ХАСТУР

Владыка звезд, тем не менее, находится в сферах, которые близки к земному Гадесу или внутренним кругам – там, где христиане располагают обычно своего Бога-антипода. Младогреки, а следом за ними и их незаконные дети – римляне, ошибочно различали Орфея – певца, Харона – проводника и Аида (он же и есть Хастур, то есть повелитель, пришедший со звезд, чтобы властвовать над ними). Правда же состоит в том, что Хастур принимает тот образ, который наиболее соответствует данному времени и данному моменту. Он во всех и все в нем, он – притяженье и отталкиванье времени. Однажды – он и его утешительница прогуливались в окрестностях Гадеса, в одном из верхних кругов. Дабы соблазнить красавицу – Хастур принял решение поучаствовать в местном состязании, он вырвал у себя грудную клетку, очистил ее от мяса и натянул вместо медных и серебреных струн или воловьих жил – волос свой девы. Инструмент звучал в его руках, то жалобно, то, переливаясь следом за дыханием двух влюбленных – еще бы! ведь внутри его билось одно из трех сердец Хастура и дыхание женщины, ждущей от него младенца.

Но Хастур не заметил, как после каждого прикосновения его к струнам нового инструмента начинает меняться облик его невесты и чем быстрее, чем неистовее и страстнее звучала его музыка – тем быстрее менялся облик его невесты – наконец, и она забыла свой подлинный облик и с тех пор она обречена на вечное перелистывание своих лиц, как проигравший шулер в таверне растерянно перебирает игральные карты.

Когда, наконец, Хастур остановился, он увидел, что лицо его Ньярлоттеп безвозвратно исчезло. Он выиграл состязание, но кому он мог принести свой щит? Поняв это – Хастур, вырвал сердце у арфы – и тогда слушатели, не сомневавшиеся в победителе, ощутили, как земля поднимается вокруг их тел и как лопаются их оледеневшие в один миг, глаза. С тех пор, в местности близ нынешней Одессы, весьма нередко случайный и одинокий путник набредает на земляной лес – те с кем это произошло, рассказывают, что деревья, выросшие из мшистой почвы, не отпускают путника и кричат так, как кричат в утробе убиенные цыганкой дети. И если вам все же удалось вырваться из их объятий – вы сможете услышать заключительную музыкальную фразу, которую сыграл Хастур-Орфей своей Ньярлоттеп-Эвридике.

Ньярлоттеп же, испуганная тем, что ее будут пугаться и дети, и взрослые и животные, удалилась в узилище своего супруга, где и пребывает по сей день. Каждую луну Хастур переплывает на Ахероне песчаную реку Стикс и перевозит того, кто возжелал стать свидетелем многоликости его жены. Иногда, в ярости Хастур вырывает свои глаза, но и, будучи безглазым, он продолжает видеть то лицо, которое его музыка украла у его утешительницы. Несколько раз за известную нам историю – он покидал свои чертоги и приходил в восточную часть нынешней Греции. Люди его слушали и некоторые даже записывали дряхлые лохмотья его слов на камни – они назвали его Homerius или Гомер. Все, что нам пишет искусство это слабо отразившиеся на его лице отголоски той единственной мелодии. Сыгранной и забытой. В памяти же людской остались такие имена любящих друг друга людей, как Орфей, что стоит понимать, как обнажающий музыкой суть вещей, и Эвридика – или ищущая лицо.

Вот, что говорится о них в апокрифических писаниях этрусков: «…И когда сойдет он в Аид, будет он помнить и там, среди бесплотных теней, все былое, забытое и, как прежде, видеть грядущее. Но одного да не дерзает он: открывать людям мысли богов Кронидов без воли Кронидов,- или утратит он тотчас свой дар прозрения: исчезнет его зрячесть слепоты. Останется он просто слепцом, не видящим даже своей дороги, и преследуемый демонами - адской Манией и безумящей Лиссой, будет он слепо блуждать по земле, гонимый и людьми, и зверями, и водами, и даже камнями. Будут его птицы клевать и звери терзать, будут его хлестать деревья ветвями, будут травы опутывать его голени, и колючки вцепятся в него, и камни будут падать ему под ноги, и воды будут затягивать его в тину. И никто не будет ему сострадать. Неумолима казнь богов…»

Таково сказание о Хастуре, который сам у себя украл лицо.