[699x535]
... Он подходит все ближе и ближе... Он весь в черном: черный костюм, черная рубашка, черный галстук, черные туфли с длинными носками. Он улыбается. Он так редко улыбается! Его улыбка так красива... И он улыбается ей! Он теперь совсем близко. Она сидит на полу и смотрит на него. На ней красное платье с глубоким вырезом. Он наклоняется и правой рукой берет ее за подбородок. Он в упор смотрит в ее глаза. Она ничего не может прочесть в его взгляде. Он все ближе и ближе...


Электричка неслась вперед, в пелену мягкого снега. Она, свернувшись калачиком, дремала на лавке электрички. Ее голова была на его коленях. Он укрыл ее своей курткой так, что из под нее выглядывали только ее голова и кожанные сапоги на невысоком каблуке. Она во сне двумя руками обняла его ногу. Он сидел облакотившись спиной на лавку. Правая его рука лежала на ней, а в левой он держал стаканчик "Нескафе" с горячей бурдой цвета грязи на дороге. Он пил ее собственно лишь потому, что она была горячая. Эта бурда в пластиковом стаканчике покачивалась в такт стуку колес электрички. Ему было чуть прохладно без куртки, но серо-белый свитер из непонятного материала производства Страны Восходящего Солнца не так уж плохо грел. Просто он отдал ей свою куртку, ведь в электричке по непонятной причине было не слишком тепло, а ей болеть было нельзя, ведь она поет.

Они ездили в лес на окраине соседней области. Там было много снега и вообще очень красиво. Они пили крепкое вино, ели пирожки и играли в снежки. В Киев везли красивые фотки заснеженого леса. Вообще удивительно, что в этом году снега выпало так много.
Она вдруг подняла голову и сонно оглянулась.
- Спи, мы еще не приехали, - сказал он и она снова положила голову ему на колени. Она спала уже несоколько часов, ведь встать им пришлось рано. А сейчас была уже почти ночь и в электричке было мало людей.
Когда они приехали он не стал ее будить. Он просто очень аккуратно завернул ее в свою куртку и взял на руки. Он поехал на первой же попавшейся машине, а она все так же спала у него на руках, прижимаясь к мягкому теплому свитеру.

Проснулась она следующим утром. У него дома. На его кровати. В его рубашке. Ее одежда была сложена на стуле у кровати. Она так крепко спала, что не заметила, как он ее переодел. От этой мысли она бы покраснела, если бы умела. Но краснеть она могла только при большом внутреннем желании это сделать и для приличия. Они были так давно знакомы, что сам факт ее просыпания в его рубашке и на его кровати уже никого не смущал. С кухни едва слышно доносились звуки. Он смотрел телевизор. Она потянулась и вылезла из под теплого одеяла.
Его квартирка была не большой и чисто холостяцкой. Он умудрялся как-то следить за чистотой, хотя иногда его месяцами не было дома. Она прошла через маленький корридорчик и заглянула на кухню. Он сидел на стуле перед телевизором. На столе рядом стояла пепельница. В левой руке он держал сигарету, в правой - пульт. Под потолком витали клубы сизого дыма. Одет он был в клетчатую фланелевую рубашку темно-зеленого цвета с молнией на груди и в светло-серые брюки от дорогой пижамы: один из немногочисленных следов его прошлого.
Она прошло перед ним и открыла окно.
- Привет, - чуть рассеянно бросил он.
- Привет, - ответила она и села рядом. Он не спросил "Как спалось?" и не спросил "Ничего, что я тебя раздел?". Он никогда не спрашивал. Вместо всего этого он спросил:
- Тебе не холодно?
Она на секунду задумалась и потом изрекла:
- Не жарко.
Он не сказал "Пойди оденься" или "Закрой окно". Он просто встал и вышел в другую комнату с пультом в руке и с сигаретой во рту. Он принес с собой плед и дал ей.
- Спасибо.
Он не ответил. Он просто снова сел перед экраном. Там показывали футбол. Он любил его смотреть, но ни за кого не болел, не знал имен тренеров и игроков. Он никогда не кричал "УРА ГОЛ!!!" и никак не реагировал на то, что кто-то не забил или играл не честно. Он просто молча смотрел игру. Он вообще очень редко комментировал происходящее по телевизору.
Она закуталась в плед и сразу стало теплее. Честно говоря, этот плед он купил специально для нее. Где он его нашел, она не знает до сих пор, но ни один плед не грел ее так хорошо, как плед у него дома.
- Хочешь есть? - спросила она, ведь знала, что он иногда не ест сутками. Просто потому, что иногда забывает. Или не хочет. Хотя поесть он любит.
- Хочу, - сказал он.
- Мне приготовить? - спросила она, хотя заранее знала ответ.
- Нет, - ответил он. - Я сам. Ты у меня в гостях.
Эту фразу он каждый раз произносил в конце этого маленького диалога. А потом вставал и готовил кушать.
Он никогда не спрашивал, что именно она хочет съесть сейчас. Он просто это знал. Сейчас она хотела яичницу с колбасой и он уже разбивал яйцо над сковородкой.
- Приятного аппетита, - сказала она отрезая кусок хлеба и подавая ему. Он кивнул и принялся за еду.

Как жаль, что не будем близки...