Проспект уходил куда-то вдаль, к водохранилищу, но все же к морю. Моему, родному такому морю, до краев наполненному болью и слезами, может быть даже горем. Если бы оно могло гореть, мне бы хотелось все поджечь, спалить до самого основания, до черного-черного пепла, который потом будет разтащит ветер, унесет в свое небо, такое синее чужое и неблизкое.