Сталин был идеален для господства над закрытым обществом -- закрытым внутри, закрытым вовне. Жизнеспособность и долголетие такого общества зависели от систематической регенерации ячеек власти сверху донизу -- от постоянного вычищения отработанных кадров, от постоянного возобновления армии бюрократов. Порядок Сталина не допускал ни свободной игры сил на верхах, ни гражданской инициативы в обществе, даже самой верноподданнической.

"Генеральная линия партии" была сильна своей ясностью, неуязвимостью, повелительностью. В ее лексиконе не было слова "думать", а было всем понятное и принятое слово "действовать"! "Думать" -- это прерогатива одного Сталина, "действовать" -- это задача всей партии. Поэтому и "порядок" был идеальным, и управлять было легко. Война внесла в "генеральную линию" дисгармонию. Люди, прошедшие через войну, от Волги к Эльбе, стали другими.

В глубине души Сталин был согласен с западными остряками: "Сталин в войну сделал только две ошибки: показал Ивану Европу и Европе Ивана". Советские люди притащили домой бациллы свободы и социальной справедливости: "в Германии скот живет лучше, чем у нас люди", "у американского солдата шоколада больше, чем у нашего картошки", "на Западе президенты и министры -- обыкновенные грешники, а у нас боги-недотроги". Надо вернуть этот расфилософствовавшийся, "больной народ" в первобытное довоенное состояние: нужен антибиотик, нужно и новое, полезное кровопускание. Чем раньше это сделать, тем быстрее он выздоровеет.

Этого никак не хотят понять верхи партии. Они даже не прочь начать диалог с Западом ("сосуществование"!), не прочь искать его помощи в решении внутриэкономических (колебания -- принять или не принять "план Маршалла") и внешнеторговых проблем СССР (предложения о хозяйственно-технической кооперации), а для этого готовы посягнуть на святая святых -- монополию внешней торговли -- и немножко приоткрыть железный занавес для циркуляции бизнеса. Но это ведь начало конца
"генеральной линии". По каналам бизнеса двинутся в СССР тысячи, миллионы новых бацилл Запада. Железный занавес станет дырявым,
и начнется другой диалог: диалог между народом и правительством, поощряемый и подстрекаемый Западом. Случится небывалое и непоправимое: народ начнет интересоваться своим прошлым и философствовать о будущем. Появятся новые Радищевы, Белинские, Герцены. Русь духовно придет в движение, а за нею и антирусские окраины, за ними и страны-сателлиты. Вот какая перспектива рисовалась Сталину, если не вернуться к старой, испытанной "генеральной линии".

Политология » Абдурахман Авторханов » Загадка смерти Сталина