Король надменный многих покорит —
Руины разоренных городов
Дорогу победителя отметят;
Он — бог земной, покуда здесь царит:
Пройдут века — и прах его следов
Развеет без следа забвенья ветер.
Пусть короною увенчан,
Вознесен людской молвой —
Под луной ничто не вечно,
Кроме Вечности самой.
Воителя рука была тверда,
Ему награда — чаша короля,
И подвиги его в балладах славят.
Пока в бою щадит его судьба,
Но ляжет он в курган средь ковыля —
Добычею забвенья слава станет.
Жизнь горька и быстротечна:
Утром — пир, а к ночи — бой…
Под луной ничто не вечно,
Кроме Вечности самой.
А менестрелю — ярмарочный гул,
Придворный блеск — или топор и плаха:
Посмевший петь безумец дерзновенный,
Он растревожил песнями толпу,
Но струны отзвенели — горстью праха
Он стал на берегах реки Забвенья.
Все балады, песни, речи
Станут прахом и золой:
Под луной ничто не вечно,
Кроме Вечности самой.
Философу — кабак или костер
Или — колпак придворного шута,
Когда не в башню из слоновой кости…
Забвенья неизбежен приговор:
Что мысли наши? — тлен и суета,
Мы в этом мире странники и гости.
И сгораем мы как свечи
В храме истины святой…
Под луной ничто не вечно,
Кроме Вечности самой.
Но если прах все то, что мы вершим,
Зачем берется кто-то за перо,
А кто-то вновь перебирает струны?
Мы веруем в бессмертие души,
Мы искрами взлетаем над костром
И воскрешаем память в древних рунах.
Знаком Памяти отмечен —
Словно уголья в горсти…
Под луной ничто не вечно,
Кроме вечного Пути.

(Цикл «Из книги Екклесиаста»)