разорванные плюшевые мишки
и кукол опороченных абрис,
пятно вина на драповом пальтишке
и маски заколдованных кулис.

В театре обнаженных декораций
Средь пыльных кресел и разбитых рамп
Сидел в одном лице Отелло и Гораций,
Пустой актер, сценический прораб.

Склонив седую грудь к немым коленям,
Стеклянным взглядом отодрав паркет,
Он мерно умирал, окончив смену,
Игрой своей нарисовав портрет.

Поломанный паркет глядит под ножки стула,
Стыдясь агонии безумного слепца,
Бельмо закрыло взгляда дуло,
Язык присох от бесконечных слов свинца.

От сыгранных ролей в театре этом
Дрожали пальцы и актерский разум выл,
Он был голодной кошкой, королем, поэтом,
Совою, ящиком и даже книгою он был.

О, сколько увидала эта сцена
От высушенных ног больших ролей,
От рук, от глаз, от пальцев, от коленей,
От драм, минутами лежавших на столе…

Актер, последний театральных могикан
Слюною капал на дырявое пальто
И жадно, как голодный, повторял,
Что игрище его - не то, не то, не то…
23.08.04