...Зато медетировать было в кайф. Особенно на своих мантрах.
А с утра я обнаружила папу, и поняла, что расправа грядёт. Расправа пришла вечером, и после этого разговора я уже даже не знаю, что может быть для меня мотивацией к работе, потому как угрозы вызывают только желание на них нарваться. О да, костромские братки, прийдите, увидьте, как мы живём, пожалейте нас и дайте нам денег. "Тусуемся...!" - знал бы ты, папа, где я живу и чем я питаюсь! И всё это, что бы только никто не вспоминал при мне про МГСУ и заплаченные за меня деньги.
Вот только что поняла - долго со мной шла такая мечта: попросить родителей выствить мне счёт, упороться по работе, оплатить его и больше с ними не видеться. Когда начала работать поняла, что для такой моральной калеки, как я, счёт этот в пару миллионов примерно неподъёмен, и единственное, что я могу - это его не увеличивать.
Ясен пень, меня попрекали долгами. Ясен пень, от этого захотелось убиться об стену и больше ничего. Ещё мстить. И мечта эта вот сейчас всплыла.
А до этого я гребла траву, и чётко вспоминала, почему я так не люблю ездить на дачу. Там трава. Я стояла над каждой кучкой как зомби из "Войны Миров Z" в состоянии дрёмы. Это было безумно тоскливо - сгребать траву в кучки на жаре. Мерзкое марево вокруг, мерзкое марево в голове.
И на это ушло несколько часов. А потом за эти несколько часов, за которые я теоретически могла бы что-то успеть, я получила пиздюлей, и опять позволила попрекнуть себя деньгами. Если бы это был не мой отец, он бы получил тяжёлым предметом по голове. А так... я просто поняла, что примером для меня никто служить не будет и безолаберность вобщем довольно взаимна.

Теперь буду это как колыбельную повторять.

Я безнадёжна, а посему
Буду просто ждать, когда
За мной придут костромские братки,
Свернут мне шею, выпустят кишки,
И всё это закончится.
Я буду лежать, безразличная ко всему,
Так и не полюбив деньги,
Зато буду танцевать со звёздами.
Может, напоследок пожалею,
Что ещё раз не увидела Тень,
А он вообще ни о чём не узнает,
Ведь никто из моих близких
Не знает, как он мне дорог,
А Дашу и Анку порежут со мной.
И никто не расскажет ему,
Что в последние свои четыре секунды
Она улыбалась,
Ведь боль ей давно не страшна,
Ведь боль проходит,
А отпечаток взгляда в ореховых глазах - нет.
Но, хрипя, она всё-таки надеялась,
Что её Воин случайно прибудет,
Что её Дракон случайно поспеет,
Перещёлкает всех когтистой лапой
И, накрыв её большим тёмным крылом,
Прорычит: "Опять ты, глупышка, с утра ничего не ела!"