Миллиардер Джон Хайцман умирал на сорок вто-
ром этаже своего офиса. Весь этаж был оборудован
под его апартаменты. Две спальни, тренажёрный зал,
бассейн, гостиная, два рабочих кабинета стали его
прибежищем в последние три года. За эти годы он ни
разу не покинул своих апартаментов. Ни разу не спу-
стился на скоростном лифте вниз в одно из помеще-
ний, где работали службы его финансово-промышлен-
ной империи. Ни разу не поднялся на крышу, где стоял
его вертолёт и постоянно дежурил экипаж, готовый
выполнить указания хозяина, но хозяин за последние
три рода ни разу не появился.
Джон Хайцман три раза в неделю принимал в од-
ном из своих рабочих кабинетов лишь четырёх бли-
жайших помощников. На коротких, длящихся не бо-
лее сорока минут совещаниях он без особого интереса
выслушивал их доклады, иногда давал короткие ука-
зания. Распоряжения миллиардера не обсуждались,
выполнялись неукоснительно и быстро. Финансовое
состояние империи, которой единовластно владел
Джон Хайцман, увеличивалось на 16,5 процента еже-
годно. И в последние полгода, когда Хайцман вообще
перестал проводить даже какие-то совещания, при-
быль не уменьшалась. Созданный им и отлаженный
механизм управления сбоев не давал.
Никто не знал об истинном состоянии миллиардера.
Его фамилия почти не упоминалась в прессе. Хайцман
строго соблюдал правило: «Деньги не любят суеты».
Ещё отец наставлял молодого Хайцмана: «Пусть эти
выскочки от политики мелькают на экранах телеви-
зоров и на газетных страницах. Пусть президенты и
губернаторы разговаривают с народом, давая завере-
ния о счастливой жизни. Пусть публичные миллиар-
деры разъезжают на авто представительского класса
в сопровождении охраны. Тебе, Джонни, всего этого
делать не следует. Ты должен всегда быть в тени и с
помощью своей власти, власти денег, управлять пра-
вительствами и президентами, миллиардерами и ни-
щими разных стран. Но они не должны догадываться,
кто ими управляет.
Схема предельно проста. Это я создал валютный
фонд, в нём числится много вкладчиков. На самом
деле под разными именами там находится семьдесят
процентов моих капиталов. Внешне, для тупой толпы,
фонд создан для поддержки развивающихся стран. На
самом деле я создал его как механизм сбора дани со
всех стран.
Вот пример. Начинается военный конфликт меж-
ду двумя странами, одной из них, а чаще всего двум,
требуются деньги. Пусть берут, отдавать будут с про-
центами. Происходят в какой-то стране социальные
потрясения, и снова требуются деньги — пусть берут,
отдавать будут с процентами. Вступают в борьбу за
власть две политические силы, одна из них получит
через наших агентов деньги, и снова отдавать будут с
процентами. Только одна Россия платит нам ежегодно
три миллиарда долларов».
В двадцать лет молодому Джону Хайцману осо-
бенно нравилось общаться с отцом. Ранее всегда
строгий и малообщительный отец однажды позвал
его к себе в кабинет предложил расположиться в
кресле у камина, сам налил в чашку любимый Джо-
ном кофе со сливками и с неподдельным интересом
спросил:
— Нравится ли тебе учиться в университете, Джон?
— Не всегда мне интересно, папа. Мне кажется,
профессора не совсем ясно и понятно объясняют за-
коны экономики, — честно ответил Джон.
— Хорошо. Точно подмечено. Но точнее можно ска-
зать так: современная профессура не может объяс-
нить законы экономики, потому что понятия о них не
имеет. Они считают, будто бы экономика удел эконо-
мистов. Но это не так. Мировой экономикой управляют
психологи, философы и игроки.
Когда мне исполнилось двадцать лет, мой отец и
твой дед, Джон, посвятил меня в тайны процесса управ-
ления. Тебе уже двадцать, Джон, и я считаю тебя дос-
тойным преемником этих знаний.
— Спасибо, отец, — ответил Джон. Так, через бе-
седы у камина началось обучение иным, чем в уни-
верситете, законам экономики. Отец обучал своего
сына своеобразным методом. Всё обучение строилось
на доверительных беседах, доброжелательно, с при-
мерами и элементами игры. Информация, которую от-
крывал перед Джоном отец, была невероятной и, ко-
нечно же, ни в каком, даже самом престижном уни-
верситете мира ее получить было невозможно.
— Скажи, Джон, — спрашивал отец — известно ли
тебе, сколько богатых людей в нашей стране? Или в
мире?
— Их имена в последовательности, зависящей от ве-
личины состояния, публикуются в бизнес-журналах. —
спокойно ответил Джон.
— И на каком же месте мы в этих списках?
Впервые отец сказал не «я», а «мы». Значит, он уже
считает его, Джона, тоже владельцем. Хотя и не
хотелось огорчать отца, но Джорж ответил:
— Твоего имени, отец, нет в этих списках.
— Да. Ты прав. Нет. Хотя сумма нашей только го-
довой прибыли превышает всё состояние многих
фигурантов этих списков. А нет имени в списках по-
тому, что кошелёк нельзя делать прозрачным. Мно-
гие фигуранты этих списков работают напрямую или
косвенно на нашу империю, на твою и мою, сынок.
— Папа, ты, наверное, гений в экономике. Даже в
голове не укладывается, как можно было без всякого
военного вмешательства заставить такую огромную
империю ежегодно выплачивать нам дань? Тебе уда-
лось разработать столь грандиозную экономическую
операцию.
Хайцман старший взял каминные щипцы пошеве-
лил поленья, потом молча налил в бокал себе и сыну
лёгкого вина. Отпил маленький глоток и только после
этого договорил:
— Я не разрабатывал вообще никакой операции.
Капитал, который я контролирую, позволяет лишь при-
казывать, — исполняют другие. Многие аналитики,
гении правительств разных стран и президенты были
бы весьма удивлены, узнав, что нынешнее положение
их стран зависит не от их деятельности, а от моего
желания.
Центры политтехнологий, институты экономики,
аналитические институты, правительственные струк-
туры многих стран не осознают, что они работают
строго в направлениях, разработанных моими отде-
лами. Причем небольшими по численности. Например,
вся социально-экономическая политика, военная док-
трина России определена и контролируется одним
отделом, состоящим из четырёх- психологов. Каждый
из которых имеет по четыре секретаря. Ни один из них
не знает о деятельности других.
Я покажу тебе, как происходит управление, оно до-
статочно простое. Но сначала ты, Джон, должен понять
истинные законы экономики, о которых не скажет тебе
никогда университетская профессура. Она попросту не
знает об их существовании. Закон таков: в условиях
демократического общества президенты, правительства,
банки, крупные и мелкие предприниматели всех стран
работают только на одного предпринимателя, который
стоит на вершине экономической пирамиды. Они ра-
ботали на моего отца, теперь на меня и вскоре будут
работать только на тебя.
Джон Хайцман смотрел на своего отца и не мог до
конца осознать сказанного им. Да, он знал, что его отец
богат. Но в данном случае речь шла не просто о богат-
стве, а о супервласти, которая должна перейти по на-
следству ему, Джону. Фантастическую информацию
тяжело было осмыслить до конца. Каким образом в
свободном демократическом обществе на самом деле
все, начиная от президента и заканчивая сотнями ты-
сяч крупных и мелких фирм, являющихся самостоя-
тельными юридическими лицами, на самом деле ра-
ботают только на одного человека, на его отца?
— Когда я услышал от твоего деда то, что сообщил
сейчас тебе, то я не мог сразу осмыслить сказанного
думаю, и тебе не всё понятно, Джон. Но ты пойми
следующее, — продолжил Хайцман-старший. — В
мире есть богатые люди. Но на каждого богатого есть
более богатый. И есть один самый богатый. На него,
на самого богатого, работают все остальные богатые,
а следовательно и все, кто им подчиняется. Таков закон
системы, в которой мы живём.
Все разговоры о бескорыстной помощи развиваю-
щимся странам — полный блеф. Да, богатые страны
дают кредиты через международные фонды разви-
вающимся, но дают на самом деле лишь для того, чтобы
получить от них солидные проценты за пользование
кредитом — получить дань.
Например, Россия платит три миллиарда долларов
ежегодно МВФ, и эта сумма — лишь проценты за взя-
тый Россией кредит. Многие экономисты знают: ос-
новные финансы МВФ состоят из капиталов США. Им
понятно, что грабительские проценты за пользование
кредитом уходят в США. А вот кому конкретно — не
знает никто. США, как страна, — лишь удобная ширма
в игре капиталов. И она наиболее зависима от капита-
лов. Скажи, Джон, тебе известно, что Америка имеет
государственный долг?
— Да, папа, известно. Сумма долга астрономичес-
кая. Она составила за прошедший год... Проценты,
выплачиваемые по долгу, составили...
— Так значит, тебе ясно, что страна, которая даёт в
долг другим странам, сама берёт огромные займы? Но
у кого она их берёт? Тебе понятно?
— В собственном Центробанке?
— А кому он принадлежит, этот Центробанк?
— Он...Он...
Джон никогда не задумывался, кому должна Аме-
рика, но отвечая на вопросы отца, он понял: в США
каждый налогоплательщик платит Центробанку. Но
он... Он — Центробанк США является частным бан-
ком. И, следовательно, вся Америка платит сотни мил-
лиардов долларов каким-то частным лицам... или од-
ному лицу...
Хайцман в жизни своей никогда не суетился. Вёл,
как говорят, здоровый образ жизни, не пил, не курил,
соблюдал оздоровительные диеты, ежедневно зани-
мался в тренажёрном зале. Только в последние пол-
года он перестал посещать тренажёрный зал. Полгода
он лежал на постели в одной из своих просторных
спален, напичканной ультрасовременной медицин-
ской аппаратурой. Сменяя друг друга в соседней ком-
нате, круглосуточно дежурили врачи. Но Джон Хайц-
ман современной медицинской науке не доверял. С вра-
чами не считал нужным даже разговаривать. Лишь
одного профессора психологии иногда удостаивал
короткими ответами. Хайцман даже не интересовал-
ся, как зовут врачей, в том числе и этого профессора,
про себя отмечал, что он наиболее искренен и честен.
Профессор говорил много, но часто в его речи звучали
не только медицинские утверждения, а рассуждения и
желание найти причины заболевания. Однажды он
пришёл несколько возбуждённым и прямо с порога
заговорил:
— Я думал о вашем состоянии сегодня ночью и всё
утро. Мне видится, я разгадаю причину вашего забо-
левания, а, следовательно, устранив причину, можно
говорить о быстрейшем выздоровлении. Ах, простите,
господин Хайцман, забыл даже поздороваться. Добрый
день, господин Хайцман. Я несколько увлёкся своими
соображениями.
Миллиардер не ответил на приветствия профессора,
не повернулся в его сторону, но так он поступал с каж-
дым врачом. А иногда вошедшему врачу подавал знак,
слегка шевельнув кистью руки, и все знали — этот знак
означал «удалитесь».
Профессору он такого знака не подал, и потому про-
фессор взволнованно продолжил свои рассуждения:
— Я не согласен с коллегами о необходимости пе-
ресадки вам печени, почек и сердца. Да, сейчас эти
органы у вас функционируют недостаточно эффек-
тивно. Да-с. Недостаточно! Это факт. Но пересажен-
ные органы также не будут функционировать доста-
точно эффективно. Причина их неэффективности
кроется в вашей глубочайшей депрессии. Да-с, в деп-
рессии. Я несколько раз перечитывал историю ме-
дицинских наблюдений за вами. И мне кажется, сделал
серьёзнейшее открытие. Ваш лечащий врач — мо-
лодчина, он записывал всё подробнейшим образом.
Он каждый раз отмечал ваше психическое состоя-
ние. Работа ваших внутренних органов ухудшалась,
как только вы входили в депрессивное состояние.
Да-с. Состояние... Теперь главный вопрос: сбой в
работе внутренних органов вызывает депрессию или,
наоборот, депрессия вызывает сбой в работе органов
всего организма? Убеждён! Абсолютно убеждён, пер-
вопричина — депрессия. Да-с. Ваша глубочайшая деп-
рессия. Состояние, когда человек перестаёт стремиться
к некой цели, теряет интерес к происходящим собы-
тиям, не видит смысла существования. И тогда мозг
начинает давать вялые или не совсем настойчивые ко-
манды всему организму. Всему! Чем сильнее депрес-
сия, тем слабее команды, а на определённом уровне
депрессии мозг вообще может перестать подавать эти
команды, и тогда наступает смерть.
Итак, первопричина — депрессия, а как её ликви-
дировать полностью — современная медицина не
знает. Я обратился к народной. И сейчас убеждён —
причиной вашей глубочайшей депрессии является
сглаз. Да-с. А ещё точнее, вас сглазили, и я готов до-
казать это на множестве фактов.
Миллиардер хотел сделать рукой знак, означающий
«удалитесь». Он не любил всяких современных вра-
чевателей-эзотериков, обещающих снять порчу, сглаз,
поставить защиту, их он считал мелкими бизнесмена-
ми или мошенниками. Похоже, профессор от бесси-
лия современной медицины тоже скатился к этой ка-
тегории так называемых врачевателей. Миллиардер
не успел сделать знак «удалитесь». Профессор упредил
его — словами, вызвавшими пусть вялый, но всё же
интерес:
— Я чувствую, вы сейчас готовы меня удалить. Воз-
можно, навсегда. Я прошу. Умоляю, дайте мне ещё пять-
шесть минут. Поняв то, что я вам скажу, возможно,
вы сможете выздороветь, а я сделаю величайшее от-
крытие. Вернее, я его уже сделал, необходимо лишь
утвердиться в этом окончательно.
Миллиардер не сделал рукой знак, означающий
«удалитесь».
Профессор три секунды не моргая смотрел на руку
лежащего без движения человека и поняв, что ему
можно продолжать, вновь быстро заговорил:
— Люди смотрят друг на друга по-разному. С без-
различием, с любовью, ненавистью, завистью, стра-
хом, уважением. Но не внешнее выражение глаз иг-
рает главную роль. Внешнее может быть самой обык-
новенной маской, как фальшивая улыбка официанта
или продавца. Важны истинные отношения, истинные
чувства одного человека по отношению к другому.
Чем больше положительных эмоций направляют люди
тому или иному человеку, тем больше положитель-
ной энергии в нём сосредотачивается. Наоборот, если
в окружении преобладают отрицательные эмоции к
человеку, то в нём накапливается отрицательное, раз-
рушающее.
В простонародье это и называется «сглаз», на этом
явлении и строят свою деятельность знахари. Далеко
не все из них шарлатаны. Всё дело в том, что чело-
век, получивший от окружающих слишком много от-
рицательной энергии, может и сам нейтрализовать её
или, другими словами, уравновесить. Знахарь, говоря
человеку, что он с помощью каких-то действий сни-
мает сглаз, помогает человеку поверить, что он очи-
щен. Если человек верит знахарю, он действительно
сам уравновешивает в себе баланс положительного и
отрицательного. Если не верит, такого не произойдёт.
Вы не верите знахарям, и, следовательно, они вам не
помогут. Но это не означает, что в вас нет переизбыт-
ка отрицательной, разрушительной для вашего орга-
низма, психики энергии. Почему отрицательной? Да
потому, что на человека вашего положения всё окру-
жение может смотреть только с завистью и отнюдь
не белой. Ещё могут смотреть, а точнее, относиться к
вам с ненавистью. Это те, кого вы уволили или не
повышаете зарплату. Многие, ощущая ваше могуще-
ство, относятся к вам со страхом. Как видите, всё это
отрицательная энергия. В противовес ей необходима
положительная. Её могут давать члены семьи, родст-
венники, но жёны вас предали, детей нет и друзей нет,
с родственниками вы не общаетесь. Источников
положительной энергии вокруг вас нет. Положитель-
ную энергию, и в достаточном количестве, может про-
изводить в себе и сам человек. Но для этого человеку
необходимо иметь заветную цель-мечту, поэтапное
достижение которой будет вызывать положительные
эмоции. Вы достигли многого и теперь мечты-цели,
похоже, не имеете.
А это очень важно — иметь цель, стремление к
её достижению. Я проанализировал состояние физи-
ческое и психическое бизнесменов разного уровня.
Человек, замесивший тесто, испекший пирожки и
продавший их, рад, что достиг возможности приоб-
рести необходимый ему товар, и мечтает о развитии
своего дела. Ведь только с развитием он получает
множество благ цивилизации. Крупный банкир или
владелец доходного концерна также стремится к
развитию своего бизнеса, к увеличению дохода, но
зачастую с меньшим энтузиазмом, чем продавец или
производитель пирожков. Парадоксально, но факт —
с меньшим. С меньшим потому, что впереди у него
значительно меньше манящих благ, чем у продавца
пирожков. Большинство достижений цивилизации
для него не блага, а повседневность. Если у относи-
тельно небогатого человека появляется возмож-
ность купить автомобиль, то покупка вызовет в нём
чувство удовлетворения или даже восторга. Отно-
сительно богатый человек не будет радоваться су-
персовременному автомобилю. Для него это пустяк.
Парадоксально, но факт, у богатых людей меньше
поводов к радости, чем у менее богатых. Есть ещё
один фактор, приносящий удовлетворение, — победа
над конкурентом. Но у вас, господин Хайцман, похоже,
конкурентов нет.
Таким образом, на вас воздействуют исключитель-
но отрицательные энергии, их много. Да, ещё забыл
сказать, громады отрицательных энергий может по-
бедить всего одна, но сильная, невероятно сильная,
называется она энергия любви. Это когда вы находи-
тесь в состоянии влюблённости и вас кто-то любит.
Но, к сожалению, у вас вообще нет женщины, да по-
хоже, вы ими не интересуетесь и в вашем возрасте и
состоянии интересоваться уже не будете.
Подтверждений сделанным мною умозаключениям
множество. Я сопоставил статистические данные о
продолжительности жизни богатых людей, крупных
политиков и президентов за последние сто лет. Вы-
вод получился достаточно убедительный. Продолжи-
тельность жизни сильных мира сего невелика по срав-
нению с простолюдинами, а зачастую она и меньше.
Парадоксально, но факт остаётся фактом. Прези-
денты и миллионеры, находясь под постоянным ме-
дицинским наблюдением, имея возможность пользо-
ваться самыми современными техническими сред-
ствами и лекарствами, имея возможность питаться
исключительно качественной пищей, болеют и уми-
рают наравне с другими. Эти факты красноречиво сви-
детельствуют — отрицательная энергия окружения
имеет колоссальную силу и никакая, даже ультрасов-
ременная медицина противостоять ей не в состоянии.
Что же получается, положение безвыходное? Выход
есть, пусть маленький, единственный, но есть! Да-с.
Есть. Воспоминания! Уважаемый Джон Хайцман, по-
жалуйста, попытайтесь вспомнить этапы своей жизни.
Те этапы, которые принесли вам приятные ощущения.
И самое главное, если вы давали кому-то серьёз-
ные обещания и не выполнили их, — постарайтесь,
если это возможно, выполнить. Прошу вас, ради себя,
ради науки, хотя бы два-три дня попытайтесь вспоми-
нать о хорошем. Приборы фиксируют работу многих
ваших органов. Ежеминутно фиксируют. Если вы нач-
нёте действовать так, как я прошу вас, если приборы
начнут показывать положительные результаты, по-
явится шанс найти путь к выздоровлению. Да-с. Найти!
Я его обязательно найду. А возможно, вы его найдёте.
Или он сам... Жизнь его найдёт,— профессор замол-
чал и снова стал смотреть на руку лежащего без дви-
жения человека. Через секунду характерный жест
заставил профессора удалиться.
***
Джон Хайцман, как и многие люди, вспоминал про-
житое. В какой-то степени высказывания профес-
сора ему были понятны. Найти хорошие моменты из
прошлой жизни попытаться можно, и, возможно, они
окажут положительное воздействие, но проблема как
раз в том и заключалась, что всё прожитое теперь
казалось не то что приятным, но неинтересным и даже
бессмысленным.
Хайцман вспоминал, как он женился по совету отца
на дочери миллиардера, пополнив капитал империи.
Брак не принёс ему удовлетворения, жена оказалась
бесплодной, а через 10 лет совместной жизни умер-
ла от передозировки наркотиков. Потом он женился
на известной молодой модели, которая изображала
страстно влюблённую жену, а всего через полгода
совместной жизни служба охраны положила перед
ним фотоснимки, на которых его жена развлекалась
со своим прежним любовником. Он не стал с ней раз-
говаривать, просто поручил охране сделать так, чтобы
никогда больше не попалась она ему на глаза и не было
никаких напоминаний о ней.
Хайцман дошёл в своих воспоминаниях до начала
своей деятельности в империи отца и не смог выделить
ни одного приятного момента, на котором хотелось
бы задержать свои воспоминания и получить положи-
тельные эмоции.
Был лишь один приятный момент. Когда он доказал
отцу, что нет необходимости становиться единовлас-
тным владельцем валютного фонда. Другие вклад-
чики, предоставляющие свои капиталы фонду и, же-
лая их приумножения, будут затрачивать свою мыс-
лительную энергию на увеличение всего капитала
фонда, а значит, работать на них, на Хайцманов.
Отец несколько дней размышлял, и однажды за
обедом скупой на похвалы отец произнёс:
— Я согласен с твоим предложением, Джонни,
относительно фонда. Они верны. Ты молодец. Пораз-
мысли и над другими направлениями. Пора тебе вста-
вать у руля.
Несколько дней Джон Хайцман находился в при-
поднятом настроении. Впоследствии он принял ещё
несколько решений и увеличил прибыль финансово-
промышленной империи. Однако особой радости уже
не испытал.
Отчёты с большими чем ранее цифрами прибыли
были бесстрастными. Похвалы больше ждать было не
от кого. Отец умер, а похвала подчинённых радости
не приносит. Так дошёл в своих воспоминаниях Джон
Хайцман до периода детства. Мысль вяло высвечивала
эпизоды редких контактов с отцом. Как правило, стро-
гий отец давал наставления в присутствии нянек и
учителей, приставленных к Джону.
И вдруг по телу лежащего без движения миллиар-
дера пробежала, словно волной, теплота. Тело вздрог-
нуло в приятном ощущении. В воспоминаниях Хайц-
мана возникла яркая и очень ясная картинка. Дальний
уголок сада и окружённый акацией небольшой, метра в
два высотой, домик с одним окошком.
Непонятная до конца тяга почти всех детей обуст-
раивать свой маленький домик, своё пространство
Эта тяга не зависит от того, имеет ребёнок в роди-
тельском доме свою отдельную комнату или живёт в
одной комнате с родителями. Всегда и почти у всех
наступает период, в который начинается собственно-
ручное строительство своего уголка. Видно, есть в
человеке ген, хранящий некую древнейшую инфор-
мацию и говорящий ему: «Ты должен сам обустроить
своё пространство». Человек, ребёнок, следуя зову,
идущему из глубины вечности, начинает его строить.
И пусть построенное несовершенно по сравнению с
апартаментами современного мира, всё равно в нём,
сделанном самим, получает человек ощущения более
благостные, чем от шикарных апартаментов.
И девятилетний Джон Хайцман, имея в своём лич-
ном пользовании две просторные комнаты на вилле,
всё равно решил построить своими руками свой ма-
ленький домик.
Он построил его из пластмассовых ящиков для рас-
сады. Удобным строительным материалом оказались
эти ящики. Они были разноцветными, и Джон выложил
стены из синих ящиков, сделал из жёлтых полоску-бор-
дюр по всему периметру. Ящики он вставлял один в
один, и они входили в пазики, скрепляясь между со-
бой. Одну стенку Джонни сложил, ставя ящики друг
на друга боковыми стенками так, чтобы дно ящика
оказалось наружу, а внутри во всю стену было мно-
жество полок. На перекрытие домика Джон исполь-
зовал доски, которые покрыл впоследствии полиэти-
леновой плёнкой, прикрепляя её к доскам степлером.
Свой домик он строил целую неделю, используя для
этого по три часа в день, отводимых ему для прогу-
лок на свежем воздухе. На седьмой день, как только
настало время прогулки, Джонни сразу направился к
своему творению в дальнем уголке сада. Раздвинув
ветки акации, он увидел построенный им домик и замер
от неожиданности. Рядом с входом в домик стояла
маленькая девочка и смотрела внутрь его творения.
Девочка была в светло-голубой юбочке ниже колен и
белой кофточке с рюшечками на рукавах. Каштано-
вые волосы рассыпались кудряшками по её плечам.
Джонни вначале ревностно отнёсся к присутствию
постороннего рядом с его творением и недовольно
спросил:
— Ты что здесь делаешь?
Девочка повернула в сторону Джонни своё красивое
личико и ответила:
— Любуюсь.
— Чем?
— Этим чудесным и умным домиком.
— Каким-каким? — переспросил удивлённый
Джонни.
— Чудесным и умным, — повторила девочка.
— Чудесными дома могут быть, но чтобы умными
— не слышал. Умными могут быть только люди, —
глубокомысленно заметил Джонни.
— Да, конечно, умными могут быть люди. А когда
умный человек делает домик, то и домик получается
тоже умный, — возразила девочка.
— А что ты видишь умного в этом Домике?
— Очень умная стенка внутри. На ней много-много
полочек. На полочки можно поставить много вещей
нужных и игрушек.
Джонни понравились рассуждения девочки, они
льстили ему, а может, и девочка понравилась.
«Красивая и умно рассуждает», — отметил про себя
Джонни. А вслух сказал:
— Этот домик я построил. И тут же спросил:
— А как тебя зовут?
— Я Салли, мне семь лет. Я здесь живу в доме для
прислуги, потому что мой папа здесь работает са-
довником. Он много про растения знает и меня учит.
Я уже тоже знаю, как цветы выращивать и к дерев-
цам веточки прививать. А тебя как зовут, и где ты жи-
вёшь?
— Я живу на вилле. Меня Джонни зовут.
— Значит, ты сын нашего хозяина?
— Сын.
— Давай, Джонни, вместе в домике играть.
— Как играть?
— Играть так, как будто мы живём в домике, как
взрослые живут. Ты будешь хозяин, раз ты сын хо-
зяина, а я прислуга твоя, раз мой папа прислуга.
— Так не получится, — заметил Джонни, — при-
слуга должна жить в домике для прислуги, на вилле
могут жить только муж, жена и их дети.
— Тогда я буду твоей женой, — выпалила Салли и
спросила: — можно мне побыть твоей женой, Джонни?
Джонни ничего не ответил, вошёл в домик, осмот-
релся, потом повернулся в сторону стоящей у входа
снаружи Салли и небрежно сказал:
— Ладно, заходи сюда как будто жена. Надо поду-
мать, как тут внутри оборудовать.
Салли вошла в домик, ласково и восторженно по-
смотрела в глаза Джонни и произнесла почти шёпотом:
— Спасибо, Джонни. Я буду стараться быть хоро-
шей женой.
Джонни не каждый день посещал свой домик. В отве-
дённое для прогулок время ему не всегда позволяли
играть в саду. Он посещал в окружении охраны и гу-
вернёров то городской парк, то Диснейленд или со-
вершал конные прогулки.
Но когда ему удавалось приходить к своему доми-
ку, почти всегда ждала его там Салли. С каждым но-
вым посещением Джонни с интересом наблюдал за
происходящими в домике изменениями. Сначала по-
явился на полу принесённый Салли коврик. Потом за-
навесочки на оконном проёме и над входом.
Потом маленький круглый детский столик с пус-
той рамкой для фотографий, стоящий на столике, и
Салли сказала:
— Ты всё реже приходишь в наш домик, Джонни.
Я жду, а тебя нет. Ты дай мне свою фотографию, я
вставлю её в эту рамочку. Буду смотреть на фотогра-
фию твою, и мне так будет веселее ждать тебя.
Джонни оставил свою фотографию, когда пришёл
проститься и с домиком, и с Салли. Он с родителями
переезжал на другую виллу.
***
Джон Хайцман, мультимиллиардер, лежал на посте-
ли в своих апартаментах и улыбался, вспоминая всё
большие подробности своего детского общения с ма-
ленькой девочкой Салли. Только сейчас он понял: эта
девочка любила его. Любила своей первой, ещё дет-
ской отчаянной и безответной искренней любовью.
Может быть, и он её любил, может быть, она просто
нравилась. Но она его любила как, наверное, не любил
уже никто за всю его оставшуюся жизнь, и потому
воспоминания, связанные с построенным им домиком
в саду и общением с Салли, вызывали и сейчас в нём
приятные и тёплые чувства. Ему стало хорошо с этими
согревающими тело чувствами.
С Салли он увиделся после своего отъезда ещё
один раз через одиннадцать лет. Но эта встреча...
Новые чувства взволновали всё тело. Джон Хайцман
даже слегка привстал на постели. Его сердце всё с
большей силой начинало гонять по жилам кровь. Эта
встреча... Он забыл её. Он никогда не вспоминал...
Но сейчас именно она завладела всеми мыслями и
заставила волноваться.
Он приехал в поместье, где прошло его детство,
вновь через одиннадцать лет всего на одни сутки. На
большее не хватало времени. После обеда вышел в
сад, и как-то само собой получилось — направился в
дальний угол сада, где среди акаций строил в детстве
свой домик. Он раздвинул ветки, шагнул на малень-
кую полянку и оторопел от неожиданности. Постро-
енный им одиннадцать лет назад домик из пластмас-
совых ящиков, как и прежде, стоял на том же месте.
Но вокруг... Вокруг маленькие клумбочки с цветами,
ко входу вела дорожка, посыпанная песком, и стояла
у входа маленькая скамеечка. И сам домик был увит
цветами. Раньше скамеечки не было, теперь была, от-
метил про себя повзрослевший Джонни, отогнул за-
навеску, закрывающую вход, и, наклонившись, шаг-
нул в домик. Он сразу почувствовал недавнее при-
сутствие здесь человека. На столике по-прежнему
стояла его детская фотография. На полочках были
аккуратно разложены детские игрушки Салли. На
одной из полочек, рядом со столиком, в небольшой
вазочке лежали свежие фрукты. На полу надувной
матрац, застелённый покрывалом. Джон стоял в до-
мике минут двадцать, вспоминая приятные детские
ощущения. Он думал: «Почему так происходит?», в их
семье есть множество шикарных вилл. Есть замок,
но не приносят виллы и замок тех приятных чувств,
которые рождаются здесь в домике из обычных пласт-
массовых ящиков из-под рассады.
Он увидел Салли, когда вышел из домика. Она молча
стояла у входа, словно не решалась нарушить нахлы-
нувшие на Джона воспоминания. Джон взглянул на
неё, и на щеках Салли вспыхнул румянец. Она стыд-
ливо опустила глаза и мягким, бархатным, необык-
новенно нежным и взволнованным голосом произ-
несла:
— Здравствуй, Джонни!
Он ответил ей не сразу. Он стоял и любовался необы-
чайно красивым телом позврослевшей Салли. Лёгкое
платье, облегая фигуру, слегка трепетало на ветерке.
Сквозь это платье просматривались очертания уже не
детской, а девичьей женственной и упругой фигуры.
— Привет, Салли, — прервал Джон затянувшуюся
паузу. — Это ты по-прежнему поддерживаешь здесь
порядок?
— Да. Я же обещала. Там фрукты есть, они мытые.
Ты поешь. Они для тебя.
— Да... Для меня... Так пойдём вместе и поедим.
Джон отодвинул в сторону занавеску, пропуская
вперёд Салли. Она вошла, присела на корточки и, взяв
вазу с фруктами, поставила её на столик рядом с фо-
тографией в рамочке.
Стульев в домике не было, и Джон сел на коврик,
потянулся к виноградной грозди и нечаянно коснулся
плеча Салли. Она повернулась, их взгляды встретились,
и Салли как-то резко вдохнула. Расстегнулась от рез-
кого вдоха пуговичка на тугой груди. Джон взял Салли
за плечи и привлёк к себе. Она не сопротивлялась. На-
оборот, всем своим пылающим телом она прильнула к
нему. Не сопротивлялась Салли, и когда Джон мед-
ленно и осторожно положил её на коврик, и когда лас-
кал и целовал её губы, грудь, и когда...
Салли была девушкой... Ни до, ни после с девуш-
ками Джон не вступал в интимную связь, И теперь,
через сорок пять лет, прошедших с той последней
встречи, он, Джон Хайцман, вдруг понял, что это была
единственная действительно прекрасная, туманящая
рассудок близость с женщиной... Вернее, с девушкой,
которую он сделал женщиной.
Потом они уснули на некоторое время. Когда про-
снулись, о чём-то разговаривали. О чём? Джон Хайц-
ман напрягал память. Ему очень хотелось вспомнить
хотя бы часть разговора. И он вспомнил.
Салли говорила о том, как прекрасна жизнь. Гово-
рила, что её отец копит деньги и купит ей участок
земли, и что, возможно, на этом участке, если хватит
денег, построит небольшой домик. А Салли сама сде-
лает на участке ландшафтный дизайн, высадит много
разных растений и будет жить счастливо, воспитывая
своих детей.
Джон про себя тогда решил помочь Салли. «Надо
же, — думал он тогда про себя. — Всего лишь какой-
то участок земли и домик необходимы для счастья этой
девушке. Какие пустяки. Надо не забыть помочь ей
приобрести и землю, и дом».
Но Джон забыл о своём желании. Забыл вообще о
Салли. Жизнь увлекла его своими прелестями. Новая
яхта, личный самолёт приносили радость в первые дни
своего появления. Надолго увлекала лишь игра в фи-
нансовые комбинации, увлекала и увеличивала на
миллиарды состояние отца, впоследствии перешедшее
по наследству к нему. Это будоражащее чувства и
нервы увлечение длилось больше двадцати лет. Оно
доминировало над всем остальным. Прошёл как бы
между прочим один брак, потом второй. Жёны не ос-
тавили после себя никакого следа. После сорока лет
игра в финансовые комбинации перестала доставлять
удовольствие и начались всё чаще повторяющиеся
депрессивные периоды, которые и привели к глубо-
кому депрессивному кризису.
Но сейчас Джон Хайцман не находился в состоянии
депрессии. Воспоминания о Салли приятно взбудора-
жили его. И одновременно раздосадовали: «Как же
так получилось? Дал сам себе слово помочь Салли,
девушке, которая любила меня, приобрести участок
земли и дом, и забыл». Джон Хайцман, привыкший
держать обещания, особенно данные самому себе
понимал: не пройдёт его раздосадованность на самого
себя, пока... Он нажал кнопку вызова своего сек-
ретаря. Когда секретарь вошёл, сидящий на постели
Джон Хайцман, с трудом произнося слова, впервые за
полгода заговорил:
— Пятьдесят с лишним лет назад я жил на вилле.
Точного адреса не помню. В архиве адрес есть. На этой
вилле работал садовник. Фамилии не помню, в архиве
в бухгалтерских документах она есть. У садовника была
дочь. Звали Салли. Установить, где сейчас живёт Сал-
ли. Информация нужна мне не позднее завтрашнего
утра. Если информация будет раньше, доставьте ко мне
её вне зависимости от времени суток. Выполняйте.
Секретарь позвонил на рассвете. Когда секретарь
вошёл в кабинет, Джон Хайцман сидел в кресле-ко-
ляске, стоящем у окна. Одет он был в тёмно-синий
костюм-тройку, причёсан и выбрит.
— Сэр, садовник был уволен 40 лет назад и вскоре
умер. Перед смертью он успел купить два гектара
земли на заброшенном ранчо в штате Техас. На этом
участке стал строить дом, надорвался на строитель-
стве и умер. Его дочь Салли достроила дом и сейчас
живёт в нём. Вот адрес. Большей информацией мы
пока не располагаем. Но если прикажете — мы собе-
рём всю необходимую вам информацию.
Джон Хайцман взял листок из рук секретаря, про-
читал внимательно, потом аккуратно свернул листок,
положил его во внутренний карман пиджака и про-
изнёс:
— Вертолёт должен быть готов к вылету через
тридцать минут. Приземлиться вертолёт должен за
пять-десять километров от виллы в штате Техас. В
месте приземления меня должна ждать машина. Ма-
шина не представительского класса, без охраны, с
одним водителем. Выполняйте.
***
В три часа дня Джон Хайцман, медленно прихрамы-
вая и опираясь на трость, шёл по утрамбованной щеб-
нем дорожке к небольшому, утопающему в зелени
коттеджу. Он увидел вначале её со спины. Пожилая
женщина стояла на небольшой стремянке и мыла окно.
Джон Хайцман остановился и стал смотреть на
женщину с красивыми пепельными волосами. Она
почувствовала взгляд и повернулась в его сторону.
Некоторое время она внимательно вглядывалась в
стоящего на дорожке старика, потом вдруг соскочила
со стремянки и побежала в его сторону. Бежала легко
и вообще женщина не выглядела старой. Она остано-
вилась в метре от Джона Хайцмана, тихим взволно-
ванным голосом произнесла:
— Здравствуй, Джонни, — и тут же опустила глаза,
двумя руками прикрыла вспыхнувший на щеках ру-
мянец.
— Здравствуй, Салли, — произнёс Джон Хайцман и
замолчал. Вернее, он говорил, но только про себя, не
вслух: «Как ты прекрасна, Салли, и как прекрасны твои
светящиеся глаза, и небольшие морщинки у глаз, так
же прекрасна и добра». А вслух сказал:
— Я здесь проездом, Салли. Узнал вот, что ты жи-
вёшь здесь. Решил навестить. А может, и переночевать,
если не стесню тебя.
— Я очень рада видеть тебя, Джонни. Конечно, ос-
тавайся переночевать, я сейчас одна, это завтра при-
везут ко мне внуков погостить на неделю. Двое их —
внучка — ей девять лет и внучок — ему уже двенад-
цать. Пойдём, Джонни, в дом, я тебя отваром напою. Я
знаю, какой тебе нужен отвар. Пойдём.
— Ты, значит, была замужем, Салли? У тебя роди-
лись дети.
— Я и сейчас замужем, Джонни. А родился у нас
один сын. А вот внуков двое, — ответила радостно
Салли. — Хочешь, присядь за столик в беседке, я при-
несу тебе отвар.
Джон Хайцман сел на пластмассовое кресло на ве-
ранде дома, а когда Салли принесла большой бокал с
каким-то отваром, спросил:
— Почему ты сказала, что знаешь, какой отвар мне
нужен, Салли?
— Так отец мой для твоего отца травы собирал, су-
шил, потом отвары делал, и помогал твоему отцу от-
вар. И я травы собирать научилась. А мой папа гово-
рил, что у тебя, Джонни, тоже это наследственное
заболевание.
— Но как ты узнала, когда я приеду?
— Я не знала, Джонни. Так, собирала на всякий слу-
чай. А как у тебя жизнь сложилась, Джонни? Чем ты
занимаешься?
— По-разному жизнь складывалась. И занимался
разным, но сейчас мне не хочется вспоминать. Хорошо
здесь у тебя, Салли, красиво, цветов много, сад.
— Да, хорошо, мне очень нравится, только видишь
справа, стройку затеяли, это будет завод по перера-
ботке мусора, а слева тоже завод хотят какой-то
строить, переселиться нам предлагают. Но ты устал с
дороги, видно дальней, Джонни. Я вижу, как сильно ты
устал, я постелю тебе постель у окна открытого, ты
ляг, отдохни. Только отвар допей.
Джон Хайцман с трудом раздевался. Он действи-
тельно устал. Атрофированные мышцы полгода ле-
жавшего без движения тела едва держали его на ногах.
С трудом укрывшись пледом, он сразу уснул. В пос-
леднее время без снотворного он вообще не мог уснуть.
А здесь сразу...
Утра он не видел, потому что проснулся лишь в
полдень. Принял душ и вышел на веранду. Салли
готовила обед в летней кухне, и ей помогали мальчик и
девочка.
— Добрый день, Джонни. Видно, хорошо спалось
тебе. Ты таким помолодевшим выглядишь. Вот, по-
знакомься с внуками, это Эмми, а этого юношу зовут
Джордж.
— А я Джон Хайцман, доброе утро! — протянул он
руку мальчику.
— Вот и познакомились; пока мы с Эмми обед го-
товим, вы бы, мужчины, по саду прогулялись, аппетит
нагуляли, — предложила Салли.
— Я готов показать вам сад, — сказал Джордж
Хайцману.
Старик и мальчик шли по прекрасному саду. Маль-
чик показывал рукой на разные растения и без умолку
говорил об их свойствах. Хайцман думал о своём.
Когда они дошли до конца сада, мальчик сообщил:
— А за этой акацией мои апартаменты, их бабушка
построила.
Хайцман отогнул ветку и увидел... На маленькой
полянке за акацией стоял его домик. Из тех же пласт-
массовых ящиков из-под рассады. Только крыша
была сделана по-другому. И занавеска, закрывающая
вход, другая. Хайцман отогнул занавеску, слегка на-
гнулся и шагнул в домик. Вся обстановка в нём была
прежней, только на столике стояла фотография, за-
паянная с двух сторон в стеклопластик. На фотогра-
фии был внук Салли. «Всё правильно — теперь у
домика иной хозяин и другая фотография». Хайцман
взял в руки фотографию и, чтобы хоть что-то сказать,
произнёс:
— Ты хорошо получился на этом снимке, Джорджик.
— Но это не моя фотография, дядя Джон. На этой
фотографии изображён мальчик, с которым бабушка в
детстве дружила, он просто оказался похожим на меня.
***
Джон Хайцман старался идти по дорожке сада как
можно быстрее, он хромал, опирался на палку и спо-
тыкался.
Он подошёл к Салли и, часто дыша, немного путаясь,
спросил:
— Где сейчас он? Где сейчас твой муж, Салли? Где?
— Успокойся, пожалуйста, Джон, тебе нельзя так
сильно волноваться. Ты присядь, пожалуйста, — тихо
произнесла Салли. — Так получилось, Джон, что ещё в
детстве я пообещала одному очень хорошему мальчику
быть его женой...
— Но это была игра, — почти выкрикнул Джон
Хайцман, вскакивая с кресла, — детская игра.
— Пусть так. Значит, будем считать, что я в неё и
продолжаю играть. И понарошку считаю тебя своим
мужем, — произнесла Салли и тихо добавила: — му-
жем и любимым.
— Джордж очень похож на меня в детстве. Значит,
ты родила после той ночи, Салли? Ты родила?
— Да, я родила нашего сына, Джон, он похож на меня.
Но у него очень сильные твои гены, и наш внук — твоя
копия.
Джон Хайцман смотрел то на Салли, то на готовя-
щих на веранде стол мальчика и девочку и не мог боль-
ше говорить, мысли и чувства путались. Потом, непо-
нятно почему даже самому себе, произнёс строгим
голосом:
— Мне нужно срочно уходить. До свидания, Салли.
Он сделал два шага по дорожке, повернулся и по-
дошёл к молча стоящей Салли. Джон Хайцман, с тру-
дом опираясь на трость, опустился перед Салли на
одно колено, взял её руку, медленно поцеловал:
— Салли, у меня очень важные и срочные дела. Мне
немедленно нужно идти.
Она положила руку ему на голову, слегка потрепала
волосы:
— Да, конечно, надо идти, раз важные дела, про-
блемы. Если трудно тебе будет, Джон, ты приходи в
наш дом. Наш сын сейчас руководит маленькой фир-
мой с красивым названием «Лотос», которая занима-
ется ландшафтным дизайном. У него нет специального
образования, но я его сама научила, и он создаёт очень
талантливые проекты, и у него почти нет перебоев с
заказчиками. Он мне деньгами помогает, навещает
каждый месяц. А у тебя, наверное, проблемы с день-
гами? И немножко со здоровьем. Ты приходи, Джон. Я
знаю, как тебя подлечить, и денег у нас хватит.
— Спасибо, Салли... Спасибо... Я должен успеть!
Должен...
Он шёл по дорожке к выходу, погружённый мыс-
лями в свой план. А Салли смотрела на удаляющуюся
фигуру Джона и про себя шептала «Возвращайся, лю-
бимый!». Она повторяла эту фразу как заклинание и
через час. Забыв о внуках, и не заметила, как кружил
больше получаса вертолёт над её участком с малень-
ким домиком и прекрасным садом.
***
Вертолёт Джона Хайцмана ещё садился на крышу
офиса, а ближайшие помощники и секретари уже на-
ходились в зале для совещаний, лихорадочно сверяли
цифры, готовясь к докладу перед шефом. Они уже
отвыкли от совещаний с его присутствием. И сейчас
ждали шефа с некоторым трепетом и испугом.
Джон Хайцман вошёл, все встали. Он заговорил ещё
не дойдя до своего кресла во главе стола:
— Садитесь. Никаких отчётов. Слушайте внима-
тельно, ничего повторять не буду. Время не терпит.
Итак. В штате Техас есть вилла; вот её адрес. Я при-
казываю скупить все земли вокруг этой виллы в ра-
диусе ста миль. Скупить все предприятия, которые на-
ходятся на этих землях, даже если за них придётся
заплатить тройную цену. Кто отвечает за куплю-про-
дажу недвижимости, может покинуть зал и немед-
ленно приступить к операции. Если потребуется, за-
действуйте всех своих агентов. Данная операция долж-
на занять не более одной недели.
Один из помощников вскочил и торопливым шагом
направился к выходу.
Джон Хайцман продолжал:
— Все здания, заводы и фабрики, какие имеются
на данных землях, должны быть демонтированы в
срок не более одного месяца, даже если для этого при-
дётся привлечь сотни строительных фирм. На их месте
через месяц должна быть высажена трава.
Последнему оставшемуся в зале помощнику Джон
Хайцман сказал:
— В штате Техас есть маленькая фирма под краси-
вым названием «Лотос». Заключите с ней контракт
сроком на пять лет. Поручите этой фирме заниматься
проектированием поселения на всех приобретённых
вокруг виллы в Техасе землях. Названную фирмой
сумму удвойте. Выполняйте.
Через две недели Джон Хайцман выступал перед
аудиторией в полторы тысячи человек. В зале сидели
собранные с помощью агентств по трудоустройству
специалисты по ландшафтному дизайну, ботаники,
агрономы. Все хотели получить работу. Тем более, что
в рекламе была указана сумма контракта, в два раза
превышающая среднестатистическую.
Джон Хайцман вышел на сцену и заговорил в
свойственной ему категоричной, немного даже рез-
коватой манере:
— Согласно представленным вам контрактам, каж-
дому из вас будет выделен безвозмездно в пожиз-
ненное пользование участок земли размером в два
гектара. Вам будет предложено несколько проектов
сборно-разборных коттеджей по вашему выбору и за
счёт компании, коттеджи будут построены на каждом
участке в указанном вами месте. В течение пяти лет
компания будет выплачивать обусловленные в кон-
тракте суммы каждому взрослому члену семьи. Ваша
задача — обустроить полученную в пожизненное
пользование территорию. Посадить сады и цветники,
сделать пруды и дорожки. Всё сделать красивым и
добрым. Компания оплатит стоимость саженцев и
любого семенного материала по вашей заявке. Я всё
сказал. Если нет вопросов — желающие могут подпи-
сывать контракт.
Но в полуторатысячном зале стояла полная тиши-
на. Никто не встал со своего места и не направился к
столикам, где сидели секретари с готовыми на под-
пись контрактами. Через минуту полнейшего молчания
с места встал пожилой человек и спросил:
— Скажите, сэр, эта местность, в которой вы пред-
лагаете нам поселиться, смертельно заражена?
— Нет, — ответил один из помощников Хайцмана.
— Эта местность, наоборот, отличается наиболее чис-
той экологией, в ней достаточно плодородные земли.
— Тогда ответьте честно, какой эксперимент вы
хотите провести над людьми? — вскочила с места мо-
лодая женщина. — У многих есть дети, и я, например,
не хочу ввергать своего ребёнка в неизвестно какой
эксперимент.
Зал загудел, стали раздаваться выкрики: «авантю-
ристы», «бесчеловечно», «изверги», люди вставали с
мест и один за другим стали покидать зал. Помощники
Хайцмана что-то пытались объяснить, отвечать на ка-
кие-то вопросы, но тщетно. Хайцман безысходно смот-
рел на покидающих зал людей. Он понимал: с их ухо-
дом рушится его надежда. Или даже большее... Он
так хотел сделать приятное для Салли, для своего сына
и внуков. Он хотел, чтобы не было рядом с уютной
виллой Салли чадящих труб. А чтобы цвели вокруг
сады и жили добрые соседи. Он скупил земли, по его
распоряжению снесли чадящие трубы. И посеяли траву.
Но земля может хорошеть, только если на неё вста-
нут хорошие люди. А они уходят. Они не поняли. Да и
как понять, как поверить? Стоп! Хайцмана вдруг словно
осенило. Они же ничего не знают, потому и не верят!
А что если правду... Джон Хайцман встал и тихо, ещё
неуверенно, заговорил:
— Люди. Я понял. Необходимо объяснить мотива-
цию таких действий компании. Но её объяснить не-
возможно. Никак невозможно. Потому это так, что я...
Понимаете, мотивация эта... вернее, все эти контракты
носят личностный характер. Или, как сказать...
Хайцман запутался и не знал, как продолжить. Но
люди остановились. Они стояли в проходах, в дверях
на выходе из зала. И внимательно смотрели на Хайц-
мана. Они молчали, и он не знал, как продолжить
дальше. И всё же собрался и продолжил:
— Я в детстве... Я в юности... Полюбил одну де-
вушку. Но тогда я не знал, что полюбил. Я был женат
на других женщинах. Занимался бизнесом. Мы не ви-
делись с этой девушкой пятьдесят лет. Я не вспоми-
нал её. Недавно я вспомнил о ней. Понял, что она един-
ственный человек, который искренне любила меня.
И сейчас любит. Но я не знал об этом. Я даже не вспо-
минал её. И ещё я понял, что только её одну мог бы
любить. Я встречался с этой девушкой. Она, конечно,
сейчас уже в возрасте. Но для меня она осталась та-
кой же, как была. Она любит сад. Она красиво всё
делает. И я захотел, чтобы вокруг неё была красота.
И хорошие соседи. Лучше, чтобы хорошие, счастли-
вые соседи жили рядом. Но как это сделать? Я зани-
мался бизнесом и скопил некоторую сумму денег. И я
купил землю, разделил её на участки, придумал вот
эти контракты. Я это сделал для своей любимой. А мо-
жет быть, я это сделал для себя? — последнюю фразу
Джон Хайцман произнёс, словно спрашивая самого
себя, и в дальнейшем он стал говорить, будто не видя
стоящих перед ним людей, будто рассуждая вслух сам
с собою. — Мы живём для чего-то — для чего?
Стремимся к чему-то — к чему? Я скоро умру, что
останется после меня, лишь тлен. Но теперь я не
умру, пока не осуществлю свой проект. И оставлю
после себя вечное, оставлю сад для своей любимой.
Оставлю сады. Сначала я хотел просто нанять много
работников или заключить контракт с крупной фи-
рмой, занимающейся ландшафтным дизайном. Заклю-
чить контракт, чтобы ухаживали рабочие за расте-
ниями. Но потом понял. Неживая какая-то красота
получается, если не своя она. Вот и решил сделать
так, чтобы своя была. Потому и отдаю вам участки и
дома, а взамен лишь красоты прошу вокруг своей
любимой. Вы не поверили в реальность предлагае-
мых вам в контракте условий. Вы не понимали, ка-
кая цель преследуется стороной, предлагающей такие
контракты. Теперь вы её знаете.
Джон Хайцман замолчал. Молчали и стоящие в
зале люди. Первой нарушила тишину больше всех
высказывавшая недоверие женщина. Сначала она
быстро подошла к ряду стоящих у сцены столов с раз-
ложенными контрактами, попросила одного из секре-
тарей вписать её фамилию и подписала контракт, даже
не читая его, потом повернулась к стоящим в зале
людям и произнесла:
— Да, я подписала. Первая я подписала. Тем и войду
в историю. Потому что первая. Вы только вдумайтесь:
ни один мужчина, каким бы богатым ни был, не сде-
лал большего подарка для своей любимой, чем этот
стоящий на сцене человек. И большего сделать невоз-
можно.
— Даже придумать большего никто не мог. За всю
обозримую историю человечества, — выкрикнула из
зала другая женщина.
— Я люблю вас, — выкрикнула третья.
— Хочу участок рядом с вашей любимой, как её
зовут? — спросила четвёртая.
— Её зовут... — начал Хайцман и продолжил: —
может, не нужно, чтобы знала она. Пусть думает, что
судьбе было так угодно.
Люди в зале в едином порыве направились к стоящим
у сцены столам. Выстроилась очередь. Люди радост-
но шутили и называли друг друга не иначе как сосед,
соседка, но большинство, особенно женщины, блес-
тящими влюблёнными взорами смотрели на стоящего
на сцене человека.
Джон Хайцман впервые в жизни ощутил на себе
энергию добра, любви и искреннего восхищения, ис-
ходящую из множества душ людских. Энергию, исце-
ляющую и всё побеждающую, любые недуги. Он ухо-
дил со сцены уже не прихрамывая. И несколько ме-
сяцев сам лично живо участвовал в осуществлении
демонтажа расположенных на купленных землях
предприятий, обсуждал детали проекта всего поселе-
ния вокруг виллы Салли, варианты ландшафтного ди-
зайна отдельных участков и всей инфраструктуры.
Когда через год он вновь подошёл к калитке виллы
Салли, вокруг, насколько хватало взора, люди уже са-
жали маленькие саженцы больших садов, и около ка-
литки Салли стояло несколько саженцев с заботливо
укрытой корневой системой. Салли словно почувство-
вала его приход и выбежала навстречу.
— Джон, как хорошо, что ты приехал! Как хорошо!
Здравствуй, Джон!
Она подбежала к нему, быстрая и пылкая, словно
девочка. Схватила Джона за руку, потащила пить чай и
всё время без умолку радостно говорила:
— Ты знаешь, Джон! Какое чудо творится вокруг!
Я так счастлива! Необыкновенно счастлива. Не будет
теперь рядом с домом нашим дымящих труб. А будут
добрые соседи. Так и кипит жизнь вокруг! Так и ки-
пит! Если у тебя какие-то неудачи с бизнесом, так ты
не расстраивайся, Джон. Ты наплюй на всё и живи
здесь. Теперь мы богаты, наш сын очень выгодный,
даже необыкновенно выгодный контракт получил. Он
теперь здесь руководит всем проектом по дизайну и
планировке. И мы ещё немного земли взяли. Там сын
наш дом себе новый будет строить. А мы здесь с тобой,
если захочешь, будем жить.
— Захочу, — ответил Джон Хайцман и добавил: —
спасибо тебе, Салли, за приглашение.
— Ну почему же вы будете жить в старом доме? —
раздался за спиной Джона Хайцмана голос. Он повер-
нулся и увидел своего сына. Он сразу понял, что это
его сын. А молодой мужчина продолжил: — Я так по-
нимаю, что вы и есть мой отец? Когда Джорджик
рассказал, как вы посчитали фотографию маминого
друга детства за его фото, так я и понял, кто приходил.
Да и мама своих чувств скрывать не научилась.
Я, конечно, пока не испытываю к вам таких чувств,
как мама, но готов для своих счастливых родителей
профинансировать и строительство нового коттеджа.
— Спасибо, сынок, — сдавленно произнёс Джон
Хайцман. Он хотел подойти обнять своего сына, но по-
чему-то не решился. Молодой мужчина сам сделал шаг
к нему, протянул руку, представился: — Джон.
— Вот и хорошо! И здорово, вот и познакомились.
Когда узнаете друг друга поближе — тогда и понра-
витесь друг другу, а сейчас давайте пить чай, — ска-
зала Салли.
И снова за столом Салли без умолку возбуждённо
говорила о необычных событиях, происходящих в
последние месяцы.
— Да только представь, Джон. Только представь
себе. Тут такую историю рассказывают, похожую на
самую красивую в мире легенду. Легенду, которая
наяву сбывается. Ты представь, Джон, люди расска-
зывают, что все эти земли вокруг купил один человек.
Потом этот человек пригласил лучших дизайнеров,
агрономов и садоводов и каждому дал бесплатно в
пожизненное пользование по нескольку гектаров
земли. Он сказал им, чтобы сделали красивыми свои
участки. И все саженцы и семена им бесплатно пре-
доставил, и ещё пять лет плату за благоустройство
своих же участков будет платить. Представь, ещё и
платить. Все свои капиталы до последнего цента вло-
жил человек в этот проект.
— Ну, возможно не все, — возразил Хайцман.
— А люди говорят — все. И ты знаешь, для чего он
всё это сделал?
— Для чего? — спокойно спросил Джон Хайцман.
— Вот в этом и заключается красота происходя-
щего. Он это сделал для того, чтобы среди всей этой
красоты жила его любимая. Она тоже, говорят, ланд-
шафтным дизайном занимается. И где-то здесь тоже
будет её вилла. Только никто не знает, где и кто она.
Представляешь, Джонни, что будет, когда люди узнают
кто она?
— Что?
— Как что, все же люди сразу захотят на неё по-
смотреть и даже дотронуться как до богини. Я, напри-
мер, захотела бы дотронуться. Она, наверное, необыч-
ная какая-то. Может, внешне необычная, а может
внутри. «Ни одна женщина в мире не способна вдох-
новить мужчину на такой необычный и красивый по-
ступок», — говорят все вокруг. Вот и будут все люди
хотеть увидеть и даже дотронуться захотят до такого
мужчины и его женщины необычной.
— Наверное, захотят, — согласился Джон Хайцман,
— и добавил: — но что же теперь нам делать, Салли?
— Почему нам? — удивилась Салли.
— Потому нам, что эта необычная женщина, ради
которой всё вокруг происходит, — ты, Салли.
Салли не мигая смотрела на Джона, пытаясь осо-
знать услышанное. Что-то поняв, она выпустила из рук
чашку, но на звук разбившейся чашки никто не обратил
внимания. Джон Хайцман повернулся на звук пада-
ющего стула, когда резко в каком-то порыве вско-
чил со своего места его сын. Джон-младший подо-
шёл к отцу и мягким баритоном взволнованно про-
изнёс:
— Отец! Отец! Можно я обниму тебя?!
Джон Хайцман первым обнял своего сына и услы-
шал, как бьётся его сердце. Джон-младший, обнимая
отца, восторженно шептал:
— Такой силы объяснения в любви без слов о любви
мир ещё не слышал. Я горжусь! Я восхищаюсь тобой,
отец!
Когда отец и сын повернулись к Салли, она всё ещё
осмысливала произошедшее. Вдруг на её щеках
вспыхнул румянец, словно разглаживая морщинки.
С глаз покатились слезинки. Салли смутилась слезин-
кам, быстро подошла к Джону-страшему, схватила его
за руку и увлекла к выходу с веранды. Джон-млад-
ший наблюдал, как его родители, взявшись за руки,
сначала медленно шли по дорожке, направляясь к ака-
ции, за которой стоял их детский домик, а потом вдруг
побежали к акации как подростки.
Спустя десять лет помолодевший Джон Хайцман
сидел в клубном кафе среди других мужчин поселения
и со смехом пояснял:
— Да не буду я баллотироваться ни в какие прези-
денты, и не уговаривайте даже. И дело тут не в воз-
расте. Страной можно управлять и не будучи прези-
дентом. Из сада собственного страной можно управ-
лять. Вот вы показали собственным примером, как
надо жизнь настоящую строить, и вся Америка сейчас
в сад цветущий превращается. Если так дальше пойдёт,
может, мы и догоним Россию.
— Догоним! Догоним, — подтвердила вошедшая
Салли, — только сейчас пойдём, пожалуйста, домой,
Джонни. Ребёнок без тебя засыпать не хочет, — потом
уже на ухо добавила: — и я тоже...
По тенистой благоухающей аллее шли к своему
дому, взявшись за руки, двое нестарых людей, Джон
Хайцман и Салли. Весной им всегда казалось, что их
жизнь только начинается. Как начиналась настоящая
жизнь по всей Америке.