто бы мне не лгал.
Такэо развернулся и с невероятной скоростью растворился в листве, словно и не стоял только что рядом.
Отпустить его одного Сэйто не мог.
** *
Чертов дождь. Как назло, как по спецзаказу кого-то особенно насмешливого, в этот день шел дождь. С самого утра над Конохой собрались грязноватые тучи, залепив небо изжелта-серыми подбрюшьями. Дождь посыпался колючим жгучим пеплом и быстро превратил дороги в непролазную трясину. Мягкую почву размыло, вода вывернула наружу корни деревьев, вода превратила лицо Наруто, застывшее, бледное, в мокрую жалкую маску – отдаленное подобие человеческого лица.
Саске не стал подходить ближе, наблюдая издалека, как Карин, оскальзываясь на размытой рыжей глине, сложила руки и опустила перед ним голову в официальном поклоне. Ее побелевшие от холода губы шевелились, и Саске знал, что именно она сейчас произносит. Она говорит: простите нашего сына, Хокагэ-сама. Простите, если сможете.
Наруто молчит. Карин долго стоит в той же неудобной позе, и кажется, что с ее мокрых волос, облепивших лицо, на землю стекают не прозрачные капли дождя, а струйки крови.
Вода льется по ее плечам, она напряжена, но не поднимает головы, ожидая ответа Хокагэ. Но Наруто не смотрит на нее, он вдруг поворачивается и безошибочно находит глазами глаза Саске.
Вода, льющаяся с неба, смыла синеву из его глаз, и дымным, тяжелым взглядом он смотрит в глаза Саске.
Снова крах, Наруто…
Наруто отстраняет Карин рукой.
- Саске. Мне нужен Сэйто.
Маленькая гибкая фигурка тут же выныривает из дождливой мглы, и перед Хокагэ стоит белокожий красивый мальчик с равнодушными и спокойными глазами.
- Причина? – тихо говорит Наруто.
Сэйто медлит, потом чуть наклоняет голову.
- Битва в Долине Завершения. Когда кто-то один выбирает свой путь. Мы дошли туда. Мы пришли к водопаду. Он хотел выбрать свой путь и уйти, я не позволил ему этого сделать. Я не хотел, чтобы все снова повторилось.
- Откуда ты знаешь, что там было? – резко говорит Хокагэ, и вновь кидает быстрый взгляд на Саске.
Сэйто молчит.
- Значит, ты убил его потому…
- Потому что есть правила селения. Любой синоби, дезертирующий из селения, должен быть либо возвращен силой, либо уничтожен.
Стоящий позади Саске невольно прикрывает глаза.
- У меня не было времени вызывать подмогу, потому что я ушел с ним слишком далеко. Вернуть его силой я не сумел.
Спрашивать, почему Такэо решил покинуть селение, Наруто не стал. Иначе Сэйто мог бы спросить, почему ни Хокагэ, ни капитан АНБУ не взялись проверять реакцию столкнувшихся с «секретом» Узумаки и Учихи подростков.
- Тебе не хотелось… его отпустить?
- Я синоби Конохи, я не нарушаю ее правил.
Сэйто опустил голову, взглянул на Хокагэ из-под влажных ресниц:
- Я слишком его любил, чтобы отпустить… Вам такое знакомо?
Под мутной дождливой завесой возле свежевырытого холмика в итоге остались лишь двое.
Наруто и Саске.
Дождь лил так, словно покорил бесконечность, дождь стирал слезы и следы, дождь леденил кожу и врывался в душу пресной грязной мутью.
Снова крах, Наруто.
У него ледяные губы и лихорадочное тяжелое дыхание, у него искаженное болью лицо.
Саске целует его бережно, положив руку на его затылок, и говорит, говорит, говорит:
- Так лучше, Наруто… Так лучше… Если бы все повторилось… Если бы повторилось… Зачем? Ты же знаешь… ты же видишь, что стало с нами.
И Наруто кивает, пряча голову у него на груди: вижу, знаю, не могу… Больше так не могу.