Трещина над окном. Она длинная, серая, бороздит штукатурку прихотливыми изгибами и день за днем убирает под себя всё новые и новые сантиметры стены. Я всегда возвращаюсь к ней глазами. Удобно смотреть, лёжа в постели на каждый её поворот и отмечать – вчера она была там, а позавчера она была немного подальше и ещё не порвала тот прикольный цветок на обоях. Смотреть в комнате больше не на что – всё серое, как и сама трещина, но в отличие от неё мертвое и статичное. Лежу, смотрю на неё закрытыми глазами – между нами словно состязание – я пытаюсь угадать её следующий поворот, но эта штукатурная, вечно голодная щель будто предугадывает мои мысленные потуги и каждый раз смещается то влево, то вправо, не меняя главного направления – вниз. Я пока не рассказала ей главного своего преимущества, что, когда она ускоряет свое движение, мне достаточно открыть глаза и увидев все яркие краски своего дома, вжаться в плечо тихо посапывающего рядом любимого губами и над окном снова повиснут привычные гардины, а трещина останется лишь в сером мире. Так было уже не раз, и я чувствовала её злобу и возмущение, оттого что неспортивное мое поведение лишало её какого-то олимпийского трещинного рекорда. Кажется она что-то почувствовала и вновь рванулась за минуту добравшись до очередного мелкого серенького цветка. –неет, так дело не пойдет и я быстро открываю глаза. Цвет комнаты не меняется… я вновь закрываю и открываю глаза несколько раз. Странно. Рука не находит мягкого плеча и я медленно поворачиваю голову налево. Его нет, - наверное, на работу пораньше – успевает промелькнуть слабая мысль. На серой подушке лежит серенький листочек разлинованной бумаги с одним словом – ПРОСТИ. Я медленно смотрю на комнату – она такая же мертвая. Закрываю и вновь открываю глаза – ничего не меняется, и только в одну сторону боюсь посмотреть – мне не хочется знать, насколько стала близка ко мне эта серая пыльная трещина наяву.