нехорошо конечно, еще не закончил одну повесть уже взялся за другую, но пока мысль не ушла, надо писать...

Он опаздывал. Конечно, она не станет устраивать по этому поводу сцен и истерик, даже не обидится, а может просто забудет, но он сам не сможет этого забыть. За два года их отношений, которые скорее надо назвать "безумной любовью", а не этим тусклым серым словом, он ни разу не опаздывал. Не из пунктуальности, не из страха, а просто это было одно из проявлений его любви. На часах 10:45. Конечно, она его еще ждет, но он все равно торопился как мог. Выскочив из вагона метро, он пронесся по подземке, выкрикивая извинения, а когда запрыгнул на эскалатор, внезапно упал. Сначала он ничего не понял. Он не спотыкался, не задевал никого плечом... просто как будто на полном ходу выскочил из автомобиля, земля под его ногами покачнулась и он свалился. "Вот черт! Еще и лоб рассек об эти проклятые ступеньки!" - подумал он. " А почему эскалатор не едет? И так тихо вокруг." Когда он оглянулся, его взору предстала сцена из ночного кошмара. Это была не просто неподвижность, это была... объемная фотография. Ничто вокруг не шевелилось, люди, вагоны метро, даже муха в воздухе, все казалось уже сотню лет застывшим в янтаре. "Неужели я так сильно ударился," - подумал он, утирая кровь, начинавшую заливать глаза. Однако все вокруг казалось таким реальным. Он протянул руку в сторону и аккуратно тронул застывшего рядом мужчину. Мягкий шерстяной плащ больно поцарапал палец Майка, на ощупь он казался проржавевшей железкой.
- Не может быть! - в ужасе воскликнул Майк и побежал дальше.
Гораздо худшее зрелище ждало его на улице. Брызги потревоженных луж, птицы, выхлопные газы и пепел чьей-то сигареты - все это висело в воздухе. В кафе напротив официантка начала наливать вино в бокал посетителю, но оно повисло в каком-то сантиметре от сосуда, словно все вокруг было всего лишь фильмом, а зритель вышел в туалет и поставил пленку на паузу. "Но почему не меня?" - рассеяно подумал Майк, а через мгновение вспомнил о ней и помчался на место свидания.
Метров через двести, со жгучей болью в боку и легких и незабываемом впечатлении от бега между статуями, он увидел ее. Он узнал ее издалека, она была в его любимой кремовой кофточке, ее волосы красиво развевались на ветру... должны были развеваться. Она, как и все, неподвижно стояла, и ее волосы казались тысячей острых игл, устремленных в разные стороны. Его горло издало нечленораздельный булькающий звук, и он упал в острую как бритва траву, которая росла в парке, где было назначено свидание.
Они впервые встретились в девятом классе, когда обоим было по шестнадцать. Он впервые тогда встретил по-настоящему сильную девушку, которая могла с вызовом взглянуть в его глаза, отчитать его за любой проступок, как мальчишку. С ней он мог не носить маску, боясь обидеть. Ей он открывался полностью, показывал себя, как есть, а не нянчился с ней, как с маленькой девчушкой. Она в свою очередь говорила ему всю правду, зная, что в ответ не получит ни сцен, ни истерик, ни обид. Первое, что было между ними – это дружба. Они уважали друг друга и поддерживали, потому что даже самому сильному человеку, каким он выглядит снаружи, бывает нужна поддержка внутри.
На уроках они вели переписку – на листочках, в тетрадях. Для них не было запрещенных тем, они переписывались буквально обо всем, наслаждаясь друг другом. Конечно, он не мог не замечать ее тела. Она была сложена, как богиня, а он долго не мог поверить, что каждый день разговаривает с идеальной девушкой. Умна, сильна, божественно красива, она в то же время была несерьезной, шутила и танцевала. Где-то в глубине души он осознавал, что обязательно в нее влюбится, но не мог потерять первого в своей жизни друга противоположного пола. Наверное, она заметила, как он смотрел на нее. Может, поэтому смотрела также…
Он очнулся с дикой болью в спине, стиснул зубы и уронил несколько слезинок, когда поднялся с острой до безумия травы. Все было по-прежнему. Он побежал вперед, но голова кружилась, и он снова чуть не упал в траву сбоку от выложенной камнем дорожки.
Увидев свою любимую вблизи, он чуть не заплакал. «Это все я виноват. Если бы я пришел вовремя…» Он не понимал, чем это помогло бы ей, но влюбленным свойственна глупость и самонадеянность. Он упал на колени перед ней и прислонился щекой к ее животу. Ее кремовая кофточка больно оцарапала его щеку, и он заплакал.
- ПОЧЕМУ? – на пределе своих голосовых связок закричал он на весь этот мертвый парк. Бессмысленно – ленивое выражение старика неподалеку не ответило на его вопрос. Он вскочил на ноги и с разбегу ударил того ногой в грудь. Старик не шелохнулся, а Майк понял, что теперь у него болит все тело. Он потерял некоторое количество крови, и неизвестно, сколько провалялся без сознания. Он взглянул на часы в парке. Ну конечно. 10:47. Прошло всего несколько секунд с его выхода из поезда метро. Да Майка вдруг дошла вся эта ирония садистского времени, и он истерически захохотал. Потом ему пришел в голову простой выход из этой ситуации. Он направился к реке.
Отрезвляющая высота немного прояснила его голову, но он уже не отступится от своей цели. Жизнь без нее – не жизнь. Он мог прожить без руки, без ноги и даже без члена, просто наслаждаясь жизнью. Для него не существовало границ и стереотипов, он не носился за каждой юбкой, сгорая от похотливого желания, он не напивался до блевоты каждый week-end, считая, что проводит время с удовольствием. Он не приписывал себя к субкультурам, а делал то, что хочется, и тогда, когда хочется. Но сейчас он не хотел ничего. Всю свою свободу он отдал ей, а теперь она все равно, что мертва. Ее мягкие блестящие волосы грозят проткнуть его насквозь, а нежная кремовая кофточка, которую он до безумия любил с нее снимать, может содрать с него кожу. Жизнь в пустом бездушном мире его не страшила, но жизнь без нее приводила его в ужас.
Он стоял над рекой, но ограде моста. Вниз, до ставшей сталью воды было около двух сотен метров. Если прыгнуть головой вниз, смерть будет быстрой. Он собрался со всеми оставшимися в его израненном теле силами и сделал шаг вперед. В его кровь в эту секунду было впрыснуто огромное количество адреналина, которое как рукой сняло всю его телесную боль и ускорило мышление. Внезапно он увидел застывшую в воздухе птицу, и ему стало жалко, что ни одно животное не будет жить больше в этом мире. Ведь они невинны. Они убивают тогда, когда голодны, они не строят атомных станций, не живут ради денег и не умирают ради них. Ему, летящему вниз, стало ужасно жаль эту птицу, которая пострадала просто так, ни за что. «Хочу, чтобы ты жила», - подумал он и приготовился умереть. Вдруг до его почти атрофированного в этой абсолютной тишине слуха донеслось звонкое карканье. Он на лету развернулся и глянул вверх. Черная ворона продолжала свой полет, и для нее время сдвинулось вперед, она увидит завтрашний день. Он вдруг осознал весь ужас своего положения. Майк с огромной скоростью летел навстречу смерти и таким образом лишал жизни ее, которую любил больше себя. «А если…» - успел подумать он, до того, как кончики его пальцев коснулись стальной воды. Дикое усилие воли, и он погрузился в ледяной поток, жадно глотая воздух ртом. «Ты будешь жить, любимая», - подумал он и стал медленно превращать воду у себя под ногами обратно в камень.
Уже в одиннадцатом классе они все поняли. Сердцу не прикажешь, но их отношения обещали быть сложными. Два сильных и непростых человека не могут жить в мире и согласии. Каждый академический спор был для них поединком двух разумов, а ночью им предстоял поединок тел. Рядом с ним она могла чувствовать себя маленькой и беззащитной, ей он мог открыть свое чуткое, но покрытое сталью сверху сердце. Зимой они согревали друг друга объятьями, по субботам бегали вдвоем по полупустым коридорам школы, а весной ходили вместе по тонкому льду.
Конечно, не обходилось без ссор. Примирения у них были очень тяжелыми, и однажды она пригрозила ему убить себя. Он прижимал телефонную трубку к щеке, не веря ее словам, но, понимая, что не может рисковать. Она просила его уничтожить всю их переписку, если у нее получится то, что она задумала. Некоторая часть их любви была актерской игрой, но он играл по правилам.
- Ты думаешь, я не смогу сделать того же? – с яростью в голосе спросил он.
- Но зачем?
- Потому что я люблю тебя! Как ты не понимаешь?
- Я не верю тебе.
Но они всегда мирились, потому что друг без друга не могли.
И вот он снова стоит перед ее застывшей фигурой. В его сердце закрался страх, он закрыл глаза.
- Пожалуйста, живи, - прошептал он, вложив в эту просьбу всю силу своей воли.
Она внезапно увидела перед собой Майка, окровавленного, с ужасной шишкой на лбу. Его глаза были закрыты и покрыты кровью, вся одежда была, к тому же, мокрой. Она вскрикнула. Он тут же открыл глаза.
- Энни! С тобой все в порядке? Прости, что опоздал…
- Боже мой, Майк! Что случилось? Тебе срочно надо в больницу! – она кинулась обнять его, и почувствовала на его спине горячую кровь. Увидев его спину, она чуть было не упала в обморок.
- Быстрее! Тут неподалеку школа, там есть медпункт… - она повернулась и посмотрела в сторону школы, и тогда она увидела. Взрослые неподвижно сидели на скамейках, два ребенка в песочнице застыли, а у одного из руки сыпался песок… должен был сыпаться. А главное – абсолютная тишина. Только тяжелое дыхание Майка и взволнованное – ее собственное.
- Что случилось?
- Я знаю не больше тебя. Так повсюду.
- А почему ты…? И я?
- Почему я – не знаю. А ты – потому что я, - он даже рассмеялся комичности их разговора, но смеялся он недолго, все тело болело.
- Ладно, это все не важно. Майк, мы сможем войти в медпункт?
- Думаю, да, - ответил он, вспомнив о реке.
Дорога к школе заняла минут десять, при этом они тщательно обходили бритвенно - острую траву. За углом школы стояли старшеклассники, затягиваясь сигаретой. А перед ней застыли играющие и бегающие дети. При виде их на глаза Энни навернулись слезы. Вот этого она видела в столовой, а вон тот неделю назад ушибся, бегая по коридорам. Эта девочка с двумя косичками играла в куклы на переменах. Теперь они не живы, но еще не мертвы. Возможно, есть какая – то надежда…

Продолжение следует...