Конечно, кто бы спорил, прекрасно было бы вырасти в милом итальянском городке или же в хранцузском или же в португальском, в окружении старинных зданий с редкой архитектурной задумкой. Наверное, это формирует вкус и всякое такое. Но я выросла в местечке, которое было не столь уж давно дачным, а наверное начиная с 60-70-х начало превращаться из дачного в небольшоегородочное путем снесения дач и застраивания его сначала несколькими сталинками, потом хрущевками, потом 9-этажками, ну и ныне свечками  "от 17 и выше". И поскольку коренных жителей этих мест у нас мало, то крики: "Ах, там нет ничего интересного! Такой типично советский унылый пейзаж!" раздаются только сейчас от каких-то внуков-правнуков людей, здесь когда-то живших и случайно заглянувших сюда. Впрочем мне в детстве было хорошо и среди хрущевок, оштукатуренных и покрашенных в разные веселенькие цвета. Но был у нас один домик из "раньшего времени". Звался он ни больше ни меньше как "Мадрид". Изначально там размещался приют для девочек-бродяжек, свернувших с правильной дороги. Почему так прозвали - точно никто не знает, есть версии, что там жили в детдоме вывезенные из Испании дети, а может просто прозвали за красный кирпич да необычный вид.  Собственно я его и застала всего год-полтора, но в моей памяти он остался каким-то сказочным замком, с башнями на фоне вечернего неба. Внутри там было уже все в аварийном состоянии, но мы конечно лазили по этим разломанным полам и лестницам, это же так интересно! Помню еще какой-то сам себе художник сидел на сарае и рисовал "Мадрид", мож быть даже на фоне заката и мы вокруг него торчали и приставали (сейчас мне уже конечно вспоминается фильм "По семейным обстоятельствам", как мама-Ханаева убеждала сына-Евстигнеева, что ему надо раздобыть план гензастройки Москвы, чтобы точно знать, что запечатлевать))) Ну, а потом как нетрудно догадаться замок наш снесли, чтобы построить новые "красивые" дома и детскую площадку и детсад. Сносили его долго и тяжело, практически как в стихотворении Сергея Михалкова. И видимо до конца так и не смогли, потому что сейчас на этом месте по большому счету пустырь, который пытались как-то застроить песочницами, кортами и прочим, но все равно там  так и остался неуютный большой двор. Периодически мне хочется найти его фотографии, но я нашла только одну на яндексе. Как же я удивилась! Думаю - ну надо ж как детская фантазия разыгралась  ))

Вот эта фотка

И вот я недавно набрела на еще две фотографии - и что? Башня таки была!!! ))

Яковлевский приют для нищенствующих и бродяжничающих девочек, "Мадрид"

Одним из утраченных навсегда памятников истории является необычный дом. Этот дом имеет много названий – «красный дом» (потому что был построен из красного кирпича), «мадрид» (вероятно, из-за своей необычной архитектуры), «яковлевский приют» (это название связано с историей дома, о которой – ниже). Дом простоял ровно сто лет и был разрушен в 1984 году. Практически не сохранилось его фотографий; в городском краеведческом музее есть всего один этюд, написанный с натуры, и известна картина, на которой дом показан очень условно и не весь… Поколение наших родителей и бабушек-дедушек – те, кто жил в Болшево (именно так назывался наш город до переименования) с детства, помнит этот дом, но наше поколение его уже не застало.

В 70-е годы XIX века под надзором тюремного ведомства Общества поощрения трудолюбия начали создаваться первые исправительные колонии и приюты для нищих и бездомных детей. Первый такой приют был открыт в Москве. Одна из образованнейших женщин России того времени Серафима Савватеевна Сабашникова вложила много сил и значительные пожертвования в то, чтобы открыть такое же учреждение и в Болшеве, потому что здесь находились шелковые и бумаготкацкие фабрики, на которых была велика потребность в женском труде. И вот в 1874 году в Болшево открылся ремесленно-исправительный приют для нищенствующих и бродяжничающих девочек. На воспитание в приют принимались несовершеннолетние девочки, находившиеся под следствием и осужденные за разные правонарушения. Сабашникова стала и первой попечительницей этого учреждения, сама лично пожертвовала деньги на строительство скотного двора и птичника, на покупку скота. В Городской думе и Биржевом комитете выставили кружки для сбора пожертвований, у мировых судей, занимавшихся делами малолетних, открыли подписные листы с той же целью. Лицам, известным своей благотворительностью, разослали письма с просьбой помочь доброму начинанию, провели благотворительную лотерею. Одним из устроителей приюта был известный «чайный» предприниматель Семен Васильевич Перлов, учредивший несколько именных стипендий для лучших учениц. В инициативную комиссию по созданию приюта входил Сергей Павлович Яковлев. Он разработал устав приюта, а позднее стал его попечителем. Поэтому в Болшеве этот приют называли «Яковлевским».

Здание для приюта предоставил Попечительный о бедных комитет. Место выбрали живописное: на высоком берегу Клязьмы, рядом с храмом Космы и Дамиана. Здание примыкало к заброшенному саду бывшего имения князя Петра Ивановича Одоевского и располагалось по соседству с больницей при богадельне и начальной школой для крестьянских детей.

В необычное начинание поначалу не верили, и дом, гостеприимно распахнувший двери, пустовал: в первые месяцы не появилось ни одной воспитанницы. Сабашникова созвала общее собрание Попечительства совместно с представителями московской полиции и мировых судей. Обратились к церковным старостам и городовым с просьбой направлять в приют нищенок с папертей и улиц. К марту 1876 года в приюте уже было два десятка девочек в возрасте от 4 до 14 лет. Помещали их туда по приговору суда или по просьбе родителей. Их уже успела искалечить жизнь. Так, трех матери отдали «в аренду» шарманщику, тот бил их и связывал на ночь, чтобы не убежали. Семилетнюю калмычку взяла с собой в Москву заезжая барыня, а когда «живая кукла» наскучила, ее выкинули на улицу. Турчанку четырех лет привез с юга фельдфебель одного из армейских полков. Часть девочек привели сами родители из-за невозможности их прокормить. Были здесь и осужденные за кражу, а две малолетки обвинялись в убийстве. Бедствия огрубили и озлобили детские души, «образование», полученное в подворотнях и тюрьмах, наложило тяжелый отпечаток.

В приюте девочки оставались до шестнадцатилетнего возраста. Обучение проводилось по программе трехлетних начальных училищ, куда, включались письмо, чтение, арифметика, рисование, уроки Закона Божия и пение по нотам. Но в первую очередь воспитанниц обучали ремеслу, чтобы по выходе из приюта они смогли жить честным трудом. С владельцами находившейся поблизости шелковой фабрики Сапожниковыми договорились о доставке в приют шелка на размотку и оборудовали шелкомотальню. Воспитанницы имели возможность впоследствии поступить на саму фабрику. Были приглашены учительницы кройки и шитья, обучавшие девочек портновскому и белошвейному делу. Белье и платья, пошитые в приюте, охотно покупали работницы местных фабрик, заказы поступали и от дачниц. Девочки сдавали экзамены, особо отличившимся выдавали свидетельства «мастериц» и приписывали к ремесленному сословию. В 1882 году воспитанниц было уже немногим менее ста.

В приюте господствовал принцип взаимного обучения и опеки старших над младшими. Всем необходимым воспитанницы обеспечивали себя сами: вязали чулки и шили платья, стирали и чинили белье и одежду, дежурили по кухне и столовой, работали на огороде, ухаживали за скотом и птицей. Приют стал их домом. Отсюда не убегали. Постепенно начали арендовать землю у болшевских крестьян и выращивать картофель, приобрели лошадь и экипаж. Молока, масла, яиц и овощей хватало уже и на продажу дачникам. Доход за продаваемую сельхозпродукцию поступал в пользу приюта, откуда треть прибыли шла на выдачу наградных денег воспитанницам, получаемых ими по выходе из этого заведения. В Уставе приюта было записано, что «в случае несчастья или крайней необходимости» покинувшие приют не лишаются его покровительства, содействия и помощи, если будут ежегодно сообщать о себе.

С годами крепло материальное положение приюта. Определенные суммы ежегодно отчислялись Обществом поощрения трудолюбия и Московской купеческой управой. Постоянными жертвователями были видные промышленники, владельцы фабрик и усадеб болшевской округи. Случалось, что деньги оставлялись приюту по завещаниям.

Важной статьей дохода стал сбор ненужных вещей у населения с последующей их перепродажей. В 1878 году во всех московских газетах появилось объявление: «В каждом доме, в каждом семействе, в каждом хозяйстве, самом маленьком, есть множество таких предметов, которые считаются совершенно бесполезными, лишними... Таковы разные коробки из-под спичек, конфет, плодов, сардинок, лекарств, пустые бутылки, банки из-под варенья и горчицы, оберточная бумага, окурки сигар, битая посуда, пробки, тряпки...» Попечительство взяло на себя транспортное обеспечение: по городу курсировала специальная фура. Был нанят склад на Арбате, где сортировали привезенное. Попадались самые неожиданные предметы и даже живые существа. «Два рояля, дуэльные пистолеты, гитара, электрическая машина, хромая лошадь, два попугая...» - скрупулезно заносилось в ведомость поступлений. Годная мебель, одежда, посуда передавались в приют, остальное очищалось, мылось и продавалось «по весу» или штучно в базарные дни на Смоленском рынке. В первый же год, с учетом платы за аренду склада и перевозку, получили чистой прибыли ни много ни мало миллион рублей!

Опыт болшевцев привлекал внимание и в России, и за рубежом. На проводившихся периодически съездах представителей русских исправительных приютов Сергей Павлович Яковлев выступал с докладами, вызывавшими оживленные дебаты. Приют принимал участие в международных тюремных конгрессах, демонстрируя там свои печатные отчеты, фотографии, а также вещи, сшитые воспитанницами. Сто делегатов IV Международного тюремного конгресса, проходившего в Санкт-Петербурге и Москве в 1890 году, сотрудники исправительных учреждений из десяти стран, приехали в Болшево, чтобы познакомиться с его системой воспитания. Они высоко оценили увиденное. В1893 году работы воспитанниц приюта были отправлены на Всемирную выставку в Чикаго.

Когда в 1899 году отмечалось 25-летие Яковлевского приюта, немалые добровольные пожертвования внесли Алексеевы, Сапожниковы, Мамонтовы, Боткины, Якунчиковы, Арманд.

Помещение приюта было небольшим и ветхим, и потому спустя несколько лет после его основания Попечительный комитет предоставил новый участок земли на краю принадлежавшего ему леса и необходимые для строительства средства. Немедленно развернулось строительство, и уже в начале 1882 года было возведено двухэтажное здание (низ - каменный, верх - деревянный). Внизу расположились классные комнаты, мастерские, учительская, кухня, столовая, а вверху - спальня, комната отдыха, мастерская. Позднее были построены баня, прачечная, скотный двор, птичник, а также возведен двухэтажный каменный дом из красного кирпича, по своему архитектурному облику напоминавший культовое здание – тот самый «мадрид», или «красный дом», о котором говорилось выше.

Приют просуществовал 44 года. После Октябрьской революции приют закрыли. Однако через несколько лет здесь же, близ Болшева, уже Советской властью был поставлен другой уникальный воспитательно-педагогический эксперимент. На весь мир стала известна Болшевская трудовая коммуна по перевоспитанию малолетних преступников.

Здания Яковлевского приюта в советское время приспособили под коммунальные квартиры, а в 80-х годах эти уникальные дома были снесены, в том числе и дом, представлявший собой не только историческую, но и архитектурную ценность. В его сносе не было никакой необходимости: теперь на этом месте находится пустырь.