М. Д. С.

Если я тебе пишу, значит, все еще не в прошлом.

Помнишь безымянную девушку, которая несколько лет проводила все свое время в довольно пошлом кафе с сомнительной публикой (студенты, конечно, студенты) за чтением книг - стопками, бесконечными чашками кофе и сигаретами - пачками (сейчас уже, наверное, не актуально - две простые вещи, возведенные Д. в культ и образ жизни, превратились в дымно-едкий треш); девушку, которая давала кому угодно? Сегодня это частично правда (опустим вторую часть, эстетика блядства - совсем другое), сегодня я - немножко она.

В этот раз я сижу в пустом ночном заведении, здесь тихо, тепло, за окном - ночь фиолетово-темная, мои часы (без циферблата) показывают без четверти четыре (тебе, вероятно, понятнее по-западному: 3.45 a.m.), читаю книгу, которую ты дал мне, пью шестую чашку английского крепкого чая (все сигареты на свете закончились) и высчитываю временные промежутки до нашего конца. Было бы проще, если бы я знала эту адскую формулу (расстояние? скорость? в нашем уравнении одни неизвестные) - с математикой в последнее время сложно, но никто не подскажет.

Ты, конечно же, все поймешь, но я ничего не хочу объяснять. Не стоит жалеть и драматизировать - в будущем у меня лишь шерстяной длинный свитер, протертые джинсы, очки и большая собака, а вместо семьи - бесконечные переводы молодых немецких писателей, все тот же чай и рассеянный взгляд. Мы забрали свою долю Парижа у молодости, не будем грустить.

Мы не верим ни в судьбу, ни в бога, существенно лишь "сегодня", аксиоматичное "время разрушает все" неосознанным лозунгом кричит в моей голове. Cum taceant, clamant: не нужно тривиальных монологов о причинно-следственных связях. Я давно сдалась: "нет ни зимы, ни лета" - лишь вечность в твоих руках. Осталось лишь высчитать, подгадать, к какому бы сроку быть готовым предотвращать трагедию, дописать красивый "Конец" и тихо уйти, не оглядываясь.

А пока тушатся окна в наших необитаемых островах, забудь обо всем.