В понедельник почувствовала, что безнадёжно ушла в режим амёбы. Надо было спасаться. Во вторник, скрипя и пыхтя, выпилила себя на пару часов в бабочки. Дело замедлил дождь, который пошёл как только я выгуляла Байта и собралась выходить. В обнимку с Тенью переждала дождь и доползла до Бабочек, где протупила в инете и немного поделала пакет. Всё же так просто, почему я не могу сделать его третью неделю?
Двинула к Юле. Это теперь что-то типа отпуска у меня. Адекватные люди и отсутствие напрягов. Стоило мне зайти на Канте в маршрутку, как начался дождь, который, когда я покинула сей общественный транспорт, уже был конкретным ливнем. Насквозь я промокла минуте на четвёртой. Лужи были тёплые, на меня шмякнулось пара градин. Настроение мне это подняло конкретно, и если бы не было в рюкзаке ноута, я бы с удовольствием пообщалась бы с этим дождём. А так в рюкзаке даже рубашка промокла.
У Юли я сделала лужу в коридоре, а посреди кухни у неё сидел птенец в неестественно вывернутой шеей. Юля всё беспокоилась, не брезгливо ли мне, но я, услышав от Антона подробный рассказ про нелёгкую судьбу маленького долбоноса, хорошенько прониклась им. Антон в этот раз был хорошо разговорчивый - сбивался с "вы" на "ты", комментировал наши с Юлей эксперименты и обсуждал птичку. По ходу эта крошечная тварь на вечер сплотила трёх человек. Я смотрела на неуклюже прыгающую по кухне птаху и быстро прочувствовала, что смерть где угодно, но не рядом с ней. Юля вычислила, что это девочка. Вообще ощущение было от долбоноса, как от источника жизни. "Оптимистичная птичка" и "Этот подыхать не собирается" - возникло в голове. Я старательно показала, что живность меня никак не напрягает, с Юли по ходу как гора упала, и она, расслабившись, вышла в тот отличный режим, в котором мы с ней обычно общаемся. Я не устану рассказывать, как я обожаю её горящие глазки. Правда после этого дня и ещё нескольких событий я поняла, что это вроде наркозависимости - потребность в горящих глазах, и мне в принципе пофиг, чьи это глаза - подруги или мужчины. Кстати, Юля входит в тот редкий вид людей, на отношения с которыми у меня нет МЁ. Мы просто встречаемся, когда надо что-то сделать вместе, и получается круто. И ничего притянутого за уши. В этот раз помимо бурных обсуждений птичьей жизни (а я так удивительно сильно прониклась Масей (так Юля ласково назвала птичку, бережно держа её в руках, и это наименование прочно закрепилось у меня в голове как имя), что к концу вечера волновалась о ней чуть ли не больше самой Юли, такое удивительное ощущение присутствия маленькой деятельной жизни рядом, которую надо оберегать и кормить), мы снова меня красили, а потом я дала Юле свою моську под покраску, и она, чуть отпираясь, со светящимися глазами и взволнованными движениями, меня накрасила, добавив две дополнительные брови и сделав из меня роковую женщину. Довершилось это всё фотосетом, и я поняла, что окончательно разучилась позировать. Но пара удачных фоток получилось. Образ, выданный Юлей, оказался интересным, хоть и непривычным, от него у меня осталось чёрное в горошек платье, в котором я отлично серьёзная.
По ходу пьесы я заметила, что очень много жалуюсь на Дашу. Так было с Олегом. То есть я понимаю, что надо валить, что тут безнадёжно и нихрена не попишешь, но поскольку лучшего варианта переезда нет, я просто ною, многократно констатируя факты. Это я называю онанизмом. Грешна, признаюсь. С другой стороны это похоже на подготовку знающих обоих нас людей к тому, что как бы всё хорошо со стороны не выглядело, на самом деле это пиздец, и когда я свалю, это будет шаг вперёд, что бы люди после этого не задавали много вопросов, а просто понимающе кивнули. То есть пока всё не закончится, я не заткнусь, причём не знающим Дашу людям я так мозг не сверлю. Что делать? У меня просто какая-то потребность на МЁ по этой теме, на других темах я себя пока не ловила. Причём все меня поддерживают и ничего посоветовать не могут - мало кому встречаются настолько клинические случаи.