Вдоволь насытившись друг другом ОНИ лежали в огромной кровати. ОНА постепенно понимала, что говорить с НИМ вроде и не о чем. Минутная страсть… не похоже…это не любовь…просто когда-то ЕЙ казалось, что это она.
И как бы ОНА не хотела быть с ним вместе и разлука была неизбежна, ОН тоже это знал. Только не решался сказать. ЕЁ взгляд проскользил по комнате, и ненадолго остановился на будильнике. Сколько там? Кажется, ещё совсем раннее утро, может часа четыре. О чём с НИМ говорить?
—Тебе в детстве рассказывали сказки? – спросила ОНА.
—Нет. Я же детдомовский. Там сказками не баловали, – искоса глянул на неё ОН. Мелькнуло в ЕГО взгляде какая-то детская обида. Обида сына на родителей, которые бросили ЕГО, которых ОН не знал.
—А я люблю сказки. Хочешь, расскажу тебе одну?
—Мне, кажется, я уже вырос, для них, – натянуто засмеялся ОН.
—Тогда я расскажу тебе взрослую сказку. – Настаивала ОНА.
—И о чём же она будет? – продолжал ОН смеяться.
Она замолчала. Задумалась над тем о чём же ЕЁ сказка. И вообще есть ли ОНА.
—Она будет о любви.
—Это не ново. – Хмыкнул ОН.
—А разве есть сказки не о любви?
—Я не хочу с тобой спорить.
—Так тебе рассказать сказку? – Почти безнадёжно спросила ОНА.
—Рассказывай, если тебе это так нужно.
—Хорошо….
ТОЛЬКО ОДИН ШАНС.
Музы. Кто они? Женщины. Женщины, у которых забрали любовь и заставили дарить её поэтам, писателям, художникам. Они приходят к мужчинам и только своим присутствием дарят вдохновение. А потом… потом музы уходят. Но если муза влюбилась у неё есть только один шанс, чтобы добиться взаимности, и только неделя…
Когда Александр встретил Евгению, он подумал, что это чудо. Красивая, умная, обаятельная. Она понимала его как ни кто. Творческий кризис длившийся почти год, пошёл на спад. Саша рисовал её, а Женя терпеливо позировала, могла находиться в одном положении несколько часов и не жаловаться. Смеяться даже, когда тело начинало болеть. Потом её ждал массаж, сделанный заботливыми руками художника. Из-под кисти художника стали выходить шикарные картины и вместе с тем стала реже появляться Евгения. Всё чаще в телефонной трубке, набирая её номер телефона, слышал гудки. И в какой-то момент она вовсе пропала. Страшно переживая Саша продолжал рисовать, и нарисованное можно было назвать шедеврами. Критики пели дифирамбы талантливому художнику. Однако он предпочёл бы что бы они говорили обратное и рядом была Она. Чаще в его доме стал появляться алкоголь и хмельная компания. Казалось его больше ничего не волнует. Но глубоко скрытая боль была отчётливо видна на его полотнах. Он стал рисовать одиночество, ненависть и любовь одновременно. Больше он не восхищался красотой земных созданий, не смеялся над смертью, не понимал других. Раньше он говорил и слушал в картинах, теперь только говорил. И не важно было хочется ли зрителю это выслушивать. Время шло, шло… а он вёл свой монолог. И, казалось, конец у Александра будет печальный. В тот день или вернее сказать вечер, он взял побольше водки и … таблеток. На то, чтобы повеситься или вскрыть себе вены, его духа бы не хватило. А он хотел спокойной смерти: без боли, без агонии, предсмертных записок, без страха. Просто уйти. Уйти так же тихо, как жил. Поднимаясь по лестнице Саша, вспомнил Евгению. «Странно, - подумал он. – Я в последний раз о тебе вспомнил. Я не буду писать предсмертную записку и посвящать её тебе. Почему-то мне кажется, ты сама всё знаешь. К чёрту, к чёрту всё!!» Он прошёл ещё один пролёт и оказался около своей двери. Ключ падал из непослушных рук. Но когда, он смог вставить его, почувствовал, что дверь заперта изнутри. Рука медленно потянулась к звонку. И тут дверь распахнулась... Пакет с водкой выпал из его рук и послышался звон стекла. Плевать. Ключ больно врезался в руку. Плевать. Плевать на всё, ведь ОНА вернулась! Ему хотелось плакать, смеяться, рассказать ей все и целовать, целовать её пока мир не кончится. А выходило всё глупее, он просто стоял и смотрел на неё, она на него. Нет, слов сейчас не надо было. Всё было верно. Надо было просто стоять.
Одинокая слеза скатилась по Жениной щеке. Сашина рука невольно коснулась её щеки, вытирая эту капельку одиночества. А потом вошёл в квартиру, прикрыв за собой дверь. Она посильней прижалась к нему…
Утром, когда они проснулись, он решился спросить:
—Где ты пропадала? Я звонил тебе, заезжал.
—Мне надо было уехать, - сразу было видно, что эта тема ей не приятна.
—Тогда почему не предупредила?
—Не успела.
—Ты не хочешь об этом говорить? Хорошо. Я могу надеяться, что в следующий раз ты сообщишь мне о том, что уезжаешь?
—Да. – Она поднялась и подошла к картинам. – Что стало с ними?
—Критикам нравится.
—Критики. – Оглянулась она. - Ты для них пишешь картины?
—Нет. Ты сама знаешь, что для тебя. Ты – муза.
Она вздрогнула от неожиданности. Муза?
—Все музы рано умирают.
—Что ты такое говоришь?! – Присел на кровати Александр.
—Сам подумай, они дарят свою любовь, себя мужчинам. Когда даришь себя без остатка, то исчезаешь.
—Откуда такие мысли?
—Да так взгрустнулось чего-то. – Присела она на кровать рядом Сашей.
Она поцеловала его, но не было в этом поцелуе сладости, одна горечь. «Ты не знаешь, любимый, что у тебя только неделя, а потом я уйду навечно, если ты не предложишь выйти за тебя замуж. – Потом посмотрела в его глаза. – Нет, ты не успеешь. Я не могу сказать тебе об этом прости, сам должен догадаться.»
—Я люблю тебя. – Впервые сказала она.
—Что с тобой?
—Я просто люблю тебя. И хочу, чтобы ты об этом знал. Это плохо?
—Нет, конечно нет. Я … тоже…тебя люблю.
День шёл не спеша, они провели половину его в кровати, вторую половину на кухне. Они сидели за столом уютно устроившись в мягких креселках. Обсуждая всё, что произошло с ним, изредка касаясь её, но Женя отвечала неохотно, кратко. Она сильно изменилась, стала, нежнее, беззащитнее, в ней потерялась возвышенность. Женя стала более земной. Но Сашу это не смущало, вот только темы её разговоров вызывали тревогу, и он не знал что делать. Так прошло ещё три дня. И вот на пятую ночь Евгении приснился сон: Она снова была там, на небесах, в городе муз. Снова она шла мимо домов воздушных и теперь потерявших в её глазах возвышенность. Раньше Жене здесь было более уютно, полный покой, размеренность. После того, как она спустилась на Землю смертной, всё это забылось. И теперь всё здесь её угнетало. Вдруг Евгения увидела, что навстречу ей идёт Мерлин Монро. Та самая самоубийца попавшая на небеса, единственная попавшая на небеса. Теперь она должна была быть музой, правда без права на любовь. Ей запрещено сойти на Землю, чтобы найти свою половинку. Она была столь же прекрасна, как и при жизни. Если не прекраснее. Жене не раз приходилось с ней сталкиваться в их городе, но она почти не знала её. И когда Мерлин заговорила с ней вплотную приблизившись это удивило бывшую музу.
—Тебе разрешают вернуться, – сказала Монро.
—Почему?
—Здесь полагают, что он не успеет сделать тебе предложение. Несмотря на то, что Александр этого хочет, так же как и ты.
—Что будет, если я вернусь? Я не смогу его забыть.
—Говорят, если ты снова станешь музой, всё пройдёт.
—Я полюбила его, когда была музой.
—Значит, время лечит, - мягко улыбнулась Мерлин.
—Брось, я не хочу больше здесь жить. Не могу. Пусть я здесь только два века, но мне их хватило.
—Клеопатра живёт здесь не одну тысячу лет.
—Она налюбилась при жизни.
—Знаешь, разрешение вернуться дают редко.
—Ты бы вернулась?
Мерлин замолчала. Женя – то точно знала, что она бы не вернулась.
—Вот видишь. Лучше прожить смертную жизнь в любви, чем тысячелетия в покое и безмятежности.
—Так что мне передать им? – опустила голову Мерлин.
—Мой ответ – нет. Прости, Мерлин, но нет.
—Не смотря ни на что я за тебя рада. Может он успеет. Кольцо-то Саша купил. – Подмигнула Монро.
—Спасибо. Может, ещё увидимся. В следующей жизни. – Улыбнулась Женя
—Может, и увидимся. Пути Господни неисповедимы.
Сон закончился. Женя лежала уже в полудрёме, рядом с Сашей. Пока любовница пребывала в мире снов, он думал, делать ли ей предложение. Он старше её почти на 7 лет. «Может ей не нужен этот брак? Тогда зачем она вернулась? Моя последняя женщина отвергла предложение. Я не верю, что Женя сделает так. Чего я боюсь? Мне 32, а я боюсь предложить женщине выйти за себя замуж? К чёрту…»
—Тебе не спиться? – спросила спросонья Евгения.
—Да, мне в голову пришёл образ. Я хотел бы начать работу. Ты не поможешь?
—С удовольствием. Что мне сделать?
—Сядь у окна. Как есть.
Он поднялся и пошёл за холстом и красками. А Женя легко спрыгнула с кровати и подошла к окну. Вид был прекрасен, насколько может быть прекрасен вид города. Из окна не было видно заводских труб, и клубов дыма из них и небо было безоблачно ясно. Невольно подумалось, что жить очень хочется. Но только здесь в мире смертных, пусть надо бояться всяческих опасностей, пусть здесь всё пошло и жестоко, но пока в этом мире есть любовь, здесь жить стоит. Здесь можно радоваться моментам, которые сверху не замечаешь, можно быть кем хочешь и жить свободно. Женя не могла вспомнить момента, когда там она была полностью свободной. Там она была всем должна, неважно люди это или иные существа. Даже если это последняя неделя в её жизни, она того стоит.
—Ты готова?
—Да. Как мне встать? – улыбнулась Женечка.
—Присядь на подоконник. Да… вот так…
Так прошёл шестой день. Он рисовал, рисовал, не отвлекаясь, не спрашивая её не о чём. Лишь пару раз разрешил ей поесть. Сейчас Жене приходилось хуже. Смертное тело немело, болело сильнее, чем тело музы. Но она терпела, может это последнее, что она сможет для него сделать. А Саша рисовал и под утро картина была почти готова. А Женя начала понимать, что исчезает. Сначала стали стираться воспоминание потихоньку. Когда она исчезнет, Саша её даже не вспомнит. Она растает на его глазах, и он её не вспомнит. Она останется как фантазия на полотне. И больше ни чего. Её оставалось всего на четыре часа. Она не Золушка, чтобы убегать когда часы пробьют двенадцать.
—Саша, мне скоро уходить.
—Подожди, я скоро закончу. – Ответил художник не отрывая от холста глаз, и подумал: «Уходит? Может не уйдёт, если я доведу дело до конца?»
—Хорошо, у меня ещё есть время.
Он доделывал картину. Последние штрихи. Мазок, ещё мазок, вот он готов.
—Готово!! – вскрикнул он.
—Можно посмотреть? – спросила она
—Подожди! – Он побежал в соседнюю комнату и через некоторое время вернулся. Женя посмотрела на часы осталось где-то три часа, может меньше.
—Можешь посмотреть.
Евгения слезла с подоконника и завернувшись в одеяло, она подошла к картине... Это была она, там же на подоконнике, но в белом подвенечном платье. Оно так облегала её, что казалось будто его и нет…она такая лёгкая будто облако или невеста…
—Почему я в белом?
—Потому, что ты невеста.
—Почему? – отказывалась верить глазам Женя
—Потому что мы любим друг друга.
—Саша…– прослезилась Женя. – Саша…
—И ещё потому, что я делаю тебе предложение руки и сердца. – Сказал он и встав на колени открыл коробочку, где бережно хранил, не одну неделю, обручальное кольцо…
На их свадьбе было много людей, даже слишком. И только одного гостя ни кто не замечал. Он, или вернее, она сидела дальше всех, ни с кем не говорила, ни чего не ела, она просто радовалась за Евгению и Сашу, она – Мерлин знала, ей уже не суждено стать счастливой, как эти двое…