Когда-то давно Кололай посвятил это письмо Башлачёва мне.
Спустя несколько лет я стала искать его по интернету. Я не помнила ни имя автора, ни одной строчки, помнила только, что написал кто-то из наших великих трагичных рокеров и начиналось это всё то ли "маленькая кочевница", то ли "маленькая дикарка". Оказалось - язычница, оказалось - Башлачёв.
Мне интересно было, как я проассоциирую себя с этим письмом сейчас, прокочевав по Москве, путешествуя по волшебным странам, ведь тогда, когда мне его прислал Кололай, я не приняла его полностью в контексте своей жизни.
А теперь оно - полностью моё. Именно так выглядит моя реальность. Неплохо было бы выучить наизусть. Причём я с обоих сторон. Точка, равная бесконечности.

"Здравствуй!

Маленькая язычница, мне казалось, что ты приедешь в карете, а ты трогала холодные ступени босыми ногами, и духи твои – роса? Я услышал тебя, хотя мой мир и враждебен тебе. Мой мир? Он скучен и сер, и крахмальный воротничок больно врезается в шею. Но участь графа, согласись, не самая худшая в этом мире, и поэтому я граф.

Да, забыл предварить свое послание важным, на мой взгляд, советом: никогда не делай категорических выводов, возлюби многоточие. Хотя, впрочем, все мы считаем, что прекрасно разбираемся в людях – тем они, скорые выводы, возведение случайной, возможно, детали в некий ранг, и опасны. И как быть с невольными предубеждениями?

...Верю ли я в рок? Да я верю в рок, маленькая язычница, как склонен верить во все мистическое. это объяснить несложно – одним из самых величайших мучений (не единственным, впрочем), что я вынужден выносить в этом мире – есть постоянная, хроническая ностальгия по чуду, отсутствие чудес, и бога... и дьявола...

И есть ли во мне хоть капля лжи? Уверяю тебя, того, что называется ложью, в моих письмах нет. И не нужно видеть во мне врага, и защищаться тоже не нужно...

Есть и другой мир, маленькая язычница. У меня в одной из задних комнат есть большой, громоздкий шкаф, и я иногда, без сожаления расставшись с сюртуком, цилиндром и штиблетами, сняв со стены гобелен и завернувшись в него, ухожу через скрипучие двери гулкой фанерной пустоты – выхожу в исчезнувший город, на ощупь прокладываю себе дорогу, стараясь не натыкаться на невидимые фонари и деревья, и наконец выхожу к горизонту...

Вот он, мой мир! Мир грустный, и веселый, мир ассоциативный, сейчас в нем почему-то вприпрыжку бежит ко мне веселый майский дождик, шлепает по тяжелой и мягкой траве – разве он грустный, дождик-то? он добрый и умный, как дворняжка, он только иногда притворяется плачущим, а кто-то верит... Мир рождественской сказки, лунного полета, здесь даже метлы не нужно, мир часто сюрреалистический, где одним из законов мышления является абсурд, мир, который...

И все-таки это одинокий мир. Я не встречал в нем людей. Правда, я все-таки догадываюсь, что это не только мой мир. Изредка я встречал там, на песке, человеческие следы, иногда находил исписанные разной рукой обрывки бумаги, исповеди без начала, без конца, часто рифмованные... Кто эти люди? И когда они приходили сюда? вернутся ли они, и где они сейчас?

Я слышу, как шумит где-то вдали водопад. Маленькая язычница, а разве ты можешь распоряжаться собой? Что же, в таком случае, заставляет тебя приходить в холодный, серый и неуютный мир из твоего далекого храма?

Ответь мне, но помни – тебе не пристало лгать.

...Где ты живешь – вот что меня интересует. Может быть, ты, в отличие от , меня, только приходишь в то, что называется действительностью – действительностью, и никуда от этого не денешься, как бы ни был велик аквариум, а жаль. Я все же не могу оставаться в своем мире надолго, чтобы не сдохнуть на берегу этого теплого, ласкового озера от остракизма...

Сегодня полнолуние – и завтра на рассвете я все же отправлюсь в путь, и кем я вернусь в тот мир, и вернусь ли?

Выходи и ты в путь, маленькая язычница, авось, и встретимся где-нибудь... Захвати с собой бумагу и пиши мне в дороге обо всем, что ты увидишь на своем пути. Можешь наколоть свое письмо на ветку какого-нибудь дерева – ведь чудеса случаются здесь чаще, чем там, или можешь положить свое письмо просто на песок, и не пугайся за его судьбу, когда его подхватит неожиданный ветер... Эти дни я потратил на постройку плота. Широкоствольные дубы удивительно легко превращались в бревна, а гибкая лоза крепко переплела их – готов мой плот, широкий и верный!

Я плыву вниз по реке, у которой еще нет имени. Куда я плыву? Разве это имеет значение, особенно, когда можно направиться в любую сторону?

Мои длинные волосы спутаны ветром, гобелен – мой парус: мимо плывут незнакомые берега, незнакомые цветы. Могу растянуться, подставив тело солнцу и слушая в себе просто единственного на всей планете человека – это сладкое и грустное чувство, – могу опустить руку в быструю воду, которую слепит солнце... Роса? Слезы? Солнечные брызги в моей руке? Капли дождя? Водопроводная вода?

Это небо исцеляет все раны, это солнце делает прозрачными все маски... Все комплексы – на дне целиндра, страх расползся по углам шкафа, здесь – свобода, нагота тела и слова, и одиночество, заставляющее, мучительно щурясь, всматриваться в берега...

Маленькая язычница, появись за поворотом, войди по колено в прозрачную воду – помаши мне рукой! Я возьму шест, подплыву к тебе – ты ступишь на теплые пахнущие смолой, бревна плота, появись, если ты не страшишься возможного водопада... И не распни меня если...

Что нужно тебе, маленькая язычница? Появись, я никогда не видел твоих глаз...

Мерно журчащая вода баюкает меня... перо вывивается из рук... Я засыпаю, храм, фрески... река уносит мой плот все дальше и дальше... затерянный комок перепутанных снов..."
[700x366]