Страемся быть сильными....Кстати Москава у многох приезжих вызывает неимоверный ужас и только отрицательные эмоции,а у родившихся там чувство того что это место родное,без него жить-ну просто невозможно....Не замечал?;)

Что ж... Если подумать - жизнь Вавилона изнутри не может не впечатлять, не может не вызывать восхищения, с этим бессмысленно спорить - особенно его жителям.
Только Сила далеко не так однозначна, как кажется на первый взгляд.

Человек бежал.
На его коже медленно проступали бисеринки пота, стекающие и оставляющие за собой неприметные дорожки. Его грудь аритмично вздымалась и опускалась - старт был далеко позади, и теперь немалая часть сил шла на то, чтобы не дать измождённому телу упасть.
Последнее, впрочем, вряд ли ему грозило - тело вела вперёд Воля, с которой мало что могло сравниться, даже в этом огромном городе.

Человек бежал, и он знал, что скоро достигнет своей цели.

Просветы между вертикальными домами вычерчивали яркие полосы на спиральной дороге - одной из многочисленных Аорт Вавилона, которыми последний обеспечивал себе существования.

Иногда, на бегу, такими же яркими полосами вспыхивали в сознании человека воспоминания.
О том, каким трудным казалось начало.
О том, как оглушила сперва эта какофония жизни - какофония, в которой НАДО было найти системность, чтобы продолжить путь...

...Здесь уже было достаточно высоко, чтобы дорога приветствовала каждый новый шаг вздымающимся серым облаком пыли: мало кто добирался сюда - едва различимые следы говорили об этом со всей очевидностью... Следов же, идущих в обратном направлении, не было.
Но это было не важно.

...О том, какую жажду бороться пробудили первые поражения, и куда большую - первые успехи.
О том, как на пути начали встречаться первые препятствия - в виде других бегущих.

Он давно не видел других бегущих. Слабые, которые предпочли выжить, добровольно остались далеко позади, а сильные, которые были сильнее его... Он слышал, что они достигли своей цели - а в Вавилоне, по его глубокому убеждению, была только одна цель, которой стоило достигнуть.
Но это было не важно. Бег продолжался.

...Первый скинутый.
Окно было достаточно широким, чтобы ему было не за что зацепится. Протяжный, неприятно режущий ухо крик проигравшего... Нет, это воспоминание пределённо не вызвало эмоций.
Никаких

Впереди показался свет - но не тот, что иногда, как будто по ошибке, забредал в сердце города, а чистый, яркий, словно ниспадающий косыми прямыми прямо на потрескавшийся асфальт... Потрескавшийся? О, да! Сквозь него кое-где пробивалась трава: похоже, не только люди стремились к этому свету...
Скоро.
Скоро.

Остальные были ни лучше, ни хуже. Своеобразны, безусловно, даже будучи чертовски похожими, они были своеобразны. Нет, всё-таки главное слово - БЫЛИ.
Всё это в прошлом...

Обрывки памяти смешались рваной плёнкой, выцвели негативами и растаяли в хлынувшем сверху потоке... воды.
Очищение.
От всей грязи, от всей скверны Вавилона, которую пришлось преодолеть, чтобы добраться до вершины.
Солнце, преломлявшееся сквозь хрустальные капли, разбивалось на сотни маленьких радуг, бегающих по коже... Дорожки от пота медленно выцветали.
Что же до грязи, то она стекала туда, где была порождена - назад. Тонкими, серо-бурыми ручейками.

Он заметил, что скале (может, когда-то она была домом?) вырублены ступени - наспех, неумело, но они были. "Что ж, кто-то действительно сюда добирался," - подумал он.
Только было ли это важно после проделанного пути?..

По ним нельзя было подниматься медленно - сама мысль о том, чтобы замедлить скорость казалась кощунственной: сейчас, когда цель так близка, зачем тратить своё время?
Второе дыхание не открылось. Не открылось и третье. Открывшееся дыхание давно не имело порядкового номера - после семнадцатого, кажется, витка, он перестал считать.

Это обрушилось на него в одно мгновение.

Солнце. Ослепляющее - он никогда не видел его таким... Солнце Другого мира.
Ветер. Свежий - в Вавилоне этот эпитет никогда не соответствовал действительности.
И он тоже был чистый. Словно лучи света очистили воздух, выбив из него всю пыль...
Пространство. Сводящее с ума - безумием, которого жаждали многие, - опьяняющее так, как не способен ни один алкалоид из всех, что он пробовал... Пространство везде - куда хватало глаз...
Он закрыл их на секунду.

Этого оказалось достаточно.

Делая следующий шаг (прыжок), нога не почувствовала земли.
Началось падение.

Оно длилось.
В его голове взорвался фейерверк сотен тысяч мыслей - в одну секунду, когда он осознал, что произошло. Когда он осознал, чем закончился этот путь. Когда он представил себя разбивающимся о землю в САМОМ ПОДНОЖИИ Вавилона - вот что было ужаснее всего! Он попытался заставить себя открыть глаза, но с первого раза эта попытка явно не удалась.

Падение всё ещё длилось.

Одной из сотен тысяч мелькнула мысль: "Странно... что-то уж очень долго оно длится..."

Падение не собиралось останавливаться.

С закрытыми глазами, он крайне отчётливо ощутил, что Нечто касается его спины - где-то в области лопаток.
Касается так, как будто хочет вызвать щекотку. Как...
"Перья?!" - подумал он, и, от удивления забыв о страхе, обернулся.
Перья. И крылья.

Это было не падение.
Парение.

Большие и сильные крылья не давали ему упасть.
ЕГО крылья.

Он достиг своего.

...Говорили, что существует Свобода, которая не может быть описана словами. Он редко задумывался о подобных бреднях - в Вавилоне много о чём говорят.
Но теперь эта фраза всплыла в его сознании - и он поверил.
Просто Поверил.

Не существовало больше никаких ограничений - они остались где-то Там, за стенами Ограниченного Города... Ведь "Город" от слова "огораживать", "ограничивать", разве нет?

Были только Здесь и Сейчас, и было бесконечное наслаждение достигнутым...
...Перед ним были все дороги, все уголки мира, которые он мог облететь, перед ним были облака, которые он пронзал насквозь, перед ним было Солнце, в лучах которого он купался...
Он почувствовал, как, откинув прошлое, он стал Выше, Лучше, Совершеннее его...
...Только, чем больше новых граней открывало перед ним Совершенство, тем отчётливее он осознавал несовершенство поставленной некогда цели.

Теперь, паря над миром, он мог позволить себе это признать.

Небо было пустым.
Кроме него здесь никого не было.

"Но это же прекрасно!" - взрывался один из внутренних голосов. - "Все, кто был недостоин Свободы, никогда её не обретут!".
"Не Достоин?" - переспрашивал другой, более глубокий и звучный, - "Уж не тебе ли это решать?
Каждый Достоин Неба".
"Абсурд," - парировал первый, - "если они все поднимутся сюда - все, кто не смог подняться своими силами, - они построят Новый Вавилон, сотканный из облаков, и ограничат себя им, и Бег продолжится снова, только на новом витке спирали".
- Пауза -
"...И ты действительно веришь," - медленно произнёс второй - "что, освободившись, они останутся Теми Же, что и были?"
"Да!"
"НЕТ. Сюда поднимутся только те, кто Изменится - те же, кто не обретут крылья, останется в Вавилоне."

"И... ты предлагаешь..." - странно робея, начал первый, - "Помочь ИМ?.."
"Да".
- Пауза -
- Пауза -
- Пауза -...

Голоса смолкли.
Развернувшись, чтобы поймать обратный поток, человек посмотрел на Вавилон сверху...
Подумать только! Когда-то он восхищался им - этим маленьким-маленьким муравейником, который пока даже не заслужил столь почётного звания...

Он приближался. Он собирался сделать то, что решил.

...Только - странное дело! - издали казалось, что муравейник Вавилона находился в эпицентре маленького взрыва: вокруг него раскинулось широким кольцом тёмное поле... Даже на той высоте, на которой летел человек, до него донёсся удивительным образом знакомый запах.

Ниже...

Глаза уже начали различать формы...

Ещё ниже...

О, да.
Это было именно ОНО.

Вавилон окружало кольцо Сброшенных.
Когда-то, кем-то: не важно.
Десятки тысяч, сотни тысяч тел, разложившихся и разлагающихся, гниющих и полусвежих, всех возрастов и рас - насколько можно было определить по останкам, - они высились отвесными склонами, примыкая к стенам, расстилались равнинами, уходящими вдаль, и над ними витал тот райский аромат, одно дуновение которого приобщало чудом избежавших смерти при падении к общему бесчисленному сонму.

Внезапно кружащая фигура замерла в воздухе. Взгляд человека упал на что-то.

На Что-то, некогда бывшее Кем-то.
Это был один из Сброшенных им.

В Вавилоне сожаление такого рода представляет собой скорее проблему, нежели благо.
Как оказалось, вне Вавилона эта данность не претерпела изменения.
Только вот сожаление приняло Несколько Иные формы - настолько иные, что его не было возможности прятать внутри.

О, какая это была Боль!
Ничто, абсолютно ничто из прежней жизни не могло с ней сравниться - она проникала в самые недра и растекалась по телу, как полноправная владычица, явно обладающая склонностью мучить своих подданных.
Её надо было чем-то остановить.

Мерные взмахи крыльев.

Руки царапают кожу.
Безуспешно.
Боль.
Зубы впиваются в руку.
Безуспешно.
Боль.
Руки выворачивают ногу.
Безуспешно.
Боль.
...Пальцы вцепляются в крылья...

И вырывают перо.
Боль отступила.

Ошарашенный, в некотором смятении, не понимая, к какому из очагов боли внутри надо прислушиваться, человек пытается сохранить равновесие в воздухе, рассматривая перо.
По его концу медленно расползается кровь - как будто оно не росло из крыла как волос или чешуйка, а являлось его продолжением... Тёмно-багровая капля срывается и падает куда-то вниз.
Перо темнеет.
Оно явно темнеет.

Сделав пару неуверенных взмахов, человек приблизился к Сброшенному.
Тёмное перо опустилось на тело последнего.

...А дважды проклятые глаза и трижды проклятая память уже узнавали новое лицо... или, если быть точным, черты такового.

И снова - Боль.
И снова - Перо.
Боль - Перо.
Боль - Перо.
Боль - Перо...

Он никогда не задумывался о том, что сбросил стольких.

...Когда - не помня, в какой раз, - он коснулся крыльев, то почувствовал вместо мягкого покрова перьев кожистую гладкость, склизкую от крови, под которой ощущалась кость.
Каждый новый взмах давался всё тяжелее и тяжелее.

И вот, настал момент, когда он перестал удерживать себя в воздухе – у крыльев больше не было на это ни сил, ни возможностей.
Планирование медленно, но верно превращалось в пикирование: человек понимал, что падает – просто… он не хотел упасть к Сброшенным…
Из-за резкого перепада давления оставшаяся кровь прилила к голове, и на глаза тотчас же опустилась сплошная непрозрачная пелена.

…-Э-эй! – голос был довольно отчётливым и близким.
Он пошевелился.
- Смотри-ка, я же говорила, что он очнётся раньше заката! – голос был исполнен оптимизма. – Да, давно к нам не падали в таком состоянии…
- Ну, чего ты хочешь! – возразил голос оппонента. – Не всем же так везёт, как тебе: вырвала 2-3 пера – и хватило: неееет, вот мне, в своём время, довелось почти лишиться крыла…
- Ага, а ещё куча Сброшенных на Северо-Северо-Западном направлении – вся твоя, слышали уже, - в голосе собеседницы появилось раздражение, - расскажи чего-нибудь новенького!
- Хочешь новенького? Поспрашивай у новенького – он как раз приходит в себя.
Он понял, что речь идёт не о ком другом, кроме как о его персоне, и приподнялся на локте отозвавшемся ноющей болью, чтобы оглядеться вокруг.
На горизонте тёмной громадой, оплотом и цитаделью Прежнего Мира высился Вавилон, окружённый стенами из тех, кто некогда были его жителями и по стечению обстоятельств вставали на чьих-то путях.
Вокруг раскинулся лес – конечно, лесом в прямом понимании его можно было назвать с большой натяжкой: растения чахли от смрада, деревья были редки и неказисты, между ними зияли большие просветы… Но лесом он всё-таки был.
В его чаще мелькали какие-то силуэты… какие-то люди с белыми мешками за спинами…
Мешками?
Нет, это всё-таки были обычные тряпки.
Намотанные правда, на крылья.

Белые некогда тряпки с длинными и широкими тёмными разводами.

Человек взглянул на лица тех, кто был рядом: они выражали довольно широкий спектр самых что ни на есть человеческих эмоций, но одна читалась на каждом наиболее отчётливо.
Ожидание.
Глубокой морщиной пролегло оно на лбах, и явно не собиралось покидать последние.

Человек молча повернулся к двоим, чьи голоса слышал первыми, и вопросительно кивнул на остальных.
А затем девушка ответила.
И, иногда, ему кажется, что её отвёт до сих пор звучит в его ушах.

- Что ж, с прибытием на Нижний Ярус Вавилона – во всяком случае, её внешней части. Ты был спасён так же, как и большинство здесь: подобранный полуобескровленным, со сломанным крылом, тебя, скажем, «подлатали» немного – но ничего, впереди ещё много времени на восстановление.
Только… У нас – тех, кто достиг вершины Раньше Тебя – не растут новые перья. Не вырастут они и у тебя. А без замены тех, что были отданы, чтобы побороть боль, не может взлететь никто.
И мы ждём. Мы не умираем, если это тебя всё ещё беспокоит.
Судя по всему, однако, такими темпами мы будем ждать вечно.
Мы ждём того, кто, взлетев в воздух, не уронит ни одного пера – поскольку на его дороге к вершине Не Было Сброшенных. Потому что только не скинувший никого не будет вырывать свои перья для мёртвых: он будет настолько Лучше и Чище, что перья его помогут живым.
И, если он решит, что мы достойны этого, то даст Нам, как мы давали нашим мёртвым, по своему перу – и наши перья начнут восстанавливаться…
Ты можешь спросить – а почему я вообще верю, что такой человек должен быть, и я отвечу – потому что вряд ли мы получили крылья только для того, чтобы сожалеть о случившемся с ними.

Мы обрели их, чтобы узнать о силе - и не только со стороны её обладателей.

мои аплодисменты Integrius, я в восхищении, а заодно в культуном шоке

Lucifer13, культурном? это определённо радует.

Я тоже, наверное, пребывал в несколько шоковом состоянии, если заведомо посчитал любой другой ответ тебе неполноценным. Главное - спасибо за идею *улыбнувшись*

Картинка классная.... про остальное пока ненапишу...

уваж выскажи мнение