Захожу в комнату, где сидят Октавио и Опеля. Октавио — мне:

        — Андрей, поговори!

        Вижу, что на столе лежит снятая телефонная трубка. Подхожу к столу, беру её, отметив при этом, какая напряжённая тишина стоит в комнате, как неподвижно сидят оба. В трубке раздаётся жизнерадостный голос:

        — Здравствуйте, Андрей. Я такой-то и такой-то...

        И начинает о чём-то самоуверенно трепаться. Вдруг я слышу в комнате какие-то непонятные сдавленные звуки: один, другой, третий... В чём дело? Звуки всё громче, и тут я понимаю: это рыдает Опеля. Он уже не в силах сдерживаться, глядит куда-то в сторону, по щекам текут слёзы. Я прямо столбенею от удивления. Переведя взгляд на Октавио, вижу, что он тоже плачет, тоненько всхлипывая и подвывая. «Да, плохо дело-то!» — думаю я, а голос в трубке всё продолжает разливаться о чём-то, мне совершенно непонятном и неизвестном, и я никак не возьму в толк, кому принадлежит этот голос, и чтó тут вообще происходит, и какова моя роль во всём этом...