Это цитата сообщения Less_Dark Оригинальное сообщение

Жертва. Фанфикшн намбер ту

Настроение сейчас - понедельник, это пятница наоборот

Кто спрашивал фанфики по Вало? Получите, распишитесь, ногами по почкам за издевательство над его Инфернальным не пинать.
Лэсс накрыло.



У моих ночей есть имя. Обманчиво мягкое, как последний выдох. Вместе с ним через горло вылетает душа. Хотя, у меня она вряд ли осталась.
У моих ночей есть голос. Вкрадчивый, как навязчивая идея. И низкий, как протяжный стон виолончели. Вместе с последней нотой приходит смерть. Хотя, Он сам – Смерть.
У моих ночей есть лицо. Измученно худое, с зелеными трясинами глаз. И этот взгляд выкачивает Жизнь. Хотя, жизнь для меня теперь лишь иллюзия.
У моих ночей есть запах. Терпкая смесь сигаретного дыма и крови. Хотя для меня уже не существует иных запахов.
Ибо Он забрал ВСЕ.

Каждую ночь, стоит снегу почернеть от темноты, я иду на Его зов. Через душные от людей проспекты, через прохудившиеся за века мосты, через холодные блики реклам и витрин.
Каждый день я пытаюсь избавиться от привязи. Но чертов голос преследует по воздуху из распахнутых окон, по волнам радиостанций, по неощутимому каналу между нами.
Даже если удается завернуть по дороге в бар и напиться вдрызг, я просыпаюсь с ноющей, неподъемной головой и вспоминаю, что была с Ним. Даже если удается сбежать дальше горизонта, я возвращаюсь на истоптанные улицы к Его балкону и поднимаюсь по пожарной лестнице.
Ибо Ему наплевать, где я и в каком состоянии.

Мне не стоило появляться в том клубе под Новый Год. Мистическая ночь для встречи с мифологическим чудовищем. С высоты балкона я наблюдала за вибрациями толпы. От рева гитар притупился слух. По пульсирующей массе молодых тел текли волны сумасшествия. И тысяча рук тянулась к Нему.
Пьяный, развратный и размалеванный, как опустившаяся шлюха, он вышагивал по сцене, виляя задом. Одна сигарета шла за другой нон-стопом, и глотку раздирали хрипы, вот-вот грозящие перейти в кашель. Но толпе было все равно. Толпа хотела Его. Самую неприступную шлюху в мире, поющую о Любви.
-- Он – Ангел, -- расплакалась девушка, целуя размашистый росчерк на обложке СD.
-- Он – Вампиреныш, -- рассмеялась ее подруга, и я вздрогнула.
Порой, люди опасно близки в шутках к истине.

Каждую ночь я погибаю. В темной комнате запах крови настолько силен, что слюна приобретает медный привкус. Меня тошнит, но уйти невозможно. Разве кому-нибудь удастся вырваться из затягивающих крутящихся лопастей огромной мясорубки, не раздробив кости? Каждое утро я вою от ужаса и истощения, даю клятву никогда не возвращаться к Его балкону. В этом промозглом городе достаточно мужчин и женщин, способных вернуть меня к жизни. Для экстаза достаточно пары сотен и двадцать минут наедине. Вот тогда я счастлива. А потом снова чертов зов, и я несусь через армаду запахов, звуков, снега к балкону грязной прокуренной квартиры. Он никогда не убирается.
Его пальцы холоднее железа на морозе, но попробуй не прикоснись. Рука сама тянется к огрубевшим от гитарных струн подушечкам, чтобы скользнуть вверх по истатуированной руке до острого плечевого сгиба, к секущимся кончикам каштановых локонов. Запутаться в неровных прядях я себе не позволяю. Это слишком больно. Больнее прорыва зубами тонкой кожи на шее.

Я намеренно ошиблась туалетной комнатой. Мужчины редко выгоняют рассеянных девушек, копошащихся в сумочках у зеркальных стен. Чаще всего кривят уголок рта в усмешке, разглядывая неприкрытые участки тела, иногда – отшучиваются. А Он подошел и протянул зажигалку. Тот, за которым шли, как за Мессией или Посланником Люцифера просто протянул зажигалку, на ходу застегивая ширинку, и заглянул в глаза. Не вскользь, не ради приличия или любопытства. Темный Бог клуба показал озлобленную опустошенность циника, забрав мою душу.

Каждую ночь я беззвучно молю его не смотреть мне в глаза. Сколько веков копились разочарование и усталость, что довели до апатии, сравнимой со смертью? Сколько потерь и предательств уместились на черных дорожках радужной оболочки? Мне за всю жизнь не удалось собрать и половины. Мертвый мечтатель, наместник Любви, погибший при исполнении. Я знаю, песнями он вырывает метастазы сердечной опухоли, но и многотысячных залов мало. Целого мира мало для кривой ухмылки паяца, чтобы потерять оттенок черного юмора. Он заигрывает со смертью, зовет, пытаясь посмотреть в глаза Ей, показать до чего доводит пекло Жизни под давлением Любви. Так мягкий графит превращается в ослепительный алмаз с острыми бритвами граней. Но Смерть отступает от прокаженного. У нее тоже есть инстинкт самосохранения.
Я знаю, Он способен меня уничтожить.

И снова ночь. Я слышу зов, я иду, как сомнамбула, вдоль желтых линий фонарей, вдавливая шпильки в бетонные швы тротуарной плитки, чтобы зацепиться, остановиться. Но ноги освобождаются из ненадежных тисков и снова делают шаг. Подхожу к двери бара, хватаюсь за ручку, но нет сил удержаться. Магнит в венах тянет к кирпичному дому на перекрестке шумных улиц. Шаг, второй, третий. В отчаянии обхватываю шершавый ствол дерева, кора отслаивается мелкими чешуйками, забивается под длинные ногти. Зов. Сильнее, чем прежде, будто Он чувствует сопротивление. Мгновение сжатия век до боли в глазных яблоках. Не помогает. Сквозь красные круги в темноте проступает Его лицо. Хрустально-хрупкое и столь же прозрачное с искрящимися изумрудами глаз.
Чья-то ладонь опускается на плечо. От моего вскрика незнакомец делает шаг назад и уже не собирается помочь.
Он увидел мое проклятие.
А впереди – балконная ниша, светлая занавеска трепещет от прикосновений ветра. Ее складки словно приветственный жест огромной ладони. Зов. Слишком, слишком сильный!
На пожарной лестнице тридцать перекладин.
Запах крови непереносим. Я захлебываюсь кровавой слюной от прокушенной губы.
Одергиваю занавеску, понимая, что бесшумность излишня.
Колыхнулись волны волос, пепел сигареты упал мимо пепельницы на цветастый половик у кровати. Выскользнула из руки бутылка вина. Лазерным лучом прожег взгляд, одуряющий, как валиум, и столь же ядовитый в большом количестве.
При голубом свете ночника не разглядеть лица тени и уже высохшей кровавой полоски на подбородке.
Последний романтик, истерзанный миссией, ты можешь не бояться.
Ибо сегодня Я, наконец, заберу ВСЮ твою боль.
Я сделаю это нежно. Обещаю.

(с) Less Dark