Это цитата сообщения gayfield Оригинальное сообщение

Из творчества: слэшный юмор по Сильму :)

Феаноринги, если что не так, не обессудьте :) Выкладываю... ну, просто хочется выложить что-нибудь симпатичное, а это самое симпатичное на последнее время :) Пейринг - хрестоматийный...

Автор: Гейфилд
Название: По молоко
Жанр: слэш, романтический юмор, немного стёба…
Пейринг: Маэдрос/Фингон, немного Амрод/Куруфин
Посвящение: Julajn за то, что ради неё хочется писать; Афиглии Синдэ за «Перед Потопом» и любезно предоставленный эпиграф; эпиграфу – за вдохновение. И временно умершему, но обещающему скоро воскреснуть подключению к Интернету за то, что сулил безрадостный и бесцельно прожитый вечер :)

"Майтимо, что ты там делаешь?"
Лора Провансаль "Черный лебедь"


– Маэдрос, пойди принеси молока из кладовки.
– А… ну конечно, папа, – опомнился Рыжий и потащился в кладовку.
Мысли о Фингоне ему просто жить не давали. Неделю назад кузен вместе с папой приехал к ним в гости, и уезжать пока не собирался. Этого времени Феанору и Фингольфину хватило на то, чтобы раз тридцать поругаться на пустом месте и ещё раз пятьдесят «по веским причинам», а Маэдросу – на то, чтобы понять одну очень простую, но в то же время и сложную вещь. Просто – он всего лишь влюбился без памяти, чего в его возрасте глупо скорее не ожидать. Сложно – объектом страсти оказался его собственный кузен Финдекано.
Майтимо места себе не находил. То старался не смотреть на Фингона, то не мог отвести от него взгляд. Болтал с ним целыми днями обо всём на свете и блаженно понимал, что лучшего друга ему не найти, а ночами сидел молча, забравшись на свою кровать, и мрачно теребил краешек одеяла, размышляя о том, как выйти из сложившегося положения. Пока думалось, что – никак, и сие не утешало ни капли.
…а что будет, когда он уедет?..
Недельное недосыпание и общее нервное напряжение вылились в то, что Маэдрос плохо воспринимал окружающих, вздрагивал от каждого шороха и не слышал, когда ему орали прямо в ухо. Феанор только брови приподнял и комментировать состояние первенца отказался, невзирая на приставания любопытных близнецов и даже Карантира с Келегормом.
Майтимо подошёл к кладовой, взялся за ручку двери и застыл.
– Стоп, а зачем я сюда шёл?.. – спросил он сам себя. – Забыл… надо же… вот ведь…
Пойти и спросить у папы ещё раз? Даже если не посмотрят как на идиота, как донести информацию до места назначения и не потерять во второй раз? И… это точно папа просил?..
Рыжий вздохнул и открыл дверь. Может, если пошарить по полкам, оно как-нибудь само вспомнится? Или, по крайней мере, можно предположить, что может быть нужно папе?..
Итак, он вошёл в прохладную темноту кладовой и окинул взглядом ряд полок.
– Хм-м… – проворчал он и потёр подбородок, подстёгивая процесс мышления.
– М-м… Маэдрос?.. – послышался из угла тихий испуганный голос.
Майтимо вздрогнул и повернулся на звук.
– Кто здесь?..
– Э… это я… Фингон… – представился голос, и Маэдрос наконец заметил в углу съёжившегося кузена. Сердце предательски заколотилось…
– Финдекано? Что ты здесь делаешь?
– Я… спрятался…
– От кого?!
Фингон всхлипнул и вытер нос рукавом. Маэдрос ахнул (такого он не позволял даже близнецам и даже в раннем детстве) и протянул рёве отглаженный платок, который всегда носил с собой именно для таких целей: на его плече обожала рыдать вся семья, кроме разве что папы, да и то потому, что Феанора в принципе никто рыдающим не видел и даже не представлял в самых разнузданных фантазиях. Фингон громко высморкался и всхлипнул.
– От папы, – признался он неохотно.
– Что он с тобой сделал?! – перепугался Рыжий и сразу вообразил себе с десяток причин самого ужасающего свойства.
– Он не сделал, – насупившись, поведал кузен. – Он… он с твоим отцом подрался опять и хочет… уехать хочет. И меня с собой увезти.
– Так… а что такого? – неуверенно спросил Маэдрос. Сердце упало и возвращаться на законное место, кажется, не собиралось. Разлука!.. разлука снова… и наверняка запретят видеться… Первый и Второй Дом даже по большим праздникам не съезжаются… А если… если они видятся в последний раз?.. И…
Додумать Маэдросу не дала сама причина его несчастья.
Фингон поднялся и, комкая в руках платок, опустив глаза, пролепетал:
– А я не хочу уезжать. – Голос его начал крепнуть, и сам Фингон полнился решимостью. – Я хочу у вас остаться. Ну… пожить. Здесь так хорошо… правда… И… меня все любят, не то что дома. И ещё… ну… ты же мой друг… и всё такое… ты мне нравишься…
Так особенно прозвучало это «нравишься», что Маэдрос не сдержался.
– Ты мне тоже… нравишься, Финдекано. Очень, – сказал он тихо, но поднять глаза также не решился.
– Я так хочу стать твоим другом… настоящим, понимаешь?
– Ты уже мой друг, – отвечал Майтимо. – Самый настоящий, какой только может быть.
– И я… – продолжал Фингон, сам себя ругая, что не может вовремя остановиться. – Я хочу сказать… Другого ведь шанса может и не быть… я… я… – Он мучительно покраснел и ляпнул: – Давай съездим куда-нибудь вместе?..
– Давай, – напряжённо согласился Рыжий. – Да. Конечно. Я буду очень рад. Я совсем никуда что-то не выезжаю. Папа, надеюсь, меня отпустит. Даже порадуется, наверное…
– Мой вот вряд ли порадуется… но я могу ему не сказать…
Повисла пауза – что-то вроде затишья перед ураганом, когда воздух искрит, и вот-вот шарахнет первая молния.
Двое стояли в темноте друг напротив друга и думали каждый о своём, но в общем об одном и том же.
– А знаешь, – начал Фингон, не в силах сдержаться.
– Да? – жадно отозвался его кузен, хватаясь за возможность избавиться от гнетущей тишины, и наконец глаза их встретились.
– Я… – протянул Майтимо и замолк, не смея сказать.
Фингон неуклюже обхватил руками его голову и поцеловал в губы. То есть попытался, но с первого раза не попал. Маэдрос охнул, не веря в своё счастье, потом пискнул, потому что друг нечаянно отдавил ему ногу, сгрёб кузена в объятия и уже сам нашёл губами его губы. Поцелуй получился не ахти какой нежный, страстный и красивый, но на первый раз вышло даже неплохо, к тому же сами кузены были счастливы, и оценить критически свой первый поцелуй у них и в мыслях не было. Слова отпали сами собой.
– Я тебя люблю… люблю, люблю… – прошептал Фингон Маэдросу на ухо. – Я жить без тебя не могу уже… не хочу от тебя больше уезжать! Пожалуйста, придумай что-нибудь… придумай, чтобы мы вместе жили, где угодно, только с тобой, Майтимо, ну пожалуйста…
Майтимо был слишком счастлив, чтобы с ним спорить.
– Знаешь… – решил он, подумав. Фингон всё это время был в его объятиях, и думалось очень плохо. – Знаешь, надо сказать папе.
Фингон шарахнулся и чуть не сшиб с полки кувшин с молоком. Кувшин покачнулся, и Маэдрос поспешно его схватил. Держать холодный кувшин было совсем не так приятно, как Фингона, но Рыжий слишком увлёкся новой мыслью.
– Сказать Феанору?! Да он же…
– Спокойно. Папа совсем не такой зверь, как тебе наговорили, – утешил Маэдрос. – Ты же сам просил что-нибудь придумать. А папа придумывает лучше всех, ну не зря же он Мастер?
– Я не пойду! – испуганно заявил Финдекано.
– Значит, ты не хочешь остаться со мной где угодно? – печально поинтересовался Феаноринг.
Фингон загнанно посмотрел на него, вздохнул, закусил губу и медленно кивнул.
– Ну, ладно… только… твой папа правда не такой зверь?..
Маэдрос улыбнулся.
***
Самый страшный зверь Тириона на кухне раскатывал тесто. Амрод в уголке возился с корзинкой, которую недавно сломал о голову Куруфина в очередной драке.
– Ну и где молоко? – будто бы сам у себя спросил Феанор и посмотрел на дверь.
Маэдрос не шёл. Амрод пожал плечами, будто бы спрашивали его. Корзинка не отреагировала, лишь продолжая кротко надеяться, что её всё-таки починят.
Феанор фыркнул и, взяв нож, стал примериваться, какой кусок теста отрезать на пирог, а сколько оставить на булочки и плюшки.
– Мэдди… ты только это… как-нибудь поосторожнее… чтобы… ну… он не разозлился… – пробормотал Фингон, цепляясь за локоть друга.
Маэдрос кивнул, вошёл в кухню и с порога заявил:
– Папа, я люблю Фингона!
Воцарилось молчание. Амрод уронил корзинку. Корзинка отчаялась, но каким-либо образом донести до окружающих свои эмоции по многим причинам не смогла. Фингон, узрев Феанора со здоровым тесаком, пытался не лишиться сознания. Маэдрос сиял.
Феанор почесал за ухом кончиком испачканного в муке ножа, скептически посмотрел на первенца и племянника, потом покосился на Амрода и состроил страшную рожу. Амрод подхватил безутешную корзинку и слился. Через полминуты все Феаноринги уже висели у двери кухни, налезая друг другу на головы, и пытались подслушать, а Келегорм – даже и подсмотреть в щёлку.
– Чё, правда? – наконец спросил глава Первого Дома и упёр кулак с ножом в бок. Фингон ощутимо пошатнулся, вообразив, что Феанор хочет метнуть тесак в него, а принцы нольдор, как известно, не промахиваются, если они не Финарфин. – И что теперь?
Влюблённые пожали плечами и посмотрели на него большими томно-испуганными глазами.
– Ну, если вы за моим мнением, – сообразил Феанор, – так пожалуйста, я не против. Могу благословение дать.
– Нет, папа, – по мнению Фингона, совсем не по ситуации засмеялся Маэдрос. – Понимаешь… ну… мы как бы не хотим расставаться…
– Как бы или не хотите? – уточнил ужас всех эльдар.
– Не хотим, – подал голос Фингон.
– А, ну другое дело, – одобрил Феанор. – Майтимо, давай быстрее молоко, у меня тесто разваливается, смотри, какое безобразие!
– А… ну да… да… – опомнился Маэдрос и кинулся к нему с кувшином, который не поставил на полку только по чистой случайности. Феанор деловито вылил немного молока на тесто и принялся месить снова.
– Так что, – за делом продолжил он, – я должен чем-то помочь? Придумать легенду для Фингольфина и всего Тириона, или… м-м… знаешь, Майтимо, если ты хочешь переехать к Фингону, я тебя не отпущу, младшим не в кого будет плакать, и они передерутся. Я один не справлюсь, ты же понимаешь.
– Видишь ли, папа, – осторожно начал Маэдрос, усаживая кузена на табуретку, чтобы не висел на плече в предобморочном состоянии, – я думаю, что было бы удобно оставить Фингона у нас… ну, погостить как бы… у тебя ремеслу поучиться… Махтан же уже учеников не берёт, а ты как бы кузена можешь поучить немножко… – И радостно закончил: – Он может жить в моей комнате!
– Пусть живёт, – рассудил Феанор спокойно, – но учить я его не буду, у него нет таланта. Надо тебе – учи сам, только не делай вид, что это я был, нечего меня позорить, я учеников не беру, тем более таких. – Фингон покраснел. – Да ничего, малыш, не всем дано. Просто не твоё. Ты в чём-нибудь лучше меня сможешь зато. – Маэдрос засомневался, а Фингон обрадовался. – От меня-то что надо, конкретнее?
– Поговорить с моим папой… если можно… – робко попросил Финдекано.
– О… да легко! – как-то кровожадно обрадовался Феанор и пошёл к выходу. – Майтимо, последи за тестом, чтобы из кастрюльки не вылезло! Начнёт лезть – бей по башке.
– Папа, – робко напомнил Маэдрос, – ты ножик забыл положить…
– Ножик? Какой ножик? Ах, этот ножик? – Феанор ухмыльнулся. – Я не забыл, Майтимо. Я его взял с собой вполне намеренно. Для лучшей демонстрации своих, хм, кулинарных способностей. Чтобы кое-чей папа не волновался о сытости любимого сыночка. И чудовища, как говорится, детей кормить умеют… и даже довольно вкусно…
***
Перешагнув через кучу детей, рухнувшую ему под ноги из-за открытой двери, Феанор, умудрившись никому не оттоптать носы и руки, отправился объяснять Фингольфину, что не только не вредно, но даже и полезно отправлять детей в гости к родственникам на воспитание и обучение. Прав он оказался на все сто: не будь у него здорового тесака, Фингольфин ни за что бы не поверил. Что происходило в комнате дяди за закрытой дверью, и что Феанор сообщил брату о своих кулинарных способностях, возможностях и талантах, даже чуткий Келегорм не расслышал, но зато славящийся логикой Куруфин смог (по крайней мере, для себя) примерно восстановить таинственные события по бледной и вытянутой физиономии трясущегося Фингольфина, которого по выходе из комнаты Феанор обнимал за плечи, как лучшего друга, непринуждённо помахивая тесаком у него перед носом.
Фингольфин уехал вечером, пообещав передать Фингону самые необходимые вещи со специальным гонцом.
Фингон остался в комнате Маэдроса, и это была первая ночь, когда Маэдрос не выспался, но был при этом совершенно, невероятно счастлив.
Амрод починил корзинку и в тот же вечер уже окончательно доломал её о Куруфина, который за своими бумажками совсем не замечал его новую причёску и красиво подведённые глазки.
Шесть младших Феанорингов бурно обсудили новости и улеглись спать на кровати Келегорма, в результате чего утром всё на той же кровати сладко спал только один Амрос, известный тем, что здорово пинается во сне. Эгоистичный Карантир спал на Келегорме, мотивируя тем, что Охотнику не привыкать на жёстком дрыхнуть, а у него чувствительная кожа и кости болят. Амрод спал поперёк непритязательного Куруфина под кроватью, а Маглор спал, положив голову на лютню и мечтательно улыбаясь.
Феанор в ту ночь не спал совсем, и очень даже бодро стучал молотком в кузнице, воплощая внезапно посетившую его идею.
И только относительно Фингольфина ничего толком не известно.
Можно, однако, предположить, что ему могли сниться кошмары с ласково улыбающимся старшим братом в главной роли. Или в главной роли с присыпанным мукой тесаком – тоже очень может быть…

14.06.2007