"Оттого что он страдал, с ним происходили странные вещи. Он сделался чувствительным к страданиям других. Он стал нетерпим ко всему тому, что было фальшиво, крикливо-аляповато и что находило широкий сбыт. В магазине от него уже не было пользы. Когда покупатели спрашивали, что он думает о той или другой гравюре, он без обиняков говорил, что это просто ужасно, и покупатели уходили, ничего не взяв.Жизненность и эмоциональную глубину он находил лишь там, где художник изображал страдание".


"-Ни в чем нельзя быть уверенным твердо, Винсент, - сказал Мендес. - Можно лишь найти в себе мужество и силы делать то, что вы считаете правильным. Может статься, что вы и ошибались, но по крайней мере вы сделали, что хотели, а это самое главное".


"Если бы вы продолжали служить продавцом картин, целостность вашего характера сделала бы вас хорошим продавцом. Так и с вашим служением богу. Настанет срок, и вы выразите себя во всей полноте, какой бы путь вы для себя ни избрали".


"Я не могу рисовать фигуру человека, не изучив тщательно все его кости, мускулы и сухожилия, - сказал он. - И лицо не могу рисовать, если я не знаю, что творится в людских душах; Чтобы изображать жизнь, надо разбираться не только в анатомии, надо постичь, что человек чувствует и что он думает о мире, в котором живет. Тот, кто знает только свое ремесло и ничего больше, способен быть лишь очень поверхностным художником".


"У всех у них такая легкая жизнь, что на лицах не запечатлелось ничего интересного".



"Пришла жена Мауве и уговорила Винсента остаться ужинать. Плотно закусив, Винсент сидел у камина и болтал с детьми Мауве, думая о том, как было бы чудесно, если бы у него была своя, пусть маленькая, семья - жена, которая любила бы его и верила в его силы, и дети, которые, вместо того, чтобы называть его "папой",называли бы его "императором" и "повелителем". Неужели эти счастливые дни никогда не наступят?".


"Красоту и порождает страдание".


"-Держись своей резкой манеры, Винсент, - сказал он, - и не старайся угодить любителям и торговцам. Пусть те, кто поймет тебя, сами идут к тебе. Настанет время, когда ты пожнешь плоды своего труда".


" - Зарабатывать свой хлеб, дядя Кор? Что это значит? Зарабатывать свой хлеб... или не даром его есть? Есть свой хлеб даром или, иными словами, быть недостойным его, - это, конечно, преступление, ибо каждый честный человек должен быть достоин своего хлеба. Но не уметь зарабатывать на хлеб, хотя и быть достойным его, - это уже несчастье, большое несчастье".


"- Дядя Кор, мне всегда казалось, что художник, вынося свою работу на суд публики, вправе сохранить при себе свои переживания, свою личную жизнь, хотя она роковым образом связана со всеми трудностями, которые приходится преодолевать, создавая произведение искусства.
- Но вместе с тем, - возразил Корнелис, прихлебывая чай, к которому Винсент не подал сахара, - один тот факт, что человек не ходит за плугом или не корпит над счетной книгой, а работает кистью, еще не дает ему права вести распущенную жизнь. Я сомневаюсь, что мы должны покупать картины художников, которые пренебрегают нравственностью".


"- Я хотел рисовать пером, но Терстех говорит, что мне надо целиком перейти на акварели.
- И тогда он будет продавать эти акварели, да? Нет, мой друг, если вы видите натуру как рисунок пером, то и передавайте ее рисунком. И, главное, никого не слушайте, даже меня. Идите своим путем".


"Она вовсе не была хорошей хозяйкой; лень, царившая в доме ее матери, за долгие годы притупила в ней стремление к чистоте и порядку. Она принималась за уборку лишь временами, но решительно и энергично. Ведь она в первый раз за свою жизнь вела хозяйство мужчины, который ей нравился, и поэтому с удовольствием бралась за дело... Когда не забывала о нем".


"Лучше рисовать в самых страшных трущобах, чем распивать чаи с очаровательными дамами. Поиски сюжета, жизнь среди рабочего люда, зарисовки с натуры прямо на месте - это тяжелая, а иногда даже грязная работа. Манеры коммерсантов, их одежда меня не устраивают, как и всякого, кто не расположен болтать с красивыми дамами и богатыми господами только для того, чтобы сбыть им свои картины и заполучить побольше денег".


"Он вышел из мастерской обновленный, улыбаясь при мысли, что человек, который нанес ему самый тяжелый удар за всю его жизнь, был единственным, кто научил его сносить удары с покорностью и смирением".


"- Тому, кто не был несчастным, не о чем писать, Ван Гог. Счастье - это удел коров и коммерсантов. Художник рождается в муках: если ты голоден, унижен, несчастьен - благодари бога! Значит, он тебя не оставил!
- Нищета губит человека.
- Да, она губит слабых. А сильных - никогда! Если вас погубит бедность, значит вы слабый человек, туда вам и дорога".


"- Вейсенбрух, иногда вы прямо ангел, а иногда -сущий дьявол!
- О, это для разнообразия, чтобы не наскучить друзьям".


"Винсент никак не мог привыкнуть к своим отношениям с Марго. Каждый день он ждал разрыва, жестких и грубых попреков за все его жизненные неудачи. Но любовь ее в эти жаркие летние дни становилась все горячее; она любила его с такой полнотой чувства, на какую способна лишь зрелая женщина. Видя, что она ни в чем его не винит, Винсент сам пытался толкнуть ее на это, представляя в самом черном свете все свои прошлые злоключения. Но она принимала их лишь как объяснение, почему он поступил именно так, а не иначе.
Он рассказал ей о своих неудачах в Амстердаме и Боринаже.
-Это был крах, полнейший крах, - уверял он. - Все, что я делал там, все было ошибкой. Как ты считаешь?
В ответ она мягко улыбнулась:
- Король не ошибается".


"Если я не смогу найти хорошую жену, то возьму плохую. Лучше плохая жена, чем никакой".


"Но эти новые живописцы! Они открыли воздух! Они открыли свет и ветер, атмосферу и солнце; они увидели, что мир пронизан неисчислимыми струями, трепещущими в этой текучей стихии. Винсент понял, что прежняя живопись отжила свой век. Фотоаппараты и академики будут делать точные воспроизведения; художники же будут смотреть на все сквозь призму собственного восприятия и сквозь тот пронизанный солнцем воздух, в котором они живут и работают. Впечатление было такое: эти люди создали еще не виданное, совсем новое искусство".


"- Понимаешь... твои картины... кажется, что они вот-вот взорвутся и спалят самый холст. Когда я гляжу на твои работы... и это уже не первый раз... я чувствую нервное возбуждение, которое не в силах подавить. Я чувствую, что если не взорвется картина, то взорвусь я! Ты знаешь, где у меня особенно отзывается твоя живопись?
- Не знаю. Где же?
- В кишках. У меня выворачивает все нутро. Так давит и крутит, что я еле сдерживаюсь.
- Что ж, может быть, я стану сбывать свои произведения в качестве слабительного. Повесишь такую картину в удобной и поглядывай на нее ежедневно в определенный час.
- Говоря серьезно, я вряд ли смог бы жить среди твоих картин, Винсент. Они свели бы меня с ума за одну неделю".


"Битый час художники спорили, где какую картину повесить. Папаша Танги от хлопот едва не лишился рассудка. Хозяин ворчал и сердился, так как приближался час обеда, а в ресторане царил беспорядок. Съра отказывался вывешивать свои полотна вообще, так как голубые стены будто бы съедали на его картинах небо. Сезанн не разрешал повесить свои натюрморты рядом с "жалкими афишами" Лотрека, а Руссо разобиделся, узнав, что его вещи будут висеть на задней стене, у кухни. Лотрек настаивал, чтобы одну из его больших картин отнесли в уборную.
- Нигде человек не предается столь глубокому созерцанию, как там, - утверждал он".


"- Когда я жил в Эттене, - говорил Винсент, - отец сказал однажды, что зло не может породить добро. Я возразил ему, что оно не только может, но и должно породить добро, особенно в искусстве".


(с) Ирвинг Стоун