Это цитата сообщения lj_reineke_winter Оригинальное сообщение

Чайный гриб



Однажды утром Алевтина Никитишна, женщина средних лет и средней же полноты, принесла домой чайный гриб. Гриб помещался в двухлитровой банке, прикрытой марлей и призван был немного скрасить жизнь пенсионерки, похожую на ворох старых тряпок. Сейчас, разглядывая приобретение сквозь стеклянные стенки, Алевтина Никитишна думала, что лучше было бы взять котеночка. Плавающий в желтоватом растворе гриб слизисто слоился и был довольно нехорош. Из-под левого края у него свешивались какие-то невнятные мягкие лохмотья, и неясно было, то ли это отжившие куски наружной оболочки, то ли выпадающие внутренности. Банку вместе с ее обитателем Алевтине Никитишне всучила сегодня у магазина продавщица Люська - тощая баба с вечными покраснениями на носу и щеках и с бегающим взглядом, нажитым по причине половых излишеств.
- Ты ему сливай спитого чайку для жизни. - сказала Люська. - И с него пить можно будет, очень вкусно. У меня Володька пил, и Петька, и Рафик пил. Только вот Леха отказывался, говорил - "чего мне всякие ссаки пить из-под гриба твоего вонючего". А вчера пришел пьяненький, лег, как обычно, на кровать, чтобы я ему лопатки чесала, ему без этого жизнь не в радость. И тут как вскочит, как закричит - будто бы на него из банки лицо смотрит. Я спрашиваю - что за лицо, какое такое лицо. А он не отвечает, только кричит, а потом подскочил к подоконнику, где банка стояла, да и швырнул ее об пол вдребезги. И убежал, причем без ботинок. Я гриб-то подняла, в другую банку запустила, только вот больше держать не могу, потому как Леха за ботинками еще придет, да и мне без мужика никак нельзя, а то у меня падучая начинается.
Люська была натурой сложной и склад души имела меланхолический. В отсутствие партнера для интимностей она делалась суха, удлинялась лицом и периодически, в самом деле, падала в хлебном отделе сельпо на пол, выпуская изо рта клочья пены, причем подол ее платья и фартук задирались, заголяя тощие колени, покрытые расчесанными комариными укусами. В такие моменты какой-нибудь мужчина обязательно начинал испытывать к ней жалость и плотское влечение, и ситуация разрешалась самым благоприятным образом.
Больше всего на свете Люська боялась одиночества. Жила она в старой избе, примостившейся на краю глинистой балки, заросшей иван-чаем и медуницей, и в спальне своей имела бабкину икону Богородицы, висевшую на угол в обрамлении копеечных бумажных гирлянд. Под иконой висела маленькая лампадка, хранившая еще в себе смутную тень церковного запаха. У Богородицы в блестящем железном окладе было три руки. Эти три руки являлись постоянными фигурантками Люськиных детских кошмаров. Тогда она была мала и не лишилась еще невинности и иллюзий, но получила в сельской школе вполне соответствовавшее духу времени образование, из которого следовало, что иконы - суть пережиток прошлого и причин для серьезных с ними взаимоотношений, вроде бы, не имеется. Так и было днем, когда Люська делала уроки, ковыряя от скуки обои на стенах, но стоило наступить ночи, как на нее, сжавшуюся у изголовья кровати с железными шишечками, медленно наплывала из темноты Троеручица, грозя тремя указательными пальцами. Люська билась, вжимаясь спиной в железные прутья, замирала от смертной тоски и слушала, как за стеной хрипит во сне бабка. Однажды, не выдержав страха, она поднялась из постели и прошлепала в соседнюю комнату, но там, на большой кровати с тремя - большая, средняя и малая - подушечками, никого не было. Люська побежала во двор, металась там, захлебываясь от слез, и упала, наконец, в мокрую балку. Утром там ее и нашли - совершенно замерзшую, в прилипшем к ногам платье, с пляшущей нижней челюстью, которая, что курьезно, точно выбивала ритм песни про новые сени. После этого случая Люська стала подвержена припадкам наподобие эпилептических и, едва закончив девять классов, свела бабку в могилу своим безостановочным блядством, в котором неприкрытый цинизм мешался с некоторой трогательной беззащитностью.
Между тем Алевтина Никитишна поставила гриб на подоконник и налила ему чая из чайничка с желтыми цветами. Потом немного подумала и добавила хлебных крошек - пусть пострадавший от лехиных рук гриб питается получше. Алевтина Никитишна была о мужчинах не слишком высокого мнения, потому и жила одиноко, впрочем, возможно, что зависимость была как раз обратная. Муж Алевтины оставил ее, предпочтя ей водку, потому что водка каждый раз была немного другой и дарила новые горизонты, а Алевтина была все та же, и дарила только носки в день советской армии.
Теперь в жизни Алевтины Никитишны появился гриб, и все стало немного иным. Она ощутила вдруг, что вкушая острый, чуть хмельной сок гриба, меняется сама. Теперь она, как водка, была каждый день новая, и если бы бывший муж ее увидел это, то, возможно, искусал бы свои локти, пораженные струпьями по причине отсутствия витамина Б. Алевтина Никтишна стала носить волосы распущенными и убирала их цветами, словно готовясь к какому-то ритуалу. По своему огороду она ходила теперь босиком, забросив китайские тапочки, носимые ею до этого, в дальний угол. Кто-то из соседей говорил, что своими глазами видел, как она в таком виде плясала у колодца далеко за полночь, выделывая невероятные коленца.
Гриб Алевтина кормила теперь только тем, что ела сама - жареной картошкой, яичницей, куриным супом. Вскоре он уже не помещался в банке, и его пришлось перелить в большое ведро. Еще через какое-то время Алевтина пришла в магазин к Люське и молча, с достоинством, купила трех синеватых ощипанных цыплят - бройлеров. Бройлеры лежали на витрине, как подвергнутые насилию женщины - в стылых пупырышках, страдальчески сведя обесчещенные голые ноги. Алевтина связала их за эти беззащитные ноги веревочкой и унесла к себе домой, причем когда в окна пытались заглянуть - задернула занавески.
Потом Люське донесли, что на птицеферме Алевтина Никитишна покупает живых курочек, и больше этих курочек никто не видит. Кот алевтининой соседки пропал без вести, и сколько его не искали - не находился. Бытовало мнение, что кот по дурости залез в трансформаторную будку и там озажарился, но Люську глодал червь сомнения. Однажды после работы она зашла к Алевтине во двор, и долго стучала в дверь, но никто не открыл. Возвращаясь, Люська заметила, что возле забора лежит на боку огромное ведро, и по всему участку разбросаны куриные кости и какие-то темные кучи тряпья.
Ночью Люську бил крупный озноб от телесного голода, потому что за накануне Леха сломал себе ногу, когда на спор прыгал с плотины. Не имея на данный момент возможности избавиться от тоски, Люська все крепче и крепче вжималась затылком в железные прутья спинки кровати, которые казались ей сейчас до одури похожими на кладбищенскую оградку. Застонав от безысходности, она принялась ждать, кусая с тоски костяшки, и глубокой ночью услышала наконец глухой стук в дверь. Люська знала, что идти не надо, и последним делом будет сейчас пойти туда, однако не идти было нельзя, потому что тогда пришлось бы лежать и слушать этот глухой ночной стук. Не чувствуя ног, Люська поднялась с постели, прошла через сени и, спустившись по маленькой, в три ступеньки лестнице, распахнула дверь. На пороге, как и ожидалось, стояла Алевтина, и у Алевтины было три руки.
Люську обнаружили днем в балке, она лежала среди фиолетовых цветов иван-чая, как облаком окутанная летним, легким запахом медуницы. Произведенный в ее доме осмотр никаких вразумительных результатов не дал - ничто не указывало на грабеж, из дома ничего, кроме, разве что, пачек чая, которые Люська крала из магазина, не пропало. На теле видимых следов насилия не наблюдалось. Таким образом, было постановлено, что Люська умерла от эпилептического припадка, случившегося по причине бешенства матки.
Алевтину больше никто не видел. Дом ее еще долго стоял заброшенным, пока крыша его не провалилась внутрь, как переломленный хребет животного. Птицы над ним, как правило, не летают – разве что вороны, и только в начале сентября.
Про гриб говорили, что он промышляет кровопийством в окрестных лесах, бросаясь сзади на спины неосторожным грибникам. Есть, впрочем, мнение, что он приоделся, получил минимальное образование и теперь занимает пост в муниципалитете.

http://reineke-winter.livejournal.com/73323.html