Несколько дней подряд шла страшная оргия – сотни тел, тысячи рук. Сборище обреченных, с полусгнившими суставами, вспученными венами, синими губами. Калейдоскопом мелькали бледные лица, огромные круги под глазами, кажется, даны были им еще с рождения. Или даже раньше.

            Стены безмолвно вопили, глядя на ужас происходящего. Пол трещал от количества бутылок, ампул, шприцев, грязной одежды и ненужной обуви. Потолок не выдерживал напора дикой, необузданно-громкой музыки, заглушающей любой голос.

            Тела лениво двигались друг на друге или друг в друге, елозя по тряпкам, мокрым и липким от отвратительного веселья. Иногда кто-нибудь приходил в себя, брел на кухню, всаживал ледяной рукой очередную порцию и летел обратно, даже стоя на месте.

            Кажется, все они стали единым целым, бесформенной трупной массой, потерявшей свой облик, свое право носить данное им имя.

            Нет, это была не квартира – это была Вселенная горького угара, страшного праздника, гнилой вакханалии.

            Почему Земля не разверзлась и не поглотила этот Ад? Почему Бог позволил им продолжать, начинать снова и снова – эти стоны, хрипы, хлюпанье, непроизвольные выкрики, блаженные улыбки, порожденные синтетическим счастьем?

            Эта масса тел была псом, который лижет пилу и наслаждается вкусом собственной крови. Они ловили кайф от своего медленного угасания…

            Воняло смертью. Сладковато-приторный, навязчивый запах.

            Деревянный оклад, темпера – на стене висела икона. Огромные грустные глаза смотрели на происходящее. Икона мироточила, она рыдала, глядя на гибель сотни душ, одновременно решивших забыть боль – единственное, пожалуй, напоминание о присутствии души в теле.

            Даже Божья Матерь билась в конвульсиях, видя это уродливое, серое, совокупляющееся наркоманье.

            А среди этого, на мягком ковре лежало два ребенка – тринадцать лет каждой… Их не касался весь этот ужас,  о них просто забыли. Или не знали. Несколько часов назад они вмазали по полграмма счастья и теперь отходили от причудливых полетов где-то по закоулкам космоса. Два ребенка с глазами взрослых людей – без одежды, с чистой кожей, но внушительными синяками на внутренних сторонах локтевых сгибов. Они лежали, являя собой свежесрезанные цветы на помойке. Цветы, распустившиеся в царстве вечной плесени и гнили.

            Странно порой, как обстоятельства сводят людей.

            Дети не знали имен друг друга, но знали другое – каждая из них сделала ошибку, которая привела их в этот кошмар.

            Вырваться и просто, и тяжело.

            Они полностью осознавали все и плакали от души. Идти было некуда – разве? Надо было решаться, потому что оргия уже тянула свои мерзкие щупальца и к ним.

            Сейчас с ними все хорошо.

            Но уходя – это стоило немалых усилий – они услышали одну-единственную фразу, прозвучавшую, словно из стен.

            Ничто не длится так долго, как дорога домой.